Алексей Маслов - Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз Страница 49

В преданиях прослеживается и другая общность образов: в ряде случаев змея могла трансформироваться в птицу. Например, одна из легендарных прародительниц людей богиня Нюйва чаще всего представлена в виде змеи с человеческой головой.

Вместе с этим, в «Каноне гор и морей» можно встретить историю о том, как некое женское божество Нюйва (ее первый иероглиф совпадает с Нюйва, прародительницей людей, а второй отличается), также жившее в обличье змеи, реинкарнировало в священную птицу Цзинвэй.75

Мы уже знаем, что мистическое перевоплощение и смена образа чаще всего в магической жизни соответствует ритуалу инициации, смене сакрального облика. Здесь стоит несколько отвлечься от буквального понимания лун как дракона, фэн — как феникса, няо — как птицы, и тогда перед нами предстанут различные категории древних священнослужителей с их мистериальными обрядами и инициациями.

Таким образом прослеживается очевидная преемственность в осознании древними китайцами таоте, птиц, змей, драконов и даже рыб. По сути, это был единый дух, воплощенный в разных образах. И связан этот дух был исключительно с культом мертвых — основным и по сути единственным культом древнего Шан, а позже и раннего Чжоу.

Странные лики духов проступали в видениях магов и медиумов китайской древности. Надев маску, поддавшись ритму ритуального танца, опившись соматическими напитками, человек терял ощущение собственного «я» и оказывался во власти странных ощущений, вступая в беседу с духами. По сути, то, что порою мы называем «религией», в эпоху Чжоу было не более чем видениями и экстатическим трансом, «спусковым механизмом» к которому чаще всего служил прием алкоголя и различных наркотических и психосоматических средств. Именно алкоголь или его заменители играли основную роль в ритуалах культа предков, а также в различных формах медиумизма и спиритизма, путешествиях в загробный мир и т. д. Огромное количество бронзовых сосудов для вина эпох Шан и Чжоу говорят, что обильные возлияния играли едва ли не основную роль в формировании состояния транса, столь необходимого для вступления в контакт с духами. Обширные сравнительные исследования показали, что алкоголь является одним из основных методов погружения в транс не только в ранней китайской культуре, но и в ряде других, например угаритской и палестинской начала железного века.76

Следует признать, что во многом первый мистический опыт, выливающийся затем в структурированную религию, приходит как измененное состояние сознания под воздействием наркотических средств. Не было ни одной ранней культуры, которая не использовала бы в своем арсенале наркотические и психоделические средства, дающие прорыв в иную реальность. Шаманы и медиумы приносили из «той» реальности опыт соприкосновения с запредельным, неясные образы, фантастические цвета бытия, невероятные ощущения. Они говорили об абсолютно ином бытии, находящемся рядом, буквально на расстоянии глотка опьяняющего средства. И все же выразить и передать свой опыт путешествия в иной мир было невозможно, человеческий лексикон просто не способен вместить описания тех ощущений, что не даны нам в посюсторонней жизни. И тогда в течение столетий разрабатывались способы введения человека в это состояние за счет иных средств, например долгих постов и лишения себя белковой пищи, молитв, концентрации внимания на конкретных образах божеств, что встречается в любой религиозной традиции. Однако все это уже — характерные черты значительно более позднего этапа развития цивилизации.

Собственно, любой ритуал начинался с приема вина. В момент жертвоприношения уездных князей общему предку в царстве Чжоу прежде всего наливают «доброго, мягкого вкусом вина»77.

Сам же обряд в символическом смысле заключался не в том, чтобы опиться самим, но в том, чтобы вдоволь напоить духов, а поскольку на каждом обряде присутствует непосредственный представитель духов («заместитель»), то именно он, выполняя обязанности медиума, принимал на себя весь алкогольный удар. А затем:

Закончено все — и великий, и малый обряд.И в колокол бьют, наконец барабаны звучат.Потомок сынопочтительный занял престол.И вновь прорицатель искусный к нему подошел:Вещает, что духи упились довольно…И вот в величии своем замещающий духов встаетИ бьют барабаны и колокол духам вослед —Ушел заместитель, и духи уходят, их нет.78

Примечательно, что здесь существует полная ассоциативная связь между заместителем духов и самими духами, которые присутствуют на ритуальном пиру жертвоприношений предкам: уходит заместитель — исчезают и сами духи. Здесь человек играет роль духа — выступает в виде медиума, принимая возлияния от его имени. По сути, именно он, а не духи, «упился довольно».

