Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество Страница 5

Ригористический крен мышления Сорокина в 50-е годы еще больше усиливается. Эксцентричность и профетизм становятся главными стержнями его публичных выступлений в печати, а проповедь кризиса и альтруистической любви — центральной темой, пронизывающей почти все позднее творчество ученого. Видно это по одним только названиям ряда его книг — «Социальная философия в век кризиса» (1950), «Альтруистическая любовь» (1950), «Изыскания в области альтруистической любви и поведения» (1950), «Пути и власть любви» (1954), «Американская сексуальная революция» (1957), «Власть и нравственность» (1959).

Закономерен поэтому образ позднего Сорокина, сохранившийся в воспоминаниях современников. «Я никогда не забуду этого исхудалого старца, выпрямившегося за кафедрой ультрасовременного зала университета в Брандис, призывающего аудиторию покончить с соблазнами и приманками нашей „чувственной“ культуры, осознать всю ошибочность этого пути развития и возвратиться на тропу „идеациональной“ правильности. В тот момент мне ясно почудилось, что именно так должен был бы выглядеть странствующий проповедник, вышедший из дикого леса лишь для того, чтобы наставить заблуждающуюся толпу греховодных крестьян на истинный путь Господа»[14]. Но нет пророков в родном отечестве, не говоря уж о пророках-чужаках.

Сорокинская изоляция, правда, никогда и не носила абсолютного характера. Она была скорее символической, как раз под стать его профетическому амплуа. После выхода на пенсию он не отходит полностью от науки, но уже неизмеримо больше внимания уделяет своему саду и цветникам, с неподдельной любовью взращивая цветы возле своего дома в Винчестере (пригород Кембриджа) на улице Клифф-стрит, дом № 8. Похвале за умелое садоводство, свидетельствуют его близкие, он радовался куда больше, чем всем академическим званиям и наградам.

Но и в 60-е годы «непричесанные», с точки зрения обывателя, мысли Сорокина продолжали эпатировать публику, а в общественном мнении все сильнее укреплялся имидж «чудо-старца» со странностями. В 1960 году он публикует свое конвергенциональное кредо, эссе «Взаимное сближение Соединенных Штатов и СССР к смешанному социокультурному типу»[15], написанное в атмосфере довольно напряженных советско-американских отношений, когда каждая из сторон «не сомневалась» в абсолютной правильности своего пути развития и совершеннейшей порочности системы оппонента. Эссе начиналось со слов: «Западные лидеры уверяют нас, что будущее принадлежит капиталистическому („свободное предпринимательство“) типу общества и культуры. Наоборот, лидеры коммунистических наций уверенно ожидают победы коммунистов в ближайшие десятилетия. Будучи не согласным с обоими этими предсказаниями, я склонен считать, что если человечество избежит новых мировых войн и сможет преодолеть мрачные критические моменты современности, то господствующим типом возникающего общества и культуры, вероятно, будет не капиталистический и не коммунистический, а тип специфический, который мы можем обозначить как интегральный. Этот тип будет промежуточным между капиталистическим и коммунистическим строем и образом жизни. Он объединит большинство позитивных ценностей и освободится от серьезных дефектов каждого типа»[16].

Согласно логике Сорокина, мы наблюдаем два параллельных процесса — упадок капиталистической системы (разрушение свободнопредпринимательских первооснов буржуазного строя) и неспособность коммунистической системы удовлетворить жизненные потребности людей. Коммунистическую идеологию и экономическую систему он рассматривает как одну из разновидностей тоталитарных режимов. Кризисное состояние любого общества очень часто приводит к «тоталитарной конверсии, и чем сложнее критический момент, тем глубже тоталитарная трансформация». Ослабление же критической ситуации в обществе ведет к «детоталитарной реконверсии, к менее регламентированным и свободным образам жизни, и чем больше ослабевает критический момент, тем шире происходит свободная реконверсия». И если в будущем удастся избежать великих катаклизмов, то «коммунистические» и схожие с ними тоталитарные режимы неизбежно придут в упадок. Трудно не согласиться в этой связи с замечанием по этому поводу сорокинского ученика Э. Тириакьана: «Не правда ли, что Сорокин предвидел ветер перемен в современной России и в Китае?!»[17]

Но речь у Сорокина идет не только о политических и экономических переменах. Фундамент конвергенции, по Сорокину, заключен в близости систем ценностей, права, образования, искусства, досуга, науки, а также во взаимном движении мысли друг к другу. И если советские философы безвозвратно далеко ушли от ортодоксальных интерпретаций человека и общества от основоположников марксизма, то в Америке философия и идеология материализма все активнее проникают в общественную и частную жизнь американцев. То же самое можно пронаблюдать и на материале науки, техники, психосоциального знания. Словом, конвергенция безусловно приведет к образованию смешанного социокультурного типа, который при заданных условиях может перерасти в «блистательный интегральный порядок в обеих державах, так же как и во всей человеческой вселенной».

