Николай Сосновский - Культура растафари Страница 46

Риторика как совокупность приёмов наставительной коммуникации не является нейтральным (формальным), не зависящим от содержания сообщаемого набором формальных фигур и ораторских приёмов. Она зависит от того комплекса идей, который передаёт, определяется им. Наступает поглощение личности проповедница ситуацией, диктующей набор определённых штампов и приёмов иначе аудитория останется к нему глуха. С другой стороны, собственно оценка ситуации приходит как бы автоматически и непроизвольно, повинуясь сработанным приёмам, запечатленным в риторике данной идеологии. Поведение чёрной диаспоры показывает, что националистическая риторика и её штампы (оценка любой ситуации как расистского выпада, осознание себя как вечной жертвы дискриминации и списывание на этот счёт всех жизненных неудач — это явление получило название «виктимизации», — поиски заговора расистов и т. д.), — всё это начинает бумерангом бить по самой чёрной общине. Риторика в классическом понимании — нормативистское словесное творчество. В данном случае речь идёт о том, что приёмы, используемые для коммуникации определённого набора идей, вызывают упорядочивание картины мира под определённым углом зрения. Сомнительные с точки зрения субъекта идеи, затёсывающиеся среди несомненных, требуют обсуждения по определённым правилам. В растафари это «ризонинг», в «Нации ислама» после проповеди начинается совместное толкование неясных и спорных мест (если «верное толкование» не находится, прежде обращались за письменным ответом к самому И. Мухаммеду). Подобные же риторические процедуры практикуются во многих обществах, и не только архаических. В растафари это подкрепляется богатой риторической традицией африканской культуры: палавер (так этнографы назвали африканский обычай всей общиной обсуждать насущные проблемы с приведением пространных доводов), сохранившиеся на Ямайке фольклорные формы в виде истории с незавершённым концом, где каждый слушатель должен предложить и обосновать своё решение.

В ходе вульгаризации идеологом и теоретических положений происходит их превращение в ключевые метафоры, служащие для интерпретации любой возможной ситуации. Большинством адептов учений типа растафари, как можно заключить, многое в них воспринимается не буквально, а именно как метафора, дающая ключ к истолкованию скрытой сути всех без изъятия событий, но в иносказательном виде. Таким образом, риторический шаблон и метафора в значительной мере совпадают. При чтении текстов интеллигенции растафари и «Нации ислама» бросается в глаза полное отсутствие фантастических деталей, когда сказанное обращено к аудитории вне секты. Как подметил М. Броц, интеллектуалы из Чёрных иудеев тоже вряд ли буквально верят в историческую «научную фантастику», никогда не прибегая к этой аргументации в спорах «на стороне», но пользуясь ею как моделью миропорядка. Иными словами, и псевдотеоретические построения интеллектуалов, и «культурно-историческая мифология» растафари и Чёрных мусульман — не буквальная истина, а базовые метафоры. Не начинается ли с метафор и риторика? Не строится ли пропаганда и всякое увещевательное слово на обращении к общепонятным базисным (коренным) метафорам данного общества, лежащим в основе определённой картины мира как фундаментальные допущения или же ценностный камертон? Определённая область знания или мышления (историческое предание, философская или предфилософская — на уровне «мудрости» — концепция и т. д. представляют базисную метафору для всей картины мира, и тогда в терминах данной области понимаются все явления жизни, её категории становятся исходным пунктом для изучения других областей фактов. В культурном национализме коренными метафорами как раз и служат псевдоисторические представления.

Анализ текстов песен рэггей иллюстрирует, что сущность метафоры состоит в осмыслении и переживании явлений одного рода в терминах явлений другого рода. Особенно это очевидно в песнях, посвященных политическим событиям: даже сараевское убийство 1914 года на альбоме ивуарийской группы «Солнечная система» «Сараевское преступление» предстаёт как заговор Вавилона, стремящегося помешать Исходу на холм Сионский. Все будничные события также осмысляются через метафоры Пленения, Исхода. Армагеддона, 400-летнего рабства, Воздаяния, Серы и т. д.

