Шапи Казиев - Повседневная жизнь восточного гарема Страница 39

Сгорающих от ревности соперниц Александр Сергеевич Пушкин описал в «Бахчисарайском фонтане»:

…Но где Зарема,Звезда любви, краса гарема? —Увы! печальна и бледна,Похвал не слушает она.Как пальма, смятая грозою,Поникла юной головою;Ничто, ничто не мило ей:Зарему разлюбил Гирей.Он изменил!..Но кто с тобою,Грузинка, равен красотою?Вокруг лилейного челаТы косу дважды обвила;Твои пленительные очиЯснее дня, чернее ночи;Чей голос выразит сильнейПорывы пламенных желаний?Чей страстный поцелуй живейТвоих язвительных лобзаний?Как сердце, полное тобой,Забьется для красы чужой?Но, равнодушный и жестокий,Гирей презрел твои красыИ ночи хладные часыПроводит мрачный, одинокийС тех пор, как польская княжнаВ его гарем заключена.…Мария! ты пред ним явилась.Увы, с тех пор его душаПреступной думой омрачилась!Гирей, изменою дыша,Моих не слушает укоров,Ему докучен сердца стон;Ни прежних чувств, ни разговоровСо мною не находит он.Ты преступленью не причастна;Я знаю: не твоя вина…Итак, послушай: я прекрасна;Во всем гареме ты однаМогла б еще мне быть опасна;Но я для страсти рождена,Но ты любить, как я, не можешь;Зачем же хладной красотойТы сердце слабое тревожишь?Оставь Гирея мне: он мой;На мне горят его лобзанья,Он клятвы страшные мне дал,Давно все думы, все желаньяГирей с моими сочетал;Меня убьет его измена…Я плачу; видишь, я коленаТеперь склоняю пред тобой,Молю, винить тебя не смея,Отдай мне радость и покой,Отдай мне прежнего Гирея…Не возражай мне ничего;Он мой! он ослеплен тобою.Презреньем, просьбою, тоскою,Чем хочешь, отврати его…

Невинной деве непонятенЯзык мучительных страстей,Но голос их ей смутно внятен;Он странен, он ужасен ей.Какие слезы и моленьяЕе спасут от посрамленья?Что ждет ее? Ужели ейОстаток горьких юных днейПровесть наложницей презренной?.

Избавление от соперниц

«Жены и одалиски составляют высшее сословие из невольниц, — писала Мелек-ханум. — Если их господин богат, то они пользуются всеми прихотями роскоши: экипажами, выездами, пирами, прислугой всех родов. Но часто случается, что раба не долго остается единственной женой; муж вводит другую, которая делается уже подругой по привязанности. В каком бы положении ни находилась первая жена, будь она свободной или рабой, вторая жена всегда старается свести первую на задний план. Если вторая тоже раба, то дело оканчивается ревностью, если же она свободная женщина и происходит из семейства, уважаемого мужем, то бедная жена-раба должна переносить все неприятности, все унижения, которые только может придумать ревнивая и могущественная соперница. Жизнь первой жены становится рядом мучений, нередко оканчивающимся трагически.

Если же раба поступит в гарем высокопоставленной женщины, то положение ее становится крайне плачевным: раба должна проводить ночи стоя, прислуживая во время оргий своей госпожи. Из простого каприза рабы часто осуждаются на бичевание их евнухами, вооруженными курбачами или кнутами из слоновой кожи.

С другой стороны, эти несчастные создания иногда одновременно служат предметом страсти их господина и предметом ревности своих госпож. Ввиду постоянного одиночества, подстрекаемые мыслью быть одалиской или второстепенной женой, часто взятые насильно — они сами ищут случая вступить в связь. Но лишь только их госпожа узнает о какой-либо интриге, как на рабу обрушиваются все ужасы ее бешенства. Муж, терпение которого обыкновенно совершенно теряется, оставляет несчастную жертву во власти своей жены, которая с целью освобождения себя от соперницы старается ее продать».

Рабыни-служанки, не имевшие шансов понравиться владыке гарема, вели свою войну за место под солнцем. Они старались сблизиться с главными женами, чтобы, оказав им какие-либо тайные услуги, получить на своих хозяек определенное влияние. Далее следовали примитивный шантаж и откровенное вымогательство. От таких рабынь хозяйки избавлялись разными способами. Рабынь пристраивали в жены к старым вдовцам. Или предлагали приличную сумму отступных и полную свободу за пределами своего дома. Если эти способы не помогали, находились евнухи, слуги или наемные убийцы, которые всегда были готовы совершить хорошо оплачиваемое черное дело.

