Норман Лебрехт - Кто убил классическую музыку? Страница 4

В Европе оркестры держались из последних сил, поскольку правительства, больше не имевшие возможности обеспечить достойный уход даже за больными и престарелыми гражданами, стали сокращать субсидирование искусства, начав с классической музыки как сферы, не приносящей значимой электоральной выгоды. Самые большие тяготы выпали на долю провинциальных коллективов Германии и Франции. Итальянские оперные театры были парализованы забастовками, a sovrintendente [13]* один за другим отправлялись на поиски частных спонсоров и сделок на стороне, предпочитая их эфемерным государственным субсидиям и уверенности в завтрашнем дне, обещанной профсоюзами.

Классическую музыку невозможно защитить от влияния социальных факторов и корпоративных интересов. Когда служение обществу становится не обязательным и переводится на временные рельсы, постоянная работа в оркестре превращается в аномалию. Когда Голливуд чихает, у серьезной музыки начинается пневмония. С каждым увеличением на одну десятую отчислений, причитающихся Майклу Джексону по контракту, заключенному его адвокатами с «Сони» (а он получает 42 % от продажной цены каждого компакт-диска, т. е. в 7 раз больше, чем большинство артистов), уменьшается доля инвестиций лейбла в неповоротливую классическую музыку. Там, где процветает Джексон, не остается места для Бетховена. Одним из наиболее тяжелых аспектов кризиса классики стал рост ее зависимости от общих тенденций развития индустрии развлечений.

Те немногие, кому удавалось получать выгоду, работая с классической музыкой, быстро научились ориентироваться прежде всего на прибыль. Одним из самых печальных событий стала отмена на несколько недель оперных выступлений Роберто Аланьи[14]* и Анджелы Георгиу[15]* по причине усталости. Большую часть лета 1996 года новобрачные распевали популярные оперные арии в разных парках, и этот широко освещавшийся в прессе сценический роман принес им немалые дивиденды. Аланья, лучший лирический тенор своего поколения, стремившийся к славе, словно мотылек к пламени свечи, отказался от услуг своего классического агента и перешел под крыло той же менеджерской группы, которая руководила карьерой шансонье Шарля Азнавура.

Все это время Три Тенора[16]* ездили с гастролями по миру, получая по миллиону зеленых за вечер, а музыканты аккомпанировавших им оркестров приносили домой сто двадцать долларов да вымокшую от дождя футболку.

И тем не менее, если события, описанные в книге «Когда замолкает музыка…» [ «Кто убил классическую музыку» — название американского издания книги. — Прим. ред.], рассмотреть в историческом контексте, можно понять, что еще не все потеряно. Развитие постмодернистского образа жизни с его сетью ресторанов быстрого питания и пластиковой утварью не ослабило, а скорее усилило потребность многих людей в душевном комфорте. Массы удовлетворялись искусственно созданными культами и эрзац-искусством; но миллионы тех, кто жаждая чего-то подлинного, неподдельного, находили прибежище в не коррумпированных пока еще уголках классической музыки. Возрастал интерес к средневековой музыке и григорианскому хоралу. Свою публику вновь обрел интимный голос камерной музыки. И впервые с 1945 года проявилась все возрастающая потребность в современной музыке: живые композиторы превратились в признанных оракулов своего смутного времени. Бизнесмены от музыки выхватывали из-под их рук партитуры с еще не высохшими чернилами; рассудочный композитор Лигети дождался, наконец, времени, когда записанными оказались все его произведения, а некоторые фирмы звукозаписи развернули настоящую охоту на композиторов промежуточного стиля, создававших привлекательные коктейли на основе рока и классики.

Будущее классической музыки не представляется безнадежным, и, при условии разрушения системы звезд и восстановления здоровой экономики, она вполне могла бы возродиться. Это возрождение вряд ли будет быстрым или легким, но я, наблюдавший классического пациента в период заболевания, с уверенностью заявляю, что состояние его скорее критическое, чем безнадежное. Нет нужды говорить о том, сколького можно было бы достичь благодаря настойчивости менеджеров и таланту артистов — но только если удастся избежать былой коррупции и не доверять нелепым снадобьям продавцов звезд и шоу-докторов.

