Эдуард Берзин - Юго-Восточная Азия в XIII – XVI веках Страница 39

Вступая на трон, сиамский король приносил присягу из 26 пунктов, которые по глубине своей социальной демагогии, пожалуй, даже превосходили декларации сукотайских королей. Он торжественно обещал: предоставлять блага тем, кто их заслуживает; соблюдать чистоту совести, тела и слова; не жалеть богатств, которые он раздает; быть честным; быть вежливым и не упрямым; исполнять предписания религии, чтобы преодолеть свои недостатки; не впадать в гнев; не причинять зла своему народу; быть терпеливым; всегда идти по пути справедливости; заботиться о, развитии производства; заботиться о нуждах народа; добиваться, чтобы его любили; подыскивать кроткие слова, чтобы его любили; заниматься образованием своей жены и детей; поддерживать хорошие отношения с чужеземными странами; поддерживать членов королевской семьи; развивать земледелие, распределяя зерно, сельскохозяйственные орудия и скот; заботиться о счастье народа; уважать ученых и поддерживать их; заботиться о счастье животных; запрещать людям плохо управлять своей жизнью и направлять их на правильный путь; помогать беднякам, не имеющим профессии; советоваться с учеными, чтобы точно знать хороший и плохой путь; с полной ясностью духа изучать науки; подавлять в себе малейшую алчную мысль [13, с. 58—591.

Эта своеобразная «феодальная конституция» отражает страшные потрясения XIII в. и неустойчивое равновесие XIV в., когда новая власть еще не консолидировалась настолько, чтобы диктовать крестьянству свою волю, не вдаваясь ни в какие объяснения.

Но у этой «конституции» с самого начала был один весьма существенный дефект. Она не предусматривала никакого органа, который бы контролировал выполнение монархом своих прекрасных обещаний. Король обязывался советоваться во всех важных делах со сведущими (учеными) людьми. Но круг этих советников никак не был очерчен, их право низложить короля — нарушителя присяги не было нигде записано (или по крайней мере не было отражено в дошедших до нас документах).

В соответствии с неписаным правилом король вплоть до XIX в. часто не просто наследовал корону, а избирался, но круг избирателей не был строго фиксирован, и фактически этот обычай быстро выродился в кровавую борьбу различных феодальных клик за власть. В законодательном порядке была зафиксирована (буквально по часам) ежедневная программа деятельности короля, которую он теоретически обязан был выполнять скрупулезнейшим образом. Согласно этой программе, помимо государственной деятельности и самообразования, королю отводилось только 5–6 часов на сон и очень небольшое время на личную жизнь.

Но все это было лишь витриной сиамской монархии.

Сущность ее в эпоху расцвета заключалась в тщательно продуманной, жестко иерархизированной всеохватывающей организации правящего класса, главной задачей которой было подавление эксплуатируемых масс (крестьян и ремесленников), а вспомогательной задачей — не менее жесткое подавление отдельных феодалов, которые свои личные интересы противопоставляли интересам феодального государства в целом. Вспомогательная задача в законах Боромотрайлоканата внешне как будто выступает на первый план, однако по всему своему духу это законодательство, резко противопоставляющее титулованную знать и чиновников простолюдинам, прежде всего антикрестьянское.

Законы Боромотрайлоканата фиксируют деление сиамского общества на пять основных сословий — три эксплуататорских (наследственная знать, чиновники, духовенство) и два эксплуатируемых (лично свободные простолюдины и «рабы», т. е. люди, лишенные личной свободы). Два последних сословия с течением времени все больше сближались по своему социальному положению.

К наследственной знати, в строгом смысле этого слова, законы Боромотрайлоканата причисляли только прямых потомков короля, их титул в каждом следующем поколении уменьшался на одну ступень. Так, сын короля от Главной супруги (королевы) носил титул Чао фа (что-то вроде герцога или великого князя), его дети, в свою очередь, носили более низкий титул пра онг чао, внуки — титул мои чау, правнуки — мои рача ван-са, праправнуки — мом лыанг. Носители двух последних титулов получали от казны весьма скромное пособие, а дети мом лыангов вообще переходили в податное сословие, если они не могли устроиться в чиновничьем аппарате и получать доходы уже как государственные чиновники, а не как наследственная знать.

Наследственные права знати некоролевских родов законами Боромотрайлоканата были попросту отменены. Чиновники сохранили внешне все отличия и привилегии дворянства, которыми это сословие пользовалось в большинстве стран Европы и Западной Азии; но вместе с потерей должности они теряли все.