В последние годы жизни Сорокин вновь разрывает круг изоляции. Его книги «Причуды и недостатки современной социологии и смежных наук» (1956) и, особенно, «Современные социологические теории» (1966) продемонстрировали весь блеск его логико-критического ума и были встречены гораздо благожелательнее. В 1964 году 75-летнего Сорокина избирают председателем Американской социологической ассоциации, что всегда считалось актом высочайшего признания заслуг ученого. Радикально настроенное студенчество записывает имя Сорокина на своих знаменах. Словом, весь мир вновь обернулся к позабытому старцу, которому все еще хватало сил для жестких атак на правительство за аморальную войну во Вьетнаме, а на академическую науку за злоупотребления позитивизмом. Последние два года были омрачены тяжелой болезнью. 11 февраля 1968 года Сорокин скончался в своем доме на Клифф-стрит в Винчестере. В том же году Американская социологическая ассоциация учредила ежегодную премию имени Сорокина за лучшую книгу по социологии.

Так на 79-м году жизни завершилось воистину «долгое путешествие» незаурядного человека, отдавшего все силы на борьбу с обскурантизмом в науке и социальным злом, не впадавшего никогда в крайности — ни огульной критики коммунистического тоталитаризма, ни социального нарциссизма западного образа жизни. Некролог, опубликованный в гарвардской университетской газете, подписанный выдающимися социологами и учениками Сорокина — Дж. Хомансом, Ф. Уайтом, Т. Парсонсом и другими, — завершался словами: «Питирим Сорокин был сложным и в чем-то парадоксальным человеком… Он тонко чувствовал конфликты времени и дал им достойное выражение. Его влияние печатным словом и преподавательской деятельностью на социальную науку и далеко за ее пределами — громадно».

Прошло уже более 20 лет со дня смерти и 100 лет со дня рождения Сорокина, и не будет никаким преувеличением на исходе XX века сказать, что Питирим Александрович Сорокин — самая выдающаяся фигура на социологическом небосклоне нашего столетия.

Интегральный синтез

В историко-социологической литературе традиционно принято, хотя, видимо, не вполне справедливо, разграничивать два периода творчества Сорокина — русский и американский. Конечно же, русский Сорокин и Сорокин-американец довольно не похожи друг на друга и по кругу анализируемых проблем, и по характеру использования материала, и по степени зрелости и самостоятельности создаваемых теорий. Однако очевидно, что интегральная сущность всех его работ всегда оставалась неизменной. Более того, и все его мировоззрение было пронизано интегральным синтезом и на уровне сциентических программ, и в политических взглядах, и даже на уровне жизненной философии. В этом смысле принципиальное отличие между ранним и поздним Сорокиным заключается лишь в глобализме его теории: если он начинал довольно традиционно для социальной мысли рубежа веков, то в гарвардский период превратился в могущественного макросоциолога, рассматривающего цивилизацию в качестве атомарной единицы своего анализа.

В отечественной специальной литературе опубликованы работы, в которых довольно подробно анализируются сорокинские взгляды[18]. Нашу задачу мы видим в том, чтобы дать сейчас лишь краткую выжимку эволюции его общетеоретических взглядов, основываясь главным образом на самых значительных трудах Сорокина в их логической и диахронической целостности.

Первоначально теоретико-методологические построения Сорокина и их методологическое обоснование осуществлялись им в духе неопозитивистско-бихевиористического синтеза. В своей первой книге — «Преступление и кара, подвиг и награда» — он определяет социальный феномен (сферу надорганики) как «социальную связь, имеющую психическую природу и реализующуюся в сознании индивидов». Иными словами, если всякое взаимодействие обладает психическим характером, то оно суть социальное явление. Однако социолог, по Сорокину, имеет дело лишь с внешней природой социального явления, то есть с символической, а посему в попытке генерализации он неизбежно приходит к утверждению трех основных форм актов — «дозволенно-должные», «рекомендуемые» (они не противоречат представлениям дозволенно-должного, но представляют собой «сверхнормальную роскошь») и «запрещенные» (или «недозволенные»). Каждая из этих форм существует в связке с соответствующей ей оппозицией — санкцией. Так, рекомендуемым актам соответствуют награды, запрещенным (преступление) — кары, а дозволенным — «должные» реакции. Словом, вся социальная жизнь виделась ему в виде нескончаемой цепной реакции акций-реакций, а их взаимодействие составляет суть исторического прогресса.