Коллектив авторов - Время, вперед! Культурная политика в СССР Страница 32

«Москва – это город Чуда и мученического Распятия – подвига, добровольно поднятого Россией ради Будущего. Человеческая душа станет такой прекрасной, такой благородной и великой, как людям не грезилось со времен Христа»[369], – писала Дункан, так и не увидев, чем обернулась прекрасная коммунистическая идея совсем вскоре после ее трагической гибели в 1927 г.

И до сих пор полная история школы Дункан в Москве еще не написана, хотя в 1975 г. на Западе была опубликована работа историка балета Н. Рославлевой «Пречистенка, 20»[370], а в 2005 г. на русском языке вышла уникальная подборка многочисленных документов и воспоминаний, собранная и прокомментированная британским ученым Г. Маквеем[371]. В 2008 г. в Лондоне изданы воспоминания одной из учениц школы[372]. Но все же многие аспекты существования столь необычного образовательного проекта Дункан в Советской России остаются еще не исследованными.

© Юшкова Е., 2013

Вера Березина. Эволюция форм экскурсионной работы в Петрограде – Ленинграде в первое послереволюционное десятилетие

Экскурсионная работа представляла собой значимое явление в культурной политике молодого большевистского государства. В этот период экскурсионное дело, активно поддерживаемое руководителями «культурного фронта», получило особый размах, особенно в Петрограде – Ленинграде и Москве. Для обеспечения его методической и материальной базы в этих городах создавались многочисленные экскурсионные станции, исследовательские институты, проводились конференции и семинары, выпускалась методическая литература. Несмотря на самобытность явления, особенности организации народного просвещения первых лет советской власти отразились в реалиях экскурсионной работы, как в капле воды. Поэтому их изучение может дать представление об особенностях культурной политики советского государства в целом.

Проблема организации экскурсионного дела в 1920-е годы неоднократно затрагивалась исследователями. Чаще всего в фокусе внимания авторов оказывалась история отдельных институций: экскурсионных естественно-научных станций[373], Петроградского экскурсионного института[374]. Были изучены и судьбы тех представителей «русской экскурсионной школы», которые сотрудничали с этими организациями[375]. Предпринималась также попытка создать общую картину организации экскурсионной работы в стране, но вследствие широкого географического охвата она получилась мозаичной и неоднородной. Основной акцент был сделан на описании центральных экскурсионных органов, а местные остались почти без внимания, и потому институциональная история экскурсионного дела на сегодняшний день имеет множество «белых пятен».

Особенностью развития экскурсионного дела в послереволюционный период стало включение его в систему государственных органов просвещения. С одной стороны, этот процесс являлся вполне органичным продолжением предреволюционного этапа развития экскурсионной работы. Так, еще в начале XX в. стали возникать различные негосударственные организации, содействовавшие развитию экскурсионного метода (к примеру, Комиссия по организации образовательных экскурсий по России при Московском отделении Российского общества туристов). С другой – развитию государственных экскурсионных институций, безусловно, способствовал как интерес руководителей «культурного фронта», проявленный к экскурсионному методу, так и то, что первоначально ему отводилась важная роль в просвещенческих программах. Помимо того, возникновению особых учреждений, занимающихся организацией экскурсий, способствовали и реалии педагогической работы (отсутствие четких программ, нехватка пособий и т. п.).