«Ревность принцессы простирается и на тех из ее невольниц, — писала Мелек-ханум, — которые служат ее страстям; при малейшем подозрении в измене она приговаривает их к смерти под ударами кнута».

В книге Роберта ван Гулика читаем: «У князя Чу были две фаворитки, Ван Чаопин и Ван Тию. Когда князь заболел, наложница по имени Чаосинь ухаживала за ним и снискала его благосклонность. Однажды, когда князь развлекался с Тию, он обнаружил у нее в рукаве кинжал. Когда ее высекли и допросили, Тию призналась, что она и Чаопин договорились убить Чаосинь из ревности. Чу затем допросил Чаопин, которая созналась после того, как ее прижгли железными прутьями. Вслед за этим князь собрал всех женщин и сам убил Тию, отрезав ей голову, потом он заставил Чаосинь убить Чаопин. Он сделал Чаосинь своей главной женой. Она приревновала его к наложнице по имени Тао Ван-цзинь и оклеветала ее, сказав, что Ван-цзинь обнажалась перед художником, который рисовал ее портрет. Когда затем она также обвинила ее в прелюбодеянии, князь приказал ее выпороть и заставил других женщин жечь ее иголками. Ван-цзинь бросилась к колодцу и хотела утопиться, Чаосинь приказала вытащить ее и virga intra pudenda eius adacta interfecif3. Затем она отрезала жертве нос, язык и губы и приказала сжечь тело. Далее, когда князь оказал знаки внимания другой наложнице по имени Юнъай, Чаосинь оклеветала и ее. Юнъай бросилась в колодец, чтобы избежать истязаний, но Чаосинь приказала вытащить ее и пороть до тех пор, пока она не признается в супружеской измене».

Тайные связи

До наших дней дошло множество историй о похождениях восточных донжуанов и казанов, перед которыми приключения героев «Декамерона» сильно бледнеют. Эти истории были весьма популярны в народе и даже представлялись в театрах марионеток. А еще рассказывают, что чужеземцы, наслышанные о «подвигах» местных сердцеедов, которым якобы удавалось проникать в гаремы и даже похищать оттуда красавиц, и решавшиеся на подобные авантюры, легко могли быть облапошенными девицами легкого поведения, выдававшими себя за обитательниц гарема.

Иногда подобные легенды распространяли сами же жертвы своего легковерия, попавшиеся в сети девиц легкого поведения, которые походили на турчанок своими костюмами, но на самом деле турчанками не были.

Уловки таких дам, которые «достаточно хорошо подражают манерам турчанок, чтобы провести чужеземца», описал Теофиль Готье: «Для спектакля требуется лишь старая сводня, состоящая в сговоре с прекрасной интриганкой, легковерный молодой человек и уединенный дом, где назначается свидание. Мужское тщеславие дорисовывает остальное. Приключение, как правило, заканчивается изъятием более или менее крупной суммы (о чем в рассказах не упоминается) у одураченного гяура, который видит в каждой продажной женщине по меньшей мере фаворитку паши или даже мечтает вступить в соперничество с самим султаном. В действительности же жизнь турчанок наглухо скрыта от нас стенами домов, и невероятно трудно узнать, что же происходит за их окнами с частыми решетками, где проделаны овальные глазки… чтобы незаметно глядеть на улицу».

Между тем за этими стенами разыгрывались нешуточные страсти. Известно, например, что один «утешитель покинутых женщин», красавец Решид, проникал в гаремы в женском платье. Когда его поймали и с пристрастием допросили, оказалось, что по сокровенным уголкам гаремов таких «барышень» бродило множество.

Случалось, что изнемогающие от скуки и обделенные вниманием дамы сами приглашали кавалеров.

В сказках Шехерезады описан один хитроумный способ доставки в гарем любовника:

«А потом она взяла меня и положила в сундук и заперла его, и затем подошла к евнуху, с которым было много вещей, и стала брать их и складывать в другие сундуки и запирала их один за одним, пока не сложила всего. И сундуки положили в челнок и поехали, направляясь к дворцу. И меня взяло раздумье, и я сказал про себя: „Я погиб из-за своей страсти! Достигну я желаемого или нет?“