Сборник статей - Роль музеев в информационном обеспечении исторической науки Страница 5

Abstract: The foregoing discourse includes an analysis of the specific universe of libraries, archives and museums from the point of view of the present day Studies of Science. This universe is analysed according two basic approaches: It is described as an integral and as constantly developing part of the very memory of scientific as well as humanities' knowledge in their interconnection; It is also described as vital and irreducible part of all the present day framework of intellectual communications.

Ключевые слова: библиотека, архив, музей, наука, гуманитария, науковедение, мышление, история, источники познания, электронные коммуникации, память.

Keywords: library, archive, museum, science, Humanities, science of science, thinking, history, sources of cognition, electronic communications, memory.

Эту сквозную и животрепещущую проблему нынешней интеллектуальной, общекультурной и – не побоюсь сказать – общественной жизни мне бы хотелось рассмотреть в самом близком и понятном для меня теоретическом ракурсе – в ракурсе науковедения. Но прежде чем приступить к разговору, хотел бы заметить следующее. И в нормативном, и в юридическом плане функции библиотек, архивов и музеев – как хранителей национальной и общечеловеческой памяти и как резерва дальнейшего интеллектуально-духовного и социального развития – несводимы и специфичны. У них не вполне схожие нормативные и творческие установки, не вполне схожие стратегии и методы повседневной практики. Однако как раз в этой самой повседневной практике их функции и труды не могут не пересекаться друг с другом.

Действительно, и архивы, и музеи должны комплектовать, хранить и использовать свои внутренние профильные библиотеки; многие библиотеки и музеи располагают законодательно предусмотренными рукописными отделами или же рабочими рукописными материалами, сопутствующими отдельным коллекциям; коллекционные собрания библиотек трактуются как уникальные ценности, приравненные к достояниям музейным; наряду с музеями и библиотеки, и архивы ведут экспозиционную, а подчас и экскурсионную работу. Наконец, и библиотеки, и архивы, и музеи осуществляют серьезную и высокопрофессиональную публикаторскую работу, не говоря уже о популяризаторских трудах для широкой публики (лекции, радио- и телепередачи, статьи и заметки в популярной прессе) (о ценности популяризаторских трудов в системах научного знания речь пойдет ниже). Об этих практических пересечениях можно говорить и писать до бесконечности [см., напр.: Экспозиция…, 2014]. Но мне хотелось бы поговорить – именно с науковедческой точки зрения – об общих и сквозных темах в проблематике и трудах библиотек, архивов, музеев.

Начну прежде всего с существенных современных сдвигов в самом понятии «наука». На мой взгляд, прежнее категорическое различение «строгой» науки (Science) и «нестрогих» Humanities ныне утратило смысл. Самый облик науки предстоит современному взору как некое рациональное единство дисперсных, но тем не менее взаимосвязанных знаний о природе, мышлении, человеке и, в конце концов, знаний науки, этой особой формы взаимодействия человека и Вселенной, о самой себе.

Так или иначе, нормально развивающаяся наука-Science не может обойтись без некоторой гуманитарной подоплеки (которая бы включала в себя и теоретически упорядоченные представления о мышлении, о языке и символе, об истории, о конкретно-исторических, социальных и психологических предпосылках научной деятельности) [Рашковский, 2010]. Что же касается наук-Humanities, то последние издавна включали в себя массу строгих и теоретически выверенных познаний, методов и процедур. Кроме того, благодаря «компьютерной революции» наука-Science (с ее развитыми поисковыми, ассоциативными и логическими навыками, с ее особой культурой выстраивания виртуальных моделей) необратимо вросла в общий процедурный и содержательный склад по-прежнему специфических, человечески ориентированных, гуманитарных знаний. А уж о чисто технологическом оснащении нынешних научно-гуманитарных исследований я и не говорю…

Далее, традиционная для научной мысли привычка относить мир библиотек, архивов и музеев к служебной «инфраструктуре» науки также ни в коей мере не оправдывает себя. Если со вниманием обращаться к историко-научным сюжетам от времен Античности и Средневековья (не говоря уже о временах великих буржуазных революций, т. е. о временах почти что современного наукотворчества), то, скорее, следовало бы определить этот мир как одну из содержательных и источниковедческих сердцевин науки. Или – как одну из непреложных творческих лабораторий науки. Ибо никакие серьезные теоретические обобщения и прорывы, никакие теоретические ревизии, на коих, собственно, и строится история научной мысли, невозможны без прямого или косвенного обращения к первоисточникам нашего познания – инструменту, рукописному или вещественному памятнику, книге, документу (на традиционных или современных носителях), справочному или экспериментальному материалу, прямому человеческому свидетельству (интервью, устному сообщению, личному наблюдению самого исследователя). На вопросе о сердцевине позволю себе остановиться подробнее.

