Лапландия. Карелия. Россия - Матиас Александр Кастрен Страница 4

стройку?». Потом с величай­шим добродушием дал нам следующий совет: «Возьмите, господа, ваши ранцы на плеча, — сказал он, — запаситесь на 4 или 5 дней съестной провизией и ступайте пешком до Йоргастака (лапландская деревня на берегу реки Тено). Там найдете непременно рыбаков, которые охотно в лодке вниз по Тено довезут вас до Утсъйоки. Если же этот совет вам не нравится, — продолжал Эрик, — то ничего другого не остается, как идти через Энаре; эта дорога двадцатью милями длиннее и в тысячу раз затруднительнее». Две при­чины заставили нас принять последнее предложение: пер­вая та, что Бланк в таком только случае соглашался нам сопутствовать; вторая, что Д у р х м а н полагал, что его прихожане около этого времени соберутся в Энаре и будут ждать его назидательных бесед.

Решивши главный вопрос, оставалось нам узнать, где можем найти хорошего проводника, который согласился бы указывать нам дорогу. «И е с с и о проводит вас, и никто другой», — сказал утвердительно Эрик. «И е с с и о, — про­молвил другой, — выведет вас из-под воды и на дороге не бросит». Все собрание подтвердило это выгодное об И е с с и о мнение; позвали его, и он охотно взялся быть нашим про­водником, только выпросил на одни сутки съездить в Вуонтисиерви проститься с женой и детьми и обещал скоро воз­вратиться в Пельдовуома. Тут собрание разошлось, и мы отправились на покой. Следующий день прошел весь в при­готовлениях. На другое утро явился И е с с и о, совсем го­товый к путешествию; Эрик предложил нам также про­водить нас до хребта, т.е. сопутствовать нам первые двое суток. С полной доверенностью поручили мы себя покрови­тельству обоих, уложились в маленькой лодке и, собственно, тут только начали лапландское наше путешествие.

День был дождливый, весьма неприятно было пустить­ся в путь в такой день, когда знаешь, что на пространстве тридцати миль не найдешь другой над головой кровли, кро­ме мрачного лапландского неба; другого очага, кроме за­жженного на минутную потребность соснового пня; дру­гой постели, кроме сырой почвы или, в счастливом слу­чае, ущелья в горе. Мысль о предстоящих трудностях ум­ножала еще настоящие неудобства. Со всею доброю волей не могли мы победить печального расположения духа, и каждый сидел в лодке молча и пасмурно, погруженный в свои мысли. Я же имел и ту неприятность, что сидеть было мне неловко, и потому начал раздумывать, нужен ли нам весь забранный с нами запас. Запас этот был хотя весьма незначителен, но я отдал бы охотно некоторую часть его за то, чтобы сидеть покойнее. Вот в чем состоял он: два или три лисфунта (от 40 до 60 фунтов) хлеба, пять фунтов мяса, столько же рыбы, три канны (6,5 ведер) водки, пять фунтов табаку и т.д. Кроме того, каждый путешественник взял для себя ранец весом фунтов в 15 и лопарскую шубу[4] (mudd). Укладывать последнюю казалось мне вовсе не нуж­но и потому, чувствуя, что у меня вся спина промокла, я решился облечься в эту лопарскую одежду. Превращение мое развеселило наше общество. Шуба была об одном ру­каве, во многих местах с мехом, в других совсем голая и доставала только до колен, а тут начинались меховые са­поги, укрепленные ремнями на икрах. Белая модная шля­па и очки на глазах составляли пресмешную противопо­ложность с остальной одеждой.

Во весь первый день нашего путешествия дождь не пе­реставал идти, мы с трудом плыли вверх против течения по маленькой речке Пельдайоки. К вечеру небо начало проясниваться, и солнце выглядывать из-за редеющих облаков. Живительный блеск разлился по темной поверхности вод; деревья и цветы просветлели, рыбы заплескались в волнах, и жители воздуха, щебеча, вылетели из лесных убежищ. Радостное чувство проснулось и в нашем кружке. Правя рулем, Эрик стал петь простым старинным напевом о пре­красной дочери Лоуги, о походах в Пойолу[5] Вайнемойнена[6] и т.д. С изумлением слушал я на границах Лапландии пес­ни, редкие в самой Финляндии, и спросил о происхожде­нии жителей Пельдовуома. Эрик отвечал мне, что его род происходит из богатой песнями Карелии. Первый его пре­док, поселившийся в Лапландии, назывался А й з а р и, у него был сын по имени П э й в и о, или П э й в и э, кото­рый вместе с тремя своими сыновьями приобрел великую славу во всей пограничной Финской Лапландии. Эрик обе­щался рассказать мне, когда остановимся на ночлег, мно­гие чудесные дела, совершенные родом Пэйвио, но прежде, нежели передадим их, сообщим читателям извлечение из вышедшего в 1672 году описания Лапмаркена, Торнео и Кеми, округов пограничной Лапландии, сделанного пасто­ром и пробстом, магистром Торнеусом.

«В деревне Пэльдоиерф жил лопарь, Пэдер Пэй­вио, честный, богатый и богобоязненный лопарь. Два года тому назад его убили. У него было много сыновей, и он прежде долго со всеми домашними верно служил идолу своему сейте (сейда, Seida, Seita)[7] и почитал его. Случи­лось однажды, что у него издохло несколько оленей, он обратился с мольбой к Сейте и усердно покланялся ему, но это не помогло, и олени не переставали умирать. Тогда он со всеми сыновьями идет к идолу, берет с собой множе­ство сухих дров, украшает идола свежими пихтовыми вет­вями, приносит ему в жертву кожи, снятые с мертвых оле­ней, вместе с рогами и головами их, все падают на колена, целый день умоляют идола явить свое могущество каким-нибудь знаком, но как знака никакого не являлось, то они встали, бросили весь сухой лес, привезенный ими, на идо­ла, сожгли его и таким образом уничтожили предмет обо­жания целой деревни[8]. Когда же язычники хотели за то умертвить Пэдер Пэйвио, то он, подобно Гедеону (Книга Судей, 6), отвечал им: «Пусть идол отомстить за себя сам». Этот Пэйвио так был тверд в вере, что когда язычники сражались против него и старались испугать его заклинаниями и колдовствами, он начал петь «Отче наш» и религиозные гимны: Trones och Fader värs sänger и пр. После того жег он всех сейт, где ни находил их, и послал старшего своего сына Вуолабба на жительство в зна­менитую лапландскую деревню Эенар, которая была дан­ницей трех королей для того, чтобы мог он сжечь там всех идолов и сейт, которых там было множество. Вуолаб­ба исполнил это и за то принужден был бежать в другое королевство, в Норвегию, где живет и поныне».

Из этого рассказа пробста Торнеуса ясно видно, что род Пэйвио происхождения лапландского,