Юрий Манн - Гнезда русской культуры (кружок и семья) Страница 4

Тут можно читать бесплатно Юрий Манн - Гнезда русской культуры (кружок и семья). Жанр: Научные и научно-популярные книги / Культурология, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Юрий Манн - Гнезда русской культуры (кружок и семья)

Юрий Манн - Гнезда русской культуры (кружок и семья) краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Юрий Манн - Гнезда русской культуры (кружок и семья)» бесплатно полную версию:
Развитие литературы и культуры обычно рассматривается как деятельность отдельных ее представителей – нередко в русле определенного направления, школы, течения, стиля и т. д. Если же заходит речь о «личных» связях, то подразумеваются преимущественно взаимовлияние и преемственность или же, напротив, борьба и полемика. Но существуют и другие, более сложные формы общности. Для России в первой половине XIX века это прежде всего кружок и семья. В рамках этих объединений также важен фактор влияния или полемики, равно как и принадлежность к направлению. Однако не меньшее значение имеют факторы ежедневного личного общения, дружеских и родственных связей, порою интимных, любовных отношений. В книге представлены кружок Н. Станкевича, из которого вышли такие замечательные деятели как В. Белинский, М. Бакунин, В. Красов, И. Клюшников, Т. Грановский, а также такое оригинальное явление как семья Аксаковых, породившая самобытного писателя С.Т. Аксакова, ярких поэтов, критиков и публицистов К. и И. Аксаковых. С ней были связаны многие деятели русской культуры.

Юрий Манн - Гнезда русской культуры (кружок и семья) читать онлайн бесплатно

Юрий Манн - Гнезда русской культуры (кружок и семья) - читать книгу онлайн бесплатно, автор Юрий Манн

Еще одна особенность кружка – минимум ритуала.

Определенный распорядок, ритуал почти всегда вырабатывался в кружках, даже если они и не носили политического или революционного характера. Немного раньше чем за полтора десятилетия до кружка Станкевича в Петербурге существовали два знаменитых литературных объединения – «Беседа любителей русского слова» и «Арзамас». В «Беседу» входили Державин, Крылов, Гнедич и другие писатели, в «Арзамас» – Жуковский, молодой Пушкин и т. д.

Заседания «Беседы» устраивались в роскошном зале дома Державина на Фонтанке и проходили чинно и торжественно. Согласно воспоминаниям современника, «…члены вокруг столов занимали середину, там же расставлены были кресла почетнейших гостей, а вдоль стен в три уступа хорошо устроены были седалища для прочих посетителей, по билетам впускаемых. Чтобы придать сим собраниям более блеску, прекрасный пол являлся в бальных нарядах, штатс-дамы в портретах, вельможи и генералы были в лентах и звездах и все вообще в мундирах». Тут все детали говорящие, так, «портреты» – это были маленькие портреты царствующих особ – являли собою высшую степень преданности престолу.

Наподобие Государственного совета, составленного из четырех департаментов, «Беседа» разделялась на четыре разряда, и в каждом разряде был свой председатель и свой попечитель. Потом было еще по нескольку членов и по нескольку членов-сотрудников, которые составляли как бы канцелярию «Беседы».

Так выглядели собрания «Беседы». Все размерено, продумано и определено до деталей. Литературное общество напоминало, как выражается тот же мемуарист, «казенное место»; соблюдались иерархия и ритуал.

Был свой распорядок, свой ритуал и у «Арзамаса» – пронизанный насмешкой, иронический, пародирующий чинную парадность членов «Беседы».

Ничего похожего на распорядок – серьезный или пародийный – не наблюдалось в кружке Станкевича. Никто не устанавливал никаких правил, все определялось стихийно. Никакой форменности или формальности. Царил дух нескованности и свободы, как на дружеской пирушке.

Впрочем, и сравнение с пирушкой допустимо с известной условностью, и вот почему.

Во многих кружках начала позапрошлого века – студенческих, гусарских, литературных – господствовала веселая атмосфера разгульного пиршества. Литературные споры перемежались с обильными возлияниями. Друзья Аполлона были в то же время друзьями Вакха. Рыцари свободы выступали и как рыцари вина:

Здорово, рыцари лихиеЛюбви, свободы и вина!Для нас, союзники младые.Надежды лампа зажжена, —

обращался Пушкин к своим друзьям по обществу «Зеленая лампа».

Совсем иной дух отличал кружок Станкевича. «Кружок этот, – вспоминал один из его участников, Константин Аксаков, – был трезвый и по образу жизни, не любил ни вина, ни пирушек, которые если случались, то очень редко…»

Зато вволю, храня верность московским обычаям, распивали чаи. «На вечерах у Станкевича выпивалось страшное количество чаю и съедалось страшное количество хлеба», – говорит тот же мемуарист.

Особый дух трезвенности и восторженности, царивший в студенческом кружке Покорского (этот кружок был прообразом кружка Станкевича), позднее был запечатлен в романе И. С. Тургенева «Рудин».

За чаем спорили до осиплости, читали свои стихи, балагурили.

Часто музицировали (Станкевич и многие его товарищи страстно любили музыку). Пели хором. Любимою их песнью – чуть ли не студенческим гимном – стали стихи «За туманною горою» из трагедии Алексея Хомякова «Ермак»:

За туманною гороюСкрыты десять кораблей;Там вечернею пороюБудет слышен стук мечей.Злато там, драгие ткани,Там заморское вино.Сладко, братцы, после браниБудет пениться оно.