Наряду с университетами, научными обществами и академиями, институтами, клиниками, лабораториями, заповедниками и ботаническими садами комплекс библиотек, архивов и музеев издавна был очагом не только хранения, накопления, развития, но и порождения знаний. Ибо – повторяю – никакое научное знание невозможно без работы над его источниками и без трудов тех людей, которые берут на себя задачи хранения и преумножения источниковедческой базы наших знаний. Более того, именно комплекс библиотечных, архивных и музейных учреждений в значительной степени берет на себя (ныне это во многом происходит благодаря Интернету) задачи информирования научного сообщества о своих сокровищах. И в самих процессах собирания, хранения, научного описания, каталогизации и информирования (вплоть до популяризации!) содержится, на мой взгляд, огромный науковедческий смысл.

Кстати, два слова о науковедческом смысле популяризации, каковые труды во многом ложатся именно на библиотечно-архивно-музейный комплекс. При всех упростительных его издержках процесс популяризации играет незаменимую интегративную роль в жизни как научных сообществ, так и науки в целом: «полнота» специалиста, как замечал еще Козьма Прутков, «одностороння»; средний ученый, как правило, недостаточно ориентируется за пределами относительно узкой сферы своих интересов и трудов. Учет этого обстоятельства тем более важен, что – если вспомнить многих методологов науки – прямое источниковое знание составляет хотя и необходимую, но лишь сравнительно малую часть в интеллектуальных запасах каждого из нас. Так что некоторая доля дилетантских знаний за пределами своей узкой сферы жизненно необходима не только для конкретного научного спеца, но и для науки в целом. Тем паче что через область популяризации вершится и воспитание научной молодежи (одаренные старшие школьники, студенты), и процессы непрерывного и конструктивного собеседования Науки и Общества.

Вся эта работа по взаимному соотнесению разнообразных источников нашего познания (соотнесению, включающему в себя моменты не только логической упорядоченности, но и, казалось бы, случайного, внезапного соотнесения предметов, документов, текстов и идей) оказывается непреложной частью научной эвристики, наукотворческого процесса. Ибо научная деятельность включает в себя и элементы искусства – именно как прорыва к реальности через интуитивное, внезапное соотнесение вещей, образов, ритмов и понятий.

Более того, это творческое и вместе с тем требовательное, строгое отношение к источникам наших познаний приобретает особую актуальность именно в нынешнюю, «электронную», эпоху с ее верхоглядством и навязчивой publicity, с ее постоянной тягой к безответственным играм и «симулякрам». А некоторая осведомленность в проблематике как сопредельных, так и общенаучных познаний, не говоря уже об осведомленности общекультурной, лишь подкрепляет и поддерживает эту строгость. Подлинный лик ученого складывается из глубокой внутренней специализации и, одновременно, широты кругозора.

В связи же с проблемой первоисточников научного познания мне представляется особо насущным подчеркнуть значение публикаторской и археографической деятельности с этими первоисточниками – работы, которая может вестись не иначе, как в стенах учреждений библиотечно-архивно-музейного комплекса. Кто ведет эту работу – сотрудники этих учреждений, приходящие исследователи или те и другие вместе – вопрос второго порядка. Но важно понимать, что такого рода работа – не только источник выявления полузабытых или вовсе «уснувших» познаний, не только источник оживления и расширения пространств нашей памяти (еще Августин дивился рациональным процедурам и интуитивной быстроте ее организации! – Confess., lib. 10, cap. IX, 16) [о мире библиотеки как о некоторой модели информационных и смысловых связей внутри микро- и макрокосма см.: Рашковский, 2014], но и источник стимулирования инновационных сил на «передовом крае» науки [Прусс, 1985. С. 26].