Статус чиновника внутри феодального государственного аппарата определялся четырьмя показателями. Первым и главнейшим был показатель «знака достоинства», так называемый сакди на — цифра, определяющая размер земельной площади, которая ему полагалась за несение службы. Так, министр высшего ранга имел «сакди на» — 10 тыс. единиц, что соответствовало земельной площади 10 тыс. рай (1600 га) [13, с. 61]. Чиновники самого низкого ранга, из тех, кто назначался непосредственно королем, имели «сакди на» — 400, что соответствовало 64 га.

Система «сакди на» иерархически охватывала не только сословие чиновников, но и все сиамское общество начиная от наследника престола (вице-короля) — упарата (100 тыс. «сакди на») до последнего нищего, имевшего символическое «сакди на» в 5 единиц, хотя он, естественно, не обладал никакими земельными владениями. Система «сакди на» четко выражала систему не столько служебного, сколько социального старшинства. Хотя теоретически все подданные монарха были равны, как его рабы, все судебные тяжбы решались со строгим учетом «сакди на» тяжущихся. Наказание или штраф за преступление против какого-либо лица возрастало строго пропорционально размеру «сакди на» потерпевшего [13, с. 61].

Система «сакди на» имела также и другой аспект. Установив максимальный участок сиамского крестьянина в 4 га (25 «сакди на»), она препятствовала концентрации земли в сиамской деревне без разрешения властей.

Между официальными чиновниками-феодалами и крестьянством находился промежуточный слой деревенской верхушки — мелкие чиновники, «сакди на» которых (от 25 до 400 единиц) устанавливался министрами или местными властями. В отличие от «настоящих» королевских чиновников эта социальная группа, так же как и крестьяне, несла повинности, но имела возможности, продвигаясь по службе, попасть в разряд полноправных феодалов (с «сакди на» от 400 единиц и выше).

Практически «сакди на» не всегда совпадала с реальными земельными владениями его владельцев, поскольку в Сиаме помещичье землевладение было, как правило, очень слабо развито. Крупные поместья имели только представители самых высших рангов. Обычно же «сакди на» означало пожалование зем-Я, и вместе с сидевшими на ней крестьянами из расчета 25 рай на одно крестьянское хозяйство. Таким образом, чиновник с «сакди на» в 400 единиц мог пользоваться трудом 16 крестьянских семей.

Со статусом «сакди на» сочетались еще другие показатели, определявшие иерархическое значение чиновника:

титул («яса») (который не следует смешивать с титулами наследственной знати) — сомдет чао прайя (самый высший), чао прайя, прайя, пра, лыанг, кун, мын (десятитысячник), пан (тысячник);

звание (тамнен) — например, сенабоди — министр высокого ранга, чао кром — начальник министерства или департамента, палат кром — заместитель министра; к этому званию присоединялось название того ведомства, в котором работал чиновник;

так называемые королевские имена (рачатиннама), не имеющие точных аналогий в западном феодализме (пожалуй, их можно сравнивать с системой орденов, которые жаловались не за заслуги, а полагались к занимаемой должности).

Все эти показатели строго коррелировались между собой. Например, один из двух самых высших чиновников Сиама, руководитель всех гражданских министерств, имел звание аргама-хасенабоди (крома Махаттаи), титул — чао прайя, рачатина-ма — Чакри и «сакди на» — 10 тыс., а заведующий королевскими амбарами имел звание чао (крома Чан), титул — лыанг, рачатинама — пипитхасал и «сакди на»—1400 [13, с. 62].

Полное наименование чиновника достигало иногда нескольких десятков слов, но взамен он терял свое личное имя, которое носил до того, как получил первый чин. Кроме того, чиновник, произведенный в следующий чин или перемещенный на другое место, получал вместе с этим новое наименование. Это создавало затруднения не только для будущих историков (сиамские летописи пестрят упоминаниями о бесчисленных ка; лахомах, чакри и праклангах, но не указывают, что под этими именами даже на протяжении одного царствования подразумевались разные люди). Главной целью этой системы была анонимность феодальных родов, скрывавшихся за этими чинами и титулами. Простолюдин приучался чтить не своего конкретного начальника как личность, а его должность. По мысли идеологов, сиамской феодальной монархии личность — ничто, а должность — все. Теряя должность, чиновник терял вместе с ней всё свои права, землю и имущество.