В трагедии Хомякова песню распевают сподвижники атамана, и говорится в ней об удалых набегах, о пировании, о хмельном вине. Так что посторонний составил бы себе по этой песне довольно превратное представление о настроении Станкевича и его друзей…

Наконец, еще одно отличие кружка.

Обычно в кружках выбирался глава, руководитель. Так было в обществе любомудров, возникшем в Москве за семь лет до кружка Станкевича философско-литературном объединении. Любомудрами называли себя сами участники общества, воспользовавшись принятым в то время буквальным русским переводом (калькой) греческого слова «философия» (любомудрие).

На одном из собраний любомудры выбрали председателя – впоследствии известного писателя и философа Владимира Одоевского – и секретаря – философа и поэта Дмитрия Веневитинова; постановили и вести протокол. Спустя два года, правда, получив страшное известие о разгроме декабристов, любомудры распустили свое общество и сожгли протоколы.

В кружке, которому посвящена эта книга, никогда не было ни председателя, ни секретаря. Никто их не выбирал, проблема такая вообще не возникала. И все же не только историки, но уже и современники, в том числе и сами члены кружка, единодушно назвали его кружком Станкевича.

* * *

Николай Станкевич происходил из богатой помещичьей семьи. Дед его, Иван, был выходцем из Сербии, приехавшим в Россию при Екатерине II. Он поселился в Острогожске, небольшом уездном городке Воронежской губернии, где занимал должность комиссара. В обязанности комиссара входило распределение земельных участков среди приезжавших в уезд поселенцев.

Семья Станкевичей пустила крепкие корни на воронежской земле. В Острогожске родился отец Николая – Владимир Иванович; здесь он познакомился со своей будущей женой, Екатериной Иосифовной Крамер, дочерью уездного врача. Молодые оставили город и поселились в собственном имении в селе Удеревка Бирюченского уезда, в соседстве с Острогожским.

Здесь-то 27 сентября 1813 года в семье Станкевичей родился первенец – Коля. Всего же у Станкевичей было девять детей: пять сыновей и четыре дочери.

О детских годах Николая известно немногое. Почти все сведения – довольно скудные – мы черпаем из воспоминаний младшей сестры Николая Александры Владимировны, впоследствии вышедшей замуж за сына великого актера Михаила Щепкина.

Николай Станкевич рос живым, непоседливым и проказливым мальчиком, и ничто не предвещало его будущей опасной болезни.

Одна из шалостей Коли привела к печальным последствиям – сгорел барский дом, а по другим сведениям, даже вся деревня. Пожар произошел оттого, что мальчик, стреляя из детского ружья, попал в соломенную крышу. Искра тлела незаметно, и вспыхнувшее пламя мгновенно охватило весь дом.

«Случилось это в первые годы после покупки имения, я знаю о пожаре только из рассказов старших, и мы, младшие дети, родились уже в новом доме», – говорит Александра Владимировна Щепкина.

Однако «рассказы» о пожаре – не легенда. В одном из более поздних писем Станкевича к Неверову мы находим подтверждение случившемуся. «19 июля 1832 года, село Удеревка. Знаменитое число! Сегодня ровно одиннадцать лет, как я сжег деревню, будучи семилетним мальчишкой…»

Николай рос в обстановке приволья и простора. Острогожская земля, граничившая с Украиной, издавна населенная смешанным народом, в том числе и украинцами, была овеяна духом казацкой вольницы. В свое время здесь побывал поэт-декабрист Рылеев, описывавший эти места в думе «Петр Великий в Острогожске»:

Там, где волны ОстрогощиВ Сосну Тихую влились;Где дубов сенистых рощиНад потоком разрослись;<…>Где в лугах необозримыхПри журчании волныКобылиц неукротимыхГордо бродят табуны;Где, в стране благословенной,Потонул в глуши садовГородок уединенныйОстрогожских казаков.

Со времен Петра табуны неукротимых кобылиц, наверно, поубавились. Но осталась необозримая степь, густые сады, простор.

А упоминаемая Рылеевым речка под чарующим названием Тихая Сосна протекала и через Удеревку, не очень далеко от дома Станкевичей. Дом стоял на меловой горе, в стороне начинался крутой спуск к Тихой Сосне. «Противоположный берег и луга красиво обросли ольхами; через мост шла дорога в степь мимо этих лугов. С балкона нашего дома можно было видеть все это…» – вспоминает Александра Владимировна Щепкина.

Если верно, что природа накладывает неизгладимый отпечаток на характер человека, особенно в детстве, то разве могла остаться безразличной для Станкевича вся прелесть степного Воронежского края, сочетание приволья, широты и поэтичности?

Из родных, вероятно, наибольшее влияние на Николая оказал его отец, Владимир Иванович. Это был колоритный, яркий человек, обращавший на себя внимание уже своей внешностью.

«Он был хорошего роста, смуглый и с живыми карими глазами; волосы, очень черные, были всегда низко подстрижены; нос прямой, с небольшой горбинкой; вообще тип лица его был не русский, хотя имел сходство с типом малороссийским» (и действительно, мать Владимира Ивановича, бабушка Николая, была украинкой). Многие черты внешности Владимира Ивановича унаследовал, как мы увидим, его старший сын.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.