Что до меня, то я не вынесу, если всю жизнь мне придется писать об искусстве, которое может прекратить свое существование к тому времени, когда вырастут мои дети. Я вовсе не объявляю о смерти классической музыки, я просто пытался определить масштабы разворачивающейся на наших глазах рукотворной катастрофы и разглядеть за ней более радостное, более здоровое будущее.

Норман Лебрехт

Сент-Джонс-Вуд, Лондон,

1 января 1997 года

КОГДА ЗАМОЛКАЕТ МУЗЫКА…

I

Секс, ложь и видеодиски

Историю музыки обычно изучают в творческом аспекте — анализируют, как появились на свет шедевры западной культуры, как композиторы совершенствовали свое искусство, как были приняты публикой основные произведения. Реже обсуждается другая сторона: кто платил за музыку, кто получал прибыль, кто и почему занимался организацией музыкальной жизни. История музыкального бизнеса — это наполовину неразгаданная тайна, неизвестная современным менеджерам и не обсуждаемая в приличном обществе. Уже сам термин считается некорректным, неприличным; он неизменно вызывает в памяти образы заплывших жиром агентов в вульгарно ярких, обсыпанных пеплом сигар костюмах. На самом деле истина гораздо сложнее. Некоторые из достигших успеха деятелей едва ли не благоговейно относились и к творцам и к творчеству. Другие же были отъявленными негодяями и стремились только к собственной выгоде. И те и другие всячески старались скрыть следы своей деятельности. Занятие музыкальным бизнесом предполагает соблюдение строгого обета молчания во имя защиты мифа о непорочности артиста.

Сегодня информированное общество ставит этот миф под сомнение. Например, давно уже не секрет, что некоторые тенора уделяют значительно больше времени выступлениям на стадионах, чем на оперных сценах; что «непрофессиональное поведение» стало причиной увольнения ведущего сопрано из Метрополитен-оперы; что половина оркестров в Великобритании находится на грани банкротства; что русские солисты, считавшиеся противниками коммунизма, приветствовали варварское вторжение в Чечню; что знаменитый дирижер сбежал с собственной мачехой; что почти все в музыке может быть продано тому, кто больше заплатит. Основными движущими мотивами искусства, находящегося в кризисе, стали страх и алчность. В музыке осталось очень мало тайн и почти совсем не осталось стыда. В то время как горстка выдающихся исполнителей стала богатой и недоступной, рядовые артисты влачат полуголодное существование, а концертные залы все чаще заполняются лишь наполовину. На фоне нарастающей скуки не всегда удается продать даже самые громкие имена. Могущество музыкального бизнеса всегда было сопоставимо с яркостью его звезд. И если звезды гаснут, то музыкальный бизнес мало что может сделать для спасения музыки.

«Это не наша вина», — говорят агенты, руководители звукозаписывающих студий, менеджеры оркестров и директора фестивалей, занимающиеся этим бизнесом. И в их словах есть доля правды. Однако, оглядываясь назад, на более чем два с половиной столетия существования профессиональной музыкальной деятельности, мы можем видеть, что именно они придумали те искушения, которые довели музыку до сегодняшних проблем. Бели вы хотите знать причину бедственного положения классической музыки, понять, почему в жизни среднего класса она играет сегодня меньшую роль, чем в любой период времени со дня смерти Бетховена, то вам необходимо внимательнее присмотреться к избегающим публичности людям, которые контролируют организацию музыкальной жизни и доходы. К людям вроде суперагента, державшего в своих руках восемьсот карьер (см. с. 180–239). К людям вроде короля спорта, никогда не видевшего «Свадьбу Фигаро», но, тем не менее, возжелавшего внести изменения в постановку оперы (с. 420–447). К людям вроде пресс-агента, заправляющего конгломератом фирм звукозаписи, или японского предпринимателя, владеющего этим конгломератом (с. 448–480). К людям вроде великого дирижера, разрушившего экономическое равновесие в сфере музыкального исполнительства (с. 210–214). К людям вроде воротил-спонсоров, захватчиков чужой собственности, продавцов пиратских дисков. Часто говорят, что музыкальный бизнес — это бизнес во благо народа и что для руководства талантами других людей нужен особый талант. Сегодняшняя нехватка звезд приводит к тому, что некоторые из находящихся за сценой представляют больший интерес, чем те, кто на этой сцене выступает.