Специальные структуры, занимающиеся вопросами организации экскурсионной работы, появились в составе Наркомпроса уже в первые послереволюционные годы. Органом, который должен был руководить всей экскурсионной работой в Петрограде, стала Экскурсионная комиссия, созданная в феврале 1919 г. при Коллегии единой трудовой школы Комиссариата народного просвещения Союза коммун северной области (СКСО). Впоследствии она была преобразована в Экскурсионную (с 1923 г. – Колониально-экскурсионную) секцию отдела социального воспитания Петроградского губернского отдела народного образования (ГубОНО). Во главе этой структуры стояли партийные кадры. Первоначально ее возглавляла В. Р. Менжинская, учительница, вступившая в 1905 г. в партию большевиков и всецело посвятившая себя революционной деятельности. Перешедшую на службу в Москву Менжинскую сменила Е. К. Замысловская, «старая революционерка»[376], как ее характеризует один из основоположников экскурсионной школы Б. Е. Райков, которую затем сменил Н. А. Кузнецов. На первых порах с секцией широко сотрудничали и представители «старой интеллигенции»: ученые-естествоведы – профессор И. И. Полянский (товарищ председателя) и профессор М. Н. Римский-Корсаков, секретарь Академии наук, профессор С. Ф. Ольденбург, историк искусства В. Я. Курбатов и др. Однако осенью 1921 г. в связи с начавшимися финансовыми трудностями состав Секции «урезали» до трех человек[377], что сделало подобное сотрудничество затруднительным.

Как указывалось в Положении об экскурсионной секции 1920 г., она была организована «для содействия развитию и практической организации экскурсионного дела в школах при Коллегии ЕТШ»[378]. В число ее задач входили разработка экскурсионных планов и маршрутов для школ, организация лекций и курсы для подготовки руководителей экскурсий, издание журналов и книг, посвященных экскурсионному делу. Но, пожалуй, самым важным направлением работы стала организация экскурсионных станций, проблемы которых наиболее часто обсуждались на заседаниях Секции[379]. Экскурсионные станции, как образно выразился один из ведущих «экскурсиеведов» начала XX в., естествовед Б. Е. Райков, представляли собой «убежища, где школьники могли бы отдохнуть и покормиться во время поездок» и могли бы «обеспечить экскурсиям опытное руководство на местах, так как учителя школ не умели вести экскурсий»[380]. «Обычно, – вспоминал Райков, – это было дачное помещение, достаточно приспособленное к тому, чтобы разместить на отдых 30–40 учащихся и накормить их горячим завтраком»[381]. Помимо столовой и помещения для ночлега при станциях организовывались кабинеты и лаборатории для проработки собираемого на экскурсиях материала[382].

Здесь надо отметить, что инициатива создать специальные учреждения, на базе которых можно было бы организовать естествоведческие экскурсии, возникла еще до революции. Воплотить ее в жизнь попытался увлекавшийся идеями естественно-научного просвещения ученый-лесовед В. Ф. Мольденгауер. В 1910 г. в Павловске на собственные деньги он организовал биологическую станцию «Практический институт природоведения», представлявшую собой вспомогательное школьное учреждение. В просуществовавшем три года институте около 50 подростков под руководством Мольденгауера изучали местную природу, а впоследствии подобная база была основана ученым в Царском Селе[383].

Благодаря стараниям сотрудников Экскурсионной секции, и более всего – И. И. Полянского, в первые послереволюционные годы возникает целая сеть таких организаций. Весной 1919 г. открываются первые шесть естественно-научных станций, устроенных «в местах, которые представляли интерес в естественно-научном отношении и находились от города не дальше нескольких десятков километров»[384], т. е. в Павловске, Детском Селе, Лахте, Сестрорецке, Петергофе и при Каменноостровском сельскохозяйственном институте[385].

Сеть экскурсионных станций быстро расширялась. К весне 1921 г. действовало уже 16 станций: десять естественно-научных, две морских и четыре гуманитарных[386]. Во второй половине 1921 г. в связи с особенностями новой экономической политики работа экскурсионных станций в значительной степени нарушилась. Около половины станций было закрыто, а на оставшихся резко сократили штаты. Такое положение вызвало тревогу людей, стоявших у истоков экскурсионного дела. Представители «старой интеллигенции» пытались найти доводы для того, чтобы не допустить дальнейшего сокращения финансирования. Одним из главных аргументов была ссылка на особенности новой школы. «Постановка экскурсионного дела – несомненный козырь для „трудовой“ школы, – пишет профессор Полянский, – сбросить его, т. е. отказаться от экскурсионного метода, – равносильно отказу от права школы называться трудовою»[387].