Юрий Рюриков - Три влечения. Любовь: вчера, сегодня и завтра Страница 49

И он поет со смесью тоски, ущемления, зависти, восторга – поет с незабываемой хрипотцой души, разудалой и страдальческой, буйно ликующей и грустно насмешливой:

Каждый раз меня по трещинам выискивая,Ты бранила меня, альпинистка моя.А потом на каждом нашем восхождении(Ну почему ты ко мне недоверчивая?)Страховала ты меня с наслаждением,Альпинистка моя гуттаперчевая.За тобой тянулся из последней силы я,До тебя уже мне рукой подать,Вот долезу и скажу: «Довольно, милая»…Тут сорвался вниз, и успел сказать:Ох, какая ж ты неблизкая, неласковая,Альпинистка моя, скалолазка моя.

Она – химически чистый мужской характер: суровость, волевой напор, неощущение того, как ты выглядишь со стороны. Ее мужество – не женственное, а ефрейторское, грубо боевое, как конных амазонок гинеокрáтии (владычества женщин).

Он – размужчиненный мужчина, который тянется за ее мужскими доблестями, хочет догнать ее, стать вровень – но все время срывается в трещины и пропасти жизни. А она – вот новая радость женщины – страхует его с наслаждением – от своей силы, которая сильней мужской, от своей гуттаперчиевой ловкости и победительности, которая возносит ее над ним.

В джунглях новых сложностей

Скалолазка и Ирина Викторовна – две главные, пожалуй, разновидности эмансипированной женщины: «простая», «народная» – и «культурная», «интеллигентная» (конечно, такое деление условно, приблизительно). У мужчин тоже есть такие виды – «простой» и «культурный». Это важные и новые психологические типы из сегодняшней семьи людских типов.

Скалолаз Высоцкого – действователь, человек поступка, он не пытается понять, почему она такая, что ее такой сделало и хорошо ли ей самой. У Е. Евтушенко есть горькая исповедь человека-осмыслителя, который не может дать счастья женщине и понимает, отчего это случилось.

Мало ей и детей, и достатка,жалких вылазок в гости, в кино.Сам я нужен ей – весь, без остатка,а я весь – из остатков давно.

Здесь точно, пожалуй, схвачена психологическая мозаичность нынешнего усложненного человека: его дробит и шьет из остатков и узкая специализация, спринтерский ритм жизни, резкое расширение запросов, погоня за вещными ценностями в ущерб вечным…

Женщина тех временем гораздо ранимее и взыскательнее вчерашней: ее психологией правит повышенное – часто до самомнения – чувство достоинства и боль от перегрузок, взрыв потребностей – часто чрезмерный – и рост ненасыщенных потребностей, взлет притязаний – часто избыточный, – и разрыв желаний и возможностей, – и от всего этого напряженное, из звенящих нервов, подсознание.

Женщине нужен цельный мужчина, а не остатки от работы, рюмки, телевизоры. Тяга к мужской цельности и сильности – главная, пожалуй, тяга женственности, самое настоятельное, самое первородное влечение женской души.

Евтушенковский мужчина, кажется, понимает это:

Под эпоху я плечи подставил,так, что их обдирало сучье,а любимой плеча не оставил,чтобы выплакалась в плечо.

И он казнит, распинает себя, исходит в раскаянии:

Как любимую сделать счастливой?с чем к ногам ее приволокусь,если жизнь приподнес ей червивой даже только на первый надкус?

Вот ощущения сегодняшнего растерянного мужчины, который не знает, как в джунглях новых сложностей найти новый путь к счастью.

Тысячи лет мужчины понимали, как сделать счастливой женщину: дом, дети, достаток, остатки душевного внимания – этого хватало для тогдашнего счастья.

Нынешний взлет запросов и нынешние его минусы далеко обогнали эти старые идеалы. Вершины теперешнего седьмого неба скрыты в облаках, а его новые фундаменты еле брезжат в подземельной мгле; мы видим только часть этих новых вершин и новых подножий, еле ощущаем их ускользающую новизну.

И евтушенковский мужчина увидел только часть несчастья, и он корит в нем одних только мужчин. Наверно, тут есть мужество, есть редкая сейчас моральная сила – все брать на себя, отвечать за все самому.

Но есть тут и нехватка моральной силы – рентгеновской силы ума, который умеет видеть не часть, а все, даже самые потаенные причины несчастья.

По закону Тезея

Герой стихотворения (а, может быть, и автор?) не увидел вину времени – времени планетарных переломов, которое перепутало старые и новые корни счастья, резко затруднило его. Он не увидел и вину женщин, чьи новые запросы – и чье разженщивание – тоже затрудняют путь к счастью.

