Женевьева Брюнель-Лобришон - Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков Страница 46

Пока никаких конкретных мер против еретиков не принимается. Однако в умах церковников уже зародилась идея: для посрамления или наказания еретиков в Окситанию надо послать чужестранцев. В 1178 году эту ответственную миссию доверяют Анри де Марси, аббату из монастыря в Клерво; в 1181 году этот аббат совершает вторую поездку на юг Франции — на этот раз по просьбе графа Тулузского. Прибегнув к «цистерцианской» метафоре, Анри выражает глубокое негодование, испытанное им, когда он прибыл в эту «гиблую землю, где, словно в клоаке, собираются, клубятся и множатся нечистоты ересей»[239]. Около 1176 года событие, случившееся в городе Альби, долго будоражит общественное мнение. По приказу тамошнего сенешаля, вассала виконта Тренкавельского, арестован епископ Альби; сенешаль, некий Гильем Пейре де Брен, утверждает, что действует от имени Рожера Тренкавеля; не секрет, что сенешаль является сторонником «добрых людей». Этот случай — всего лишь эпизод в борьбе, ведущейся между двумя ветвями городской власти, однако его тотчас причисляют к проявлениям ереси; впоследствии крестоносцы не раз будут выражать желание расправиться с Тренкавелями.

Анри разоблачает происки «зловонного» Рожера. Позже, незадолго до 1200 года, Рожер доверит опекунство над своим сыном Раймоном Рожером другому закоренелому «еретику», Бертрану де Сайсаку, барону, проживающему на землях виконта Каркассоннского. После скандального Ломберского диспута (в 1165 г.) и столь же громкого происшествия в Альби (ок. 1176 г.) катарская ересь получает еще один эпитет: «альбигойская»; определение это закрепится и за Крестовым походом.

В 1178 году Анри де Марси призвал Рожера к ответу, однако тот уклонился от встречи с аббатом и отправился в Тарн, в землю Кастр, слывшую поистине заповедным краем еретиков. Однако там до него дошли слухи, что аббат был принят супругой виконта Аделаидой, дочерью графа Тулузского, знаменитой «графиней Бурлац», прославленной трубадурами Арнаутом де Марейлем, Понсом де ла Гуардиа и Гираутом де Салиньяком. В присутствии Аделаиды и множества рыцарей аббат произнес отлучение Рожера, которое, впрочем, вскоре было снято. Добрые люди по-прежнему обладали свободой передвижения, катары открыто проповедовали свое учение, привлекая на свою сторону все большее число сторонников; особенно много новообращенных было в Лорагэ. Глава знатного рода Сикарт де Лаурак является верующим катаром, его сестра Бланка[240] и двое из его дочерей становятся «совершенными», то есть пастырями катаров. Катарские проповедники свободно проживают в селениях, во многих деревнях имеются катарские «дома». В соседнем графстве Фуа, в Мирпуа и Памье отмечено появление немногочисленных еретических коммун, существование которых пока ничем не омрачено.

После 1200 года события ускоряются. Рим смотрит в сторону юга Франции, где отсутствие твердой государственной власти открывает лазейку для вторжения. Папа решительно намерен уничтожить катаризм, который, судя по донесениям его легатов, развратил все земли, лежащие между Пиренеями и Монпелье. Идея крестового похода начинает приобретать реальные очертания.

Многие полагают, что французский король ждет только предлога, чтобы ввязаться в схватку с Югом страны, ищет причину, чтобы со всей силой обрушиться на Лангедок и захватить его[241]. Это не совсем верно. Филипп Август слишком занят борьбой с Иоанном Безземельным, все его силы брошены на север и на запад, хотя нельзя не признать, что в его окружении вызревает идея вторжения на средиземноморские берега Франции.

Рим поддерживает предприятие испанского епископа Диего д’Осма и одного из его каноников, основателя ордена доминиканцев Доминико де Гусмана, выступивших «против полчищ испорченных людей». Испанцы присоединились к монахам Петру Кастельно и Раулю, прибывшим из цистерцианского аббатства Фонфруад, основанного в провинции Нарбоннэ. Бесстрашно вступив на территорию противника, эти проповедники-южане, блестящие теологи, владеющие языком «ок», начинают наступление, основанное на возврате к евангельским ценностям. Собрав небольшой отряд из двенадцати цистерцианских аббатов и монахов, весной 1207 года они, разбившись на группы, отправляются проповедовать, начав свой путь с Лорагэ. При поддержке епископа Тулузского (бывшего трубадура Фолькета Марсельского) Доминик создает неподалеку от Фанжо, где он обосновался, обитель для женщин, отрекшихся от катаризма и вновь обратившихся в истинную веру. В Памье ему удается вернуть в лоно католической церкви Дюрана де Юэску и его еретиков-вальденсов[242], давно уже не выступавших с публичными проповедями; назвав себя «бедными католиками», бывшие вальденсы пополнили ряды доминиканцев. Дюран даже напишет трактат, направленный против катаров.