2. Общие места и штампы культурного национализма

Одним из первых примеров «научно-публицистической» исторической мифологии была книга английского филантропа XVIII века Уилсона Армистида «Воздадим должное негру». Мотивы Армистида иные, чем у культурных националистов — вызвать сострадание и уважение, но доводы те же: «Что касается умственных способностей африканской расы, то следует заметить, что некогда Африка была колыбелью науки и литературы, и именно оттуда они затем распространялись среди греков и римлян».[324] Все мудрецы Солон, Платон, Пифагор и другие — отправились в своё время в Африку, где и набрались знаний: «У стоп чёрных философов утоляли они жажду мудрости». Минерву, богиню мудрости, древние якобы изображали как африканскую принцессу. Африканцами были Теренций и ряд отцов церкви. А какие толпы собирались со всего света за 300 лет до Р.Хр. послушать наставления африканца Эвклида, возглавлявшего самую прославленную школу математики в мире! Африканская империя соперничала за господство над миром с Римом.[325]

Здесь мы уже видим ряд утверждений и полуумолчаний (в отношении карфагенского, т. е. финикийского происхождения Теренция и перечисление александрийских греков как «чёрных африканцев»), вошедших в золотой фонд культурного национализма. Сюда же относится и легко находимое в предании представление о том, что любой мудрец древности непременно посещал Египет (по убеждениям культурного национализма — «негро-африканскую» страну), где обучался эзотерической мудрости. Распространённость подобных рассказов объясняется тем, что для греков Египет был страной таинств и мистического знания. Ряд мудрецов древности действительно посещали Египет, но очевидно, что навряд ли все как один, а кроме того, уже характер греческого преднаучного мышления всё-таки радикально отличался от оставшегося по ту сторону «Осевого времени» сокровенного эзотерического знания египетских жрецов и посвященных. Подобно тому, как в Новое время страной потаённой мудрости стала Индия либо Китай (отсюда догадки, будто Христос не иначе как в Индии бывал и там же научился тайному знанию), неизбежно возникающий с переходом к аналитическому систематизированному мышлению дефицит, связанный с утратой образного многосмысленного полумифологического знания, выражался в интересе к культурам, построенным на иной, неевропейской рациональности. Отсюда уже у древних такой едва ли не болезненный интерес к Египту и представление о том, что именно там хранится высшая, не познаваемая рассудком мудрость — это не что иное, как неотъемлемая черта структурирования мирового культурного пространства по-европейски: западная цивилизация уже в свой «протоевропейский» период осознает односторонность присущего ей типа мышления и нуждается в мифе о стране высшего глубинного знания — ср. с представлениями о подлинном тайном знании египетских жрецов у Р. Штайнера.

«Со стороны» культурным национализмом был заимствован целый ряд утверждений, изначально служивших совершенно иным целям. Так, Ив-Эммануэль Догбе, Г. Осей и многие другие с уважением цитируют умозрительно-историко-нравоучительную книгу французского автора Фабра д'0ливе «Философская история человеческого рода».[326] И.-Э. Догбе подкрепляет свои воззрения авторитетом Д'0ливе, приводя пространную цитату: в древности чёрная раса господствовала над миром, — пишет Фабр д'0ливе. — В ходе экспансии она вышла за пределы Африки, захватив Аравию и Южное побережье Азии. Позже они назвали себя атлантами, то есть «хозяевами Вселенной» (это утверждение через полтора века всплывёт у Г. Осей). Затем чёрная раса хлынула в Европу, поражая мирных дикарей блестящими доспехами, колесницами, оружием. Белые сдались на милость свирепых африканцев, для них потянулись века унижений и страданий: д'0ливе очень живописно излагает, как африканцы измывались над порабощенными белыми, использовали их как тягловый скот, заставляли добывать медь, свинец и железо в шахтах в нечеловеческих условиях. «Чёрные, пренебрегая голосом Провидения, молившим их в более снисходительном отношении к столь молодой ещё расе, искушали судьбу, предоставив самим себе ростки грядущих несчастий, которые не преминули принести зловещие плоды. Белые же постепенно освоили технику и орудия чёрных, восстали и истребили их. Средиземноморье перешло в руки белых: „Немногие из оставшихся в живых чёрных были обращены в рабство“.[327] Догбе приводит и другого французского историка. М. д'Авезака:[328] „Чёрная раса, давным-давно тому назад куда более многочисленная, вначале подчинила себе белую расу и владычествовала над нею: но эта последняя постепенно умножилась, сбросила иго своих господ и из рабов, в свою очередь, превратилась в хозяев“.[329]