Михаил Армалинский - Соитие (Альманах эротической литературы) Страница 33

Не удивительно, что самых опасных своих врагов — конкурентов — Иисус лишает своей любви и заявляет, что те, кто выступают против духа святого никогда не будут прощены, то есть, они ещё хуже врагов, и их не только возлюбить, но и простить-то воспрещается.

Христианство попирает все основы для предотвращения повторения преступлений типа геноцида. Во-первых, оно призывает любить врага своего, во-вторых, оно запрещает осуждать преступление (не судите…), в-третьих, оно призывает предать забвению преступления с помощью прощения. Эта мазохистская суть христианства прекрасно отражается в выборе креста в качестве его символа. Ведь крест — это орудие пыток и казни, а молиться и почитать это орудие священным является ничем иным, как воспеванием и утверждением боли и страданий как обязательного атрибута каждого христианина. Выбор креста, на котором страдал Иисус, символом веры в Иисуса, святотатственно с человеческой точки зрения, как если бы евреи выбрали символом для поклонения дымящуюся трубу крематория.

Возлюбив врага своего, человек обрекает себя на самоубийство, что и согласуется с желанием Христа — вытолкать человека из этого, незначащего мира, в мир Божий, который и есть конечная цель. Так что Христос не был заинтересован в долгожительстве людей, в их цеплянии за жизнь.

Говорят, что Христос пришел на Землю, чтобы принять на себя наши страдания, и спасти нас от грехов. И послан он был для того, чтобы Бог понял через своего сына, каково человечеству живется на отведённой ему Земле. Но почему же только через страдания? Как возможно понять человека без наслаждений, или — как это там? — грехов? Отбрыкался Христос от дьявола в пустыне (специально в пустыню пошел с ним тягаться, чтобы без свидетелей вокруг) и считается что познал человечью жизнь?

Любовь к врагам, огульное прощение, нежелание судить другого — всё это ведет к пренебрежению прошлым, к житию сегодняшним днём. Эта тенденция в корне противоречит иудаизму, краеугольным камнем которого является память евреев о своем прошлом, и постоянное его изучение. Потому христианство сутью своей поощряет невежество. И в этом, как и во многом другом, прослеживается родство христианства и коммунизма. Большинство христиан не знают того, что их религия выросла из иудаизма и несет на себе его основные черты.

«Творчество» христианства проявилось в перенесении дня отдыха с субботы на воскресенье.

Не хватило духа просто добавить второй выходной день — воскресенье к субботе — в этом отношении капитализм достиг больше, чем христианство. Бог заставил родить 90 летнюю Сарру от столетнего Авраама, а христиане устроили рождение Иоанна Крестителя от старой Елисаветы. Фараон убивал младенцев, Ирод занимался тем же. Моисей превращал воду в кровь (Исход 4,9), или в лучшем случае горькую воду в сладкую (Исход 15, 25), а Христос превращал воду в вино.

Спрашивается, что больше понравится народу? — конечно, вино. Израиль уподобляется невесте Бога (Исайя 61,10 и 62,5), а Церковь — Христовой невесте и жене (Ефес. 5, 23).

Короче, Моисея заменили Христом. Обновлённая упаковка старых идей настолько заворожила чернь, что она даже не стала разбираться, что внутри, а стала освежёнными чувствами вкушать старые истины.

Рядовые коммунисты не знают, что вся их идеология и церемониал заимствованы у христианства. И в том, и в другом случае люди поклоняются человеческим идолам. Большинство рядовых христиан тоже не знают, что Христос был правоверным обрезанным евреем, а коммунисты не знают, что методология обожествления Ленина и его мощей похищена из христианства, подобно тому, как мелодии для первых революционных песен были заимствованы из литургических песнопений или даже романсов. Правда их снабдили новым революционным текстом и стали исполнять в ритме марша.

Однако коммунисты помалкивали об этом так же, как христиане, что используют моисеевские заповеди и умалчивают, что они иудейские, приписывая их Христу.