Между Фанжо и Каркассонном в замке еретика Сикарта, что расположен в селении Монреаль, разыгрывается поистине небывалое действо. Католические проповедники Диего, Доминик, Петр и Рауль и катары Гилаберт де Кастр, Понс Жордан, Бенуа де Терм и Арнаут От перед собравшимися со всей округи рыцарями и селянами затевают теологический диспут, затянувшийся на целых две недели! Арбитры избираются из числа сочувствующих еретикам, однако достаточно осмотрительных, чтобы отказаться от принятия какого-либо решения после окончания дебатов. Сделано ли это для того, чтобы почтить храбрость горстки проповедников? Во всяком случае хронист Гийом де Пюи-Лоранс, сообщивший об этой невероятной встрече, говорит о ста пятидесяти обращенных, которых Диего и его товарищам речами своими удалось вернуть в лоно католической церкви.

Легат Петр Кастельно не сторонник мер, предпринимаемых Домиником. Убеждение — процедура слишком медленная. Нельзя обратить еретика единственно силою слова, это иллюзия. Вера ушла, мир умер, надо разить еретиков и их покровителей вооруженной рукой, и рука эта должна быть длинной! Раймона VI, уклонившегося от исполнения обещаний, Петр подвергает отлучению:

Все ваши соседи поклялись хранить мир, ответили на увещевания легатов Святого престола; вы один оттолкнули руку с миром и продолжаете искать прибыль в воинственных распрях, словно ворон, пожирающий падаль![243]

13 января 1208 года в Сен-Жиле состоялась встреча Петра Кастельно с графом Тулузским; но, видимо, легат был непреклонен, а графа обуяла гордыня и отлучение не было снято. Раймон шлет угрозы в адрес легата и сопровождающих его служителей Церкви. В сопровождении аббата Сен-Жиля легат и его свита добираются до берега Роны, через которую намереваются перебраться. На другой день, на берегу реки, простой конюший из графской свиты, «пособник Сатаны», как назовет его Иннокентий III, убивает легата ударом копья в спину. Провокация или преступление? Как бы то ни было, убийство Петра Кастельно явилось долгожданным поводом, сломившим последнее сопротивление противников объявления крестового похода.

В июне 1209 года крестовое воинство, готовое к выступлению, собирается в Лионе; большая часть его состоит из рыцарей, прибывших из Иль-де-Франса; рыцарское воинство усилено «пехотинцами» (наемниками), отряды которых возглавляют несколько знатных князей (герцог Бургундский, графы из Невера и Сен-Поля, Монфора и Бар-сюр-Сен); во главе войска встают цистерцианский аббат Арно Амори и ряд знатных прелатов: архиепископ Санса и епископы Отёна, Клермона и Невера. Вторая армия, наступающая со стороны Керси, берет в клещи Тулузский край; возглавляют это войско архиепископ Бордо, епископы Ажена, Базаса и Каора, а также граф Овернский и виконт де Тюренн; под их началом находятся пять или шесть тысяч воинов…

Огромная по тем временам численность армии производит на Раймона VI устрашающее впечатление и он начинает переговоры о «примирении». Босой, в одной рубахе он идет к месту убийства легата, покорно принимает удары розгами и после унижения, принятого на глазах у многочисленной толпы, ему отпускаются грехи. Он нашивает на одежду крест и присоединяется к армии крестоносцев, пополнившейся тем временем небольшими отрядами двух южнофранцузских сеньоров, графа Валатинуа и сеньора Андуза. Двадцать второго июля крестоносцы осаждают Безье и быстро и почти без потерь захватывают город. Предводители крестоносцев отдают город на откуп «черни» (ribauds), то есть наемникам, которые грабят и убивают его жителей, а тех, кому удается выжить, сгоняют в собор и там сжигают заживо. Горящий купол собора обрушивается на головы несчастных. В ужасе от такого «примера» консулы Нарбонна, Монпелье, Арля и Кавайона тотчас присягают французам.

После взятия Безье крестоносцы направились к Каркассонну, и уже через неделю вдали показались крепостные стены, за которыми укрылся Раймон Рожер Тренкавель со своими товарищами. Началась осада, и осажденные, оставшись без воды, еще до середины августа вступили в переговоры. Юный виконт согласился сдаться на милость крестоносцев при условии, если жителям будет разрешено беспрепятственно покинуть город «в рубахах и штанах», оставив все свое имущество, «что стóит дороже пуговицы»[244].