Заместитель духа всегда восседал на пирах жертвоприношений предкам и поглощал жертвенную пищу, тем самым полностью беря на себя роль духа. Существовал свой «заместитель» и у умершего человека во время похоронных обрядов, а в ряде деревень юга Китая и сегодня сына или ближайшего родственника покойного в момент погребального обряда называют именем усопшего.

Мы в точности не знаем, чем же опаивали себя древние китайцы в моменты ритуальных радений.

Иероглиф «цзнэ» может быть понят и как «вино», и как «водка». Однако сама этимология «цзто» говорит, что китайцы подразумевали под этим нечто большее, чем дает нам европейский аналог. В древности этот иероглиф рисовался в виде кувшина с рисунком-маской посредине (скорее всего таоте), наполненного каким-то опьяняющим варевом. Таким образом, опьяняющее зелье наливали как бы внутрь самого духа, с одной стороны, освящая отвар, с другой стороны, успокаивая духа, дабы «духи упились довольно». «Цзю» не обязательно должно было быть столь обычной сегодня для Китая гаоляновой водкой и, тем более, виноградным вином. Предположительно, это были различные наркотические отвары из трав, галлюциногены, психоделики и т. д.

В эпоху Шан-Инь и, вероятно, в период раннего Чжоу всякое жертвоприношение сочеталось с опаиванием соматическими напитками. Вообще, акт принесения жертвы не обязательно, как следует из источников, предусматривал заклание кого-либо, но, прежде всего, требовал вступления в связь с духами (а отнюдь не их «задабривания»). В «Шаньхай цзине», например, упоминается некая Гора Барабана и Колокола, где располагается жертвенник предков. На этой горе все духи угощаются соматическими отварами или «вином» (цзю).79

Барабан и колокол еще с древности являлись шаманскими инструментами для призвания или, наоборот, обуздания духов, и позже эта традиция прочно вошла в даосизм и буддизм. При входе в любой буддийский монастырь человека слева и справа встречают Колокольная башня и Барабанная башня, где висят эти инструменты.

Близко к этому стоят многочисленные сюжеты о том, как бессмертные сяни (особая категория священнослужителей в древности) регулярно пируют в священных горах Куньлунь с большим количеством цзю. Вообще, такое «пьянство» стало характерной чертой сяней, и довольно необычно выглядит, если под цзю понимать лишь некий алкогольный напиток. Однако все становится на свои места, если вспомнить, что под цзю подразумеваются любые опьяняющие и галлюциногенные напитки, в том числе отвары грибов, средства из конопли, напитки из гаоляна и т. д. Из потенциальных китайских «алкоголиков» классические Восемь даосских бессмертных (ба сянь), отличавшиеся весьма либеральным отношением к приему цзю, превращаются в древних священнослужителей, входящих в групповой транс при помощи галлюциногенов.

Не меньше, чем алкоголю, древние китайцы уделяли внимание легким наркотическим средствам, например конопле, не случайно «Шицзин» включает немало стихов, посвященных сбору конопли.

Поскольку практически каждый акт традиционной жизни, например рождение, свадьба, похороны, сопровождался соответствующим ритуалом, то его важной частью являлись и обильные возлияния. На «алкогольный» характер указывает и ранний вид многих иероглифов, которые, казалось бы, мало связаны с винопитием. Например, понятие «сопровождать», «вступать в брак», «совпадать» раньше обозначало «готовить вино» и зарисовывалось в виде человека, стоящего на коленях и размешивающего что-то в высоком сосуде.80

Вряд ли стоит считать, что древнейшая культура целиком базировалась на неумеренном приеме психосоматических средств, — сравнительные исследования показывают, что существовали нормы, формы и границы приведения себя в это состояние81.

В отличие от древних ритуалов «пьяного общения» с духами, эпоха Тан (VII–X вв.) приносит уже эстетическое наслаждение состоянием опьянения. Рождается особая «культура вина» (цзю вэнь-хуа): вопрос не в том, как и какое вино пить, а в том, какое состояние испытывать в результате его приема. Творчество великих поэтов Ли Бо, Ду Фу, Бо Цзюъи ассоциируется с винопитием как моментом творческого толчка, а знаменитый Ли Бо, по преданию, утонул, «ловя луну в воде». Но сам исток этой культуры и даже переживание, обычно именуемое жу-шэнъ — «вхождение в соприкосновение с духами», берет свое начало в древнем «опаивании духов».