Эдуард Берзин - Юго-Восточная Азия в XIII – XVI веках Страница 37

Вступление на троп сына Бинья У — Разадари (1385–1423) и связанная с этим династическая борьба послужили предлогом для сорокалетней войны между Авой и Пегу, которая уже была описана нами. В начале своего правления ему пришлось подавлять феодальный мятеж в Бассейне. Сеньор Бассейна с 700 приверженцами бежал в Сандовай (Аракан). Но монские войска во главе с полководцем Бьят За подступили к стенам. Сандовая и добились выдачи изменников [146, с. 113]. Разадари пришлось иметь дело также с мятежом своего дяди Лаукпья, владетелем Мьяунгмья, но и этот мятеж был быстро подавлен. Характерно, что Разадари сохранил жизнь захваченному в плен Лаукпья при условии, что последний уйдет в монахи. Лаукпья провел остаток своей жизни в монастыре при Шведагоне, центральном святилище Нижней Бирмы [146, с. 114]. Это свидетельствует о том, что Разадари был уверен в своих силах.

Действительно, в дальнейшем на всем протяжении правления Разадари в королевстве Пегу не было ни одного феодального мятежа, несмотря на все перипетии тяжелой «сорокалетней» войны с Авой.

В первой половине царствования Разадари его отношения с государствами за пределами Бирмы были мирными. В 1391 г. сиамский король прислал ему белого слона — самый ценный дар из тех, что были приняты между индокитайскими монархами. Разадари также надолго обеспечил нейтралитет королевства Чиангмай, заключив ряд династических браков [146, с. 1141. В начале XV в. Китай, заинтересованный в развитии морской торговли со странами Южных морей, направил в Пегу посольство, которое привезло Разадари золотую печать «губернатора Пегу», знак того, что китайский император берет его под свое покровительство [15, с. 102].

После 1414 г. внешнее положение Пегу, ослабленного войной с Авой, ухудшилось. Как Сиам, так и Чиангмай, несмотря на враждебные отношения друг с другом, начали совершать набеги на Нижнюю Бирму. Но Разадари сумел отразить и эту угрозу, так же как и довести до успешного конца войну с Авой. Он был, несомненно, не только искусным дипломатом, но и выдающимся полководцем, умевшим к тому же подбирать себе талантливых генералов. Немаловажным моральным фактором в специфических условиях войн того времени было и то, что Разадари был непревзойденным мастером в поединках на слонах, лично участвовал во многих битвах. Он неоднократно посылал вызовы на поединок авским королям Минджи Свасоке и Минхкаунгу, но первый ни разу не решился вступить с ним в бой один на один, а второй бежал в первые минуты поединка и, по понятиям того времени, конечно, навсегда «потерял лицо». Для биографии Разадари, пожалуй, характерно, что он погиб в 54-летнем возрасте во время отлова диких слонов [146, с. 115]. Начиная с правления сына Разадари Бинья Дамаяза (1423–1426) для Пегу наступил период мирного развития и процветания, продолжавшийся до падения этого королевства в 1539 г. Пегу, имевшее выход к Андаманскому морю, вело оживленную морскую торговлю с другими странами Юго-Восточной Азии, Индией и Китаем, пошлины с которой существенно пополняли казну королей Пегу.

В XV в. сюда начинают проникать даже отдельные европейские купцы, привлеченные пегуанским рынком. В 1435 г. здесь провел четыре месяца венецианец Николо ди Конти, оставивший нам описание «весьма многолюдного города Панконии» (т. е. Пегу) (цит. по [56, с. 165]). Около 1470 г. сведения о Пегу собрал выдающийся русский путешественник Афанасий Никитин (сам он до Нижней Бирмы не доехал, но торговля этой страны его заинтересовала). Это «немаловажный порт, — писал он о Пегу, — населенный главным образом индийскими дервишами. Продукты оттуда вывозят и продают дервиши» [56а, с.21].

Разумеется, большинство жителей Пегу были монами, но Никитина интересовало главным образом торговое сословие. Из его сообщения видно, что значительную часть купцов-экспортеров, проживавших в монской столице, составляли индийцы.

В 1496 г. в Пегу прибыли генуэзские купцы Иеронимо ди Сан Стефано и Иеронимо Адорио и пробыли здесь полтора года, не решаясь продолжать путешествие в Аву, раздираемую феодальными смутами. Ди Сан Стефано продал королю Бинья Рану II такую большую партию товаров, что тот смог расплатиться только через 18 месяцев [56, с. 165]. В 1505 г. в Пегу прибыл болонский купец Лодовико ди Вартема. Он также не смог пробраться в Аву, где по-прежнему бушевала война, но остался очень доволен пребыванием в монском государстве.

