Галина Белякова - Славянская мифология Страница 34

Заговорам приписывалась магическая сила, способная вызвать желаемое состояние. Они самым тесным образом связаны с мифом. Согласно А. Н. Веселовскому, в заговорах выражалось стремление повторить на земле, в практической деятельности человека те процессы, которые, по понятиям язычника, производятся на небе неземными силами. В заговорах дана подробная классификация космических и человеческих функций. Вот характерное для заговоров направление проникновения «внутрь»: кровь — плоть — сухожилие — кость — мозг; путь «во вне»: дом — сени — двор — поле — лес — горы — моря, с указанием порога — дверей — ворот — дороги. В этом отношении заговоры могут рассматриваться как важнейший источник, помогающий уяснить суть мифологических представлений о пространстве и времени.

В древности заговоры широко использовались в ритуале врачевания. К примеру, древнеегипетское врачевание предполагало ритуал и заговор: «Ра мучается спазмами, Гор делает статую Изиды — дитяти, гелиопольские боги волшебством отсылают боли Ра в эту статую». Включались в заговоры и божества: скажем, древнеиндийский бог Варуна, связанный с водой и мировым океаном, участвовал в заговорах против водянки. Заговоры балтийских славян от грозы или от прострела содержали обращения к Перуну-Перкунасу.

Вот славянский заговор от пореза.

На море, на Океане, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь, на том камне Алатыре сидит красная девица, швея-мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шелковую, рудожелтую, зашивает раны кровавые. Заговариваю я раба (имя) от порезу. Булат, прочь отстань, а ты, кровь, течь перестань.

А вот заговор от осиного укуса:

Оса, мать всем осам, ты мне не мать. Осятки-детки, всем детям детки, вы мне не детки. Беру я закручень-траву, сушу во сыром бору, жгу в зеленом лугу. Осятки, летите на дым; оса, беги в сырой бор! Слово — замок, ключ — язык!

За ворожбу и чародейство наказывали, ссылали в дальние места, заключали в монастыри, а бывало, и сжигали. Однако несмотря на противодействие церкви, старинные обычаи жили и во дворце, и в боярской палате, и в крестьянской избе; они же были и основой народных мифологических сказаний.

ЗВЕРИНЫЙ ЭПОС

Звери по своим инстинктам и привычкам, по движениям, крику, бегу, как и птицы по полету, искони служили для человека символическими выражениями различных явлений природы и собственной духовной жизни. В их поведении и повадках он усматривал игру свойственных ему самому страстей, пороков и добродетелей. Свои знания о земных животных древний славянин переносил в воображении на небесные атмосферные явления. Так, свист ветра, гром молнии, тучи, застилающие солнце, снег и дождь он объяснял криком, бегом и борьбой различных небесных зверей, птиц, огненных змей. Обращаясь к внутреннему миру своих чувств и мыслей, древний славянин находил повод для аллегорического сравнения себя с известными животными, обозначил их именами и переносил их имена на самого себя. Так возникли аллегорические названия некоторых народностей: фряг — лев, сарацин — вепрь, литвин — тур, турок — змей, румын — выдра и т. п.

В основе таких представлений лежали положительные или отрицательные качества. Со временем мифическая символика исчезла, а в новейшие, христианские времена в образах животных стали сатирически изображать людские страсти и пороки.

Все басни и сказки о животных восходят к самым древним временам, когда существовали чисто мифические предания, и даже древнегреческому баснописцу VI в. до н. э. Эзопу принадлежит честь лишь первой литературной обработки этих древнейших сказаний. Эта обработка придала им новую форму сатирического рассказа, целью которого было моральное нравоучение.

На Руси сказания долго сохранялись в их первозданном виде — как народные сказки, тогда как на Западе в XII в. эти мотивы образовали так называемый звериный эпос. В ХIII в. сформировались три главных эпоса, героем которых был Лис (латинский Reinardus Vulpus, французский Roman de Renard, южно-немецкий или саксонский Reineke Voss. Английские, голландские, шведские переводы и переработки появились позднее — в XIV в.).

Частично эти сказания попали в поэзию южных славян. В русской народной поэзии не сложились столь пространные эпопеи о жизни животных, но к образам диких зверей в древних русских сказках добавились типичные черты, характерные для зверей в западноевропейских сказаниях, особенно волка и лисы. Вспомним сказки о хитрой лисе и глупом волке. С детства мы знаем сказку о том, как лиса притворилась мертвой, заставила мужика поднять ее и положить на телегу, на которой он вез рыбу. По дороге лиса разбросала рыбу и сама сбежала. Встречается ей волк и просит у нее рыбы, а она ему отвечает: «Сам налови!»