Он увидел часть вместо целого, и, пожалуй, его мужественность здесь – во многом старая, допсихологическая, эмоционально-силовая и волевая. Это мужество без мудрости, сила чувства и воли без прозревающей силы ума.

По строю своих ощущений это, наверно, человек из лучших во все времена видов мужчин – рыцарь совести, который самоотверженно, до бичевания, готов брать на себя и свои и чужие грехи. Но женщина для него – только приниматель даров, а не со-создатель их, не со-деятель.

Признав свое сегодняшнее бессилие, такие мужчины останавливаются на этом. А как найти новую силу? Как сделать, чтобы мужского плеча хватало и на эпоху, и на женщину?

К сожалению, нынешние поэты, писатели, мыслители мало думают обо всем этом. В последние десятилетия литература и печать часто говорят о женских, мужских, семейных проблемах, но так же часто они делают это поверхностно. В нашем «человековедении» почти нет глубоких духовных исканий, настоящих – в масштабе истории – поисков.

Раньше многие герои искусства искали веру, искали смысл жизни. Они мучились главными вопросами эпохи, выстрадывали новые ответы на них, они страстно и напряженно искали новые идеалы и новые пути к ним.

А где крупные духовные искания у теперешних героев, а значит, и у их созидателей? Кто из них глубоко, на уровне века, ищет новый смысл нового этапа жизни? Кто стремится схватить и понять все гигантское скопление новых проблем, внутри которого мы живем?

Человечество идет нехожеными дорогами, каждый шаг на этом пути – шаг по неизвестной земле, «тéрра инкóгнита». И чтобы понять, как и куда идти в этих лабиринтах, нужно громадное духовное напряжение, нужны страстные, в полный накал, духовные поиски.

Пожалуй, именно здесь и рождаются сегодня новые грани мужественности – мужество искателя новых дорог, покорителя лабиринтов, разрушителя тупиков.

Впрочем, кое в чем это и старое мужество, и недаром, наверно, Тезей покорил лабиринт с помощью нити Ариадны. Только в союзе с женским началом мужчина может победить Судьбу, и закон Тезея – закон союза мужчины с женщиной – главная, пожалуй, основа сегодняшней мужественности, вернее, ее поисковых слоев.

Во времена патриархата мужество мысли и мужество союза с женщиной стояло на задворках мужественности. И хотя древние греки раз в месяц – каждое восьмое число – праздновали день Тезея, покорителя лабиринтов, но это был праздник одного только Тезея, а не Тезея и Ариадны.

И среди 12 подвигов Геракла лишь один был подвигом ума, а не силы – когда он очистил Авгиевы конюшни, пропустив сквозь них реку. Только в наше время сила ума и тяга к союзу с женщиной начинает, видимо, входить в центральные слои мужественности.

О половой грамотности и корнях ханжества

У культуры любви есть важное слагаемое – сексуальная культура, духовная, эмоциональная, физическая. К сожалению, здесь у нас гораздо больше незнаний, чем знаний. Сексологи всего мира с тревогой говорят, что половая безграмотность – убийца многих любовей, разрушительница многих семей, причина массы неврозов и болезней, особенно у женщин.

Большинство людей не знают азбуку физической любви, многие даже и не подозревают, что тут есть какая-то азбука, не говоря уже о таблице умножения. Терра инкóгнита – неизвестная земля – вот что такое физическая любовь для многих из нас.

Доктор Дж. Каус, работник Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), говорит об этом: «Парадокс состоит в том, что современный „сексуальный переворот“ не сопровождается более широким и глубоким знанием вопросов пола… Санитарное просвещение отстает, колеблется, плохо приспосабливается к изменившимся условиям… Отсюда почти полное незнание проблем широкими слоями населения»[110].

В наше время сексуальные проблемы вошли в число самых острых социальных проблем. Как говорят врачи, демографы, социологи, от них все больше начинает зависеть здоровье людей, их семейная жизнь, рождаемость, а от этого и многое в жизни общества.

По подсчетам американца Кинзи, классика современной сексологии, сексуальные неурядицы (в союзе с другими неурядицами) давали в сороковых-пятидесятых годах первый толчок 75 % разводов в Америке. В Англии, как выяснила Британская ассоциация юристов, сексуальные причины (как главные или как побочные) служили в шестидесятые годы исходной точкой половины разводов. У нас, по мнению некоторых социологов и сексологов, – точных данных тут нет – эти причины (опять-таки в союзе с другими) вызывают 45 % разводов[111].