В своих мемуарах Лодовико ди Вартема писал: «Город Пегу расположен на материке, близ моря. К востоку от него — прекраснейшая река, по которой приходит много кораблей. Город окружен стенами. Здесь хорошие дома и дворцы, построенные из камня с известковым раствором (каменное гражданское строительство было редкостью в Юго-Восточной Азии. — Э. Б.). У короля очень много воинов, пеших и конных… В этой стране великое изобилие зерна, мяса всех видов и фруктов. Там много строительного леса, стволы высокие, могучие…» (цит. по [115, с. 51—521]).

Вартема получил аудиенцию у короля, продал ему кораллы и приобрел взамен рубины. «Король (Винья Ран II. — Э. Б.), — пишет Вартема, — столь человечен и прост, что с ним может беседовать даже дитя» (цит. по [56, с. 1661]). Эта черта — свободный доступ к королю лица низкого звания, купца, действительно была нетипична для большинства средневековых восточных монархий. В Пегу она обусловливалась большой заинтересованностью феодальной верхушки и в первую очередь короля в развитии внешней торговли. Наряду с относительной простотой обращения пегуанские короли в то же время стремились поразить иностранных визитеров блеском своего богатства. «Он (король Пегу. — Э. Б.) носит на себе больше рубинов, чем стоит целый большой город, — писал по этому поводу Вартема, — Если смотреть на короля при свете огней, ночью, кажется, что он сияет, как солнце» [146, с. 121].

С появлением в начале XVI в. в Юго-Восточной Азии португальцев европейские описания Пегу становятся весьма многочисленными, «Это — самая плодородная земля. Она богаче Сиама и почти такая же богатая, как Ява», — писал около 1515 г. португалец Томас Пиреш [229, т. I, с. 97].

Морская торговля Пегу велась в основном через три порта. На юго-западе — Бассейн, основной центр торговли с Бенгалом и другими областями Индии, в центре Дагон (совр. Рангун), большой город с крупной купеческой колонией и судоверфями, где строили корабли из первосортного бирманского тика (эти корабли, в частности, сами были объектом экспорта на Яву). На юго-востоке находился крупнейший торговый центр страны— Мартабан, ведший в основном торговлю с Малаккой и индонезийскими островами [229, т. I, с. 97–98]. Главным предметом экспорта из Нижней Бирмы был рис. Его вывозили в Малакку, Пасе, Педир и другие торговые центры, где было слабо развито земледелие. Из Пегу вывозили также много лакового дерева, бензоин, рубины, серебро, растительное масло, соль, лук, чеснок, горчицу и др. Только в Малакку, Пасе и Педир из Нижней Бирмы ежегодно отправлялось 15–20 крупногабаритных торговых кораблей (джонок) и 20–30 кораблей средней емкости [229, т. I, с. 98].

Из Малакки в Пегу ввозили фарфор разных сортов, медь, олово, ртуть, киноварь, китайские шелка. В Индию из Пегу отправляли серебро и драгоценные камни, а обратно везли индийские хлопчатобумажные ткани, медь, киноварь, ртуть, опиум [229, т. I, с. 100–101].

Обширная, широко разветвленная торговля приносила Пегу большие прибыли. Богатая страна могла себе позволить (в отличие от Авы) довольно крупное храмовое строительство. В частности, в XV в. была почти завершена постройка крупнейшего религиозного памятника Бирмы — пагоды Шведагон.

Политическая история Пегу во второй четверти XV в. была небогата событиями. В 1426 г. король Бинья Даммаяза был отравлен своим братом, который взошел на трон под именем Бинья Ран I (1426–1446). В начале своего правления он совершил кратковременный поход на Аву, куда его пригласил восставший против своего сюзерена князь Таунгу [146, с. 116]. В 1430 г. в Пегу появилась бежавшая из Авы сестра Бинья Рана I Шинсобу, о видной роли которой в борьбе при дворе Авы мы уже писали. Энергичная королева вскоре стала пользоваться большим влиянием и при дворе Пегу. Умирая, Бинья Ран I оставил трон ее сыну Бинья Вару (1446–1450) [146, с. 116].

Правление Бинья Вару было кратким, однако он успел заслужить у летописцев прозвище «Справедливый». Он железной рукой подавлял всякие проявления феодального разгула. Каждый начальник, по его мнению, должен был нести прямую ответственность за преступления своих подчиненных (феодалы, конечно, сами не грабили людей на улицах, но это делала их бойкая дворня).

Однажды, как сообщает летописец, слуга одного офицера украл кольцо у уличного разносчика. Дело попало в королевский трибунал. Офицер явился к королю с ценным подарком и просьбой освободить слугу. Бинья Вару тут же приказал разрубить пополам и слугу и хозяина. Если верить летописцам, он полностью вывел в стране разбой на больших дорогах. Подобно Гарун-аль-Рашиду, он часто бродил по своим владениям, переодевшись простолюдином, чем завоевал себе большую популярность. О нем даже начали складывать легенды: он-де так справедлив, что даже казнил кошку, съевшую мышь, в знак того, что ни один злодей не останется безнаказанным [146, с. 116—1171].