Христианская мораль по невозможности достижения своих идеалов приравнивается к коммунизму. Ведь только когда человек любит своего ближнего, как самого себя, становится возможен коммунизм. Церковь, как КПСС — уничтожала невинных людей в различные периоды своего существования, но никогда не признавалась в своих преступлениях и по-прежнему идеализирует крестовые походы, инквизицию и прочие убийства — генеральная линия христианства — была всегда верна. Только если Церковь валит всё на дьявола, то КПСС — на пережитки капитализма. Но чего стоит институт христианства, то есть Церковь, если она не только допускает, но и вдохновляет уничтожение или обработку людей («не знаешь — научим, не хочешь — заставим»), единственная вина которых в том, что они не верят в Христа или верят, но не так, как хотелось бы церковной верхушке. Миссионерство и экспорт революции, нетерпимость к ереси и нетерпимость к иным идеологиям вскрывает поразительные связи между христианством и коммунизмом. Христианство в своей сути также атеистично, как и коммунизм. Поскольку они оба поклоняются не Богу, а человеку, в первом случае Христу, а во втором случае Марксу, Ленину или прочему сиюминутному «божку».

Как безбрачие или воздержание были и есть условия принадлежности к Церкви, так партийность дают возможность продвижения по советской государственной лестнице. Партийность — это то же самое воздержание от проявления человеческих эмоций, жалости, сочувствия, любви. Как церковь, так и государство, будучи бездушными и бесчеловечными машинами, они награждают своих членов, за то, что те отказываются от человеческого в себе, и тем самым эти люди становятся винтиками — то есть «своими» — для машины государства или Церкви.

Помешательство христианства на цензуре, начиная с утверждения канонических текстов Библии до былого запрета чтении Библии простому народу, и постоянное вторжение в личную жизнь людей отразились и в коммунистической цензуре не только на печать, но и на весь образ жизни.

Не должно быть канонических текстов Библии, как не должно быть «Краткого курса ВКПб», а все тексты должны быть даны на выбор. Как только человек начинает указывать другому человеку, что от Бога, а что нет сразу начинается советская власть.

Христианство, как и коммунизм, издевается над человеческой природой, объявляя грехом естественные человеческие потребности и желания и воспитывая омерзение у человека перед собственным телом. Так что полумера отделения религии от государства — подобна отсылке советских партийных преступников на государственную пенсию, вместо того, чтобы привлечь их к уголовной ответственности за совершённые преступления.

Иисус восстал против самого святого как и советская власть с Павликом Морозовым — против кровных связей между людьми. Он призывал разрубить их, почитая своей матерью и своими братьями лишь тех, кто следует воле Бога, в его, Иисусовом, толковании.

Христианство можно рассматривать как наиболее эффективный способ отвлечения людей от истинных чудес жизни, заменяя их человеческой выдумкой, которая, конечно, ближе и понятнее человеку, чем необъяснимая недоступность познания Божьих чудес.

Может быть, христианство и есть Божья самозащита от человеческой увлеченности его истинными чудесами? Богу нужно, чтоб человек продолжал заниматься земными делами. И те, кто погружается в христианство и воображают, что они удаляются от дел земных, тем самым лишь ещё больше в них погружаются, отстраняясь от великих тайн зачатия и рождения, а живя на чисто человеческих фантазиях непорочного зачатия, вознесения и прочих мнимостей.

Все религии сходятся в одном принципиальном вопросе — они полагают, что существует Бог или Боги. Распри между религиями разгораются тогда, когда они пытаются выдвинуть своё понимание Бога не только как единственно правильное, но ещё пытаются навязать это понимание всем остальным. Так как любая интерпретация делается человеком, то он старается представить Бога наиболее понятным для себя, наделяя его подобной себе внешностью, моралью и даже одеждой, тогда как Бог — никакой, ибо он непознаваем.

Я отбрасываю от религии всё привнесенное человеком — обряды, традиции, толкования Бога и прочее и оставляю чистую веру в Великую силу, которая правит миром. Можно ли серьезно относиться хоть к одному религиозному обычаю, если вспомнить хотя бы святость бороды у иудеев, старообрядцев, мусульман? Люди предпочитали расстаться с жизнью, чем с бородой. Это одна из типичных религиозных фантазий, которые отняли столько человеческих жизней, никак не приблизив человека к Богу. Как можно подпадать под власть человеческих обрядов и обычаев, когда есть внечеловеческий Бог, поражающий тайнами зачатия и смерти? Бог дал нам не тору, не Коран, не Евангелия, а жизнь — её мы должны изучать, в ней налицо Божественное. А также и в смерти, которая страшна, но чудесна.