До этого момента содержание сказок о лисе и волке у всех славянских народов было одинаковым, но дальше их сюжет в разных странах развивался по-разному. На Руси под влиянием северного климата она получила и соответствующее продолжение: русская лиса учит волка опустить хвост в прорубь, чтобы наловить рыбы. Хвост примерзает. Волк не может убежать и от боли и холода начинает выть. Утром прибегает народ и бьет волка…

Помимо басен и сказок, самостоятельную область рифмованных рассказов и мифологических сведений о животных составляли «Бестиарии», или «Физиологии», имевшие большой успех и влияние на различные искусства — архитектуру, витражи, нумизматику, геральдику. Собственно, они были продолжением древнейших сведений о животных, собранных Плинием и Элианом еще в античные времена, хотя эти сведения более справедливо отнести к миру чудес, чем к зоологии. Под пером византийских писателей они обрастали новыми фантастическими сюжетами, к которым примешивались мифические представления Индии и Сирии.

На Русь эти мифологические образы попали из переводной болгарской, византийской, греческой и другой литературы, в которой было много переводных сказаний, но в ней они приобрели близкие русскому характеру черты, известные еще по русским былинам и сказкам. В «Бестиариях» и «Физиологиях» реальные сведения о разных народах и животном мире дополнялись легендами. Подобным сборником была «Палея», которая состояла из библейских апокрифических сочинений, отступавших от официальных, церковных.

КИТОВРАС

В одном апокрифе повествуется о Китоврасе — мифологическом существе, получеловеке-полуконе. Центральная фигура этого сказания — царь Соломон, прославившийся своей мудростью. Вообще в разных сказаниях о Соломоне Китоврас выступает то как его брат и сподвижник, то как враг и соперник. Одно из апокрифических сказаний «Палеи» XV в. знакомит нас с особо прославившим Соломона строительством Храма, в котором должен храниться «ковчег завета».

Заготовив огромное множество камней (переносили их с горы Офил семьдесят тысяч рабочих), Соломон вдруг подумал, что у него нет приспособления, с помощью которого можно тесать и резать камни. Говорят, правда, такое чудесное приспособление есть, но его знает только Китоврас.

И вот, узнав, где обитает это существо, Соломон решил пленить его. К захвату он тщательно подготовился: приказал сковать прочную железную узду, а посланцам дал с собой овечьих шкур, запас вина и меда.

В далекой пустыне, где жил Китоврас, было три колодца, из которых он часто пил. По указанию Соломона «бояре» вычерпали из них воду и, заткнув дно овечьими шкурами, заполнили два колодца вином, а один медом, сами же спрятались невдалеке.

Почувствовав жажду, Китоврас пришел к колодцам. Их содержимое так понравилось ему, что он выпил все сразу и крепко уснул. Воспользовавшись этим, Соломоновы посланцы обуздали его железной уздой и привели к царю. Три дня Соломон не допускал его к себе, а потом наконец объяснил, зачем тот ему так понадобился. Пленнику пришлось раскрыть свою тайну.

«Есть птица, — сказал он, — зовут ее Страфиль. Перья ее крепче стали и булата, и режут ими кости и камни. Живет Страфиль на синем море. Когда она встрепенется, все море колышется. Она так велика, что держит белый свет под своим правым крылом». Перья этой птицы и помогли Соломону успешно закончить строительство.

Семь лет Китоврас оставался в его царстве. Возгордившись своей мудростью, Соломон позвал его к себе и сказал: «Вот, я хоть и человек, а сумел справиться с тобой, мощным зверем». Обиделся Китоврас и ответил: «Силу мою, Соломон, ты еще не видел. Если хочешь узнать ее, сними с меня узду и дай мне с руки твой перстень».

Не ведая беды, Соломон так и поступил. А Китоврас, проглотив перстень, распростер крылья и закинул Соломона на самый конец земли…

Последняя сцена изображена на Васильевых вратах (по имени создателя) Троицкого собора в городе Александрове Владимирской области. Данное крупным планом, мифическое существо держит за ноги маленькую фигурку царя, а высоко поднятое крыло готово нанести сокрушительный удар. Не случайно художник изобразил Соломона и Китовраса такими разными по величине: в народном искусстве значимость персонажей всегда подчеркивалась местом и размером. А ведь именно Китоврас превзошел Соломона своей хитростью и силой.