Юрий Степанов - Концепты. Тонкая пленка цивилизации Страница 5

Но, конечно, за этой «случайностью книжной страницы» все же проглядывает какая—то «установка», какая—то специфическая «предвзятость», короче, какой—то «с т и л ь». Он и здесь очевиден, – стремление не к «крупномасштабному», не к «египетским пирамидам», а скорее к м инимализации, к тонким ментальным движениям, к «тонкой пленке» цивилизации. Этитер—мины постоянно возникают в различных местах данной книги.

Обозначив, в разных местах, понятия соединений и пересечений концептов как «межнациональное» и «межнаучное», а также «межхудожественное» (термин, конечно, неудачный, но это только из—за отсутствия в русском языке прилагательного для обозначения целой области, лежащей «меж искусствами»), мы, естественно, подходим к проблеме новых соединений—пересечений, происходящих в к о н ц е п т а х р а з н ы х о б л а с т е й. Для этого нам удалось изобрести только один подходящий термин (но он, к сожалению, английский): cross conceptual (по аналогии с cross cultural), т. е. кросс—концептное.

Линии кросс—концептное (кросс—концептуальное) и изо– именуют, в сущности, одно и то же, но первая, скорее, по содержанию, а вторая по форме.

Понятие изоглоссы очень важно для культурологии. Однако выяснилась и его недостаточность, связанная прежде всего с тем, что слово – единица двоякая: фонетически слова могут лежать в одной изоглоссе, например, рус. невеста «девушка, сговоренная замуж», невестка «жена сына по отношению к его матери, свекрови», а семантически совсем в разных, рус. невестка (в указ. знач.), в литературном языке и в московской области, и сноха, то же, что невестка в тамбовской и костромской областях. И это две разные изоглоссы. Такое обычное понятие, как «стол» (обеденный) связано по происхождению в рус. языке с понятием «расстилать, постилать (напр., скатерть)»; в немецком discus «миска, блюдо и подставка под нее», «диск»; во французском table «доска»; в испанском и португальском – от латин. mensa, в первом значении «ритуальный, сакральный пирог, разделенный крестом на четыре части, подобно древнеиндийскому „мандала“».

В нашей книге необходимо обозначать явления, как—то связанные с понятием культуры, но в специфическом ее виде – как «тонкие пленки» цивилизации, или, как мы теперь видим, часто даже не «пленки» как поверхности на чем—то, а только линии внутри них, соединяющие некоторые точки. Во многих случаях такого понятия еще нет, хотя само понятие, по крайней мере ощущение в его необходимости, уже есть. Например, так, на наш взгляд, можно связать некоторой изоглоссой то, что обозначено в заголовке новой книги:

Стабильность и конфликт в российском приграничье. Этнополитические процессы в Сибири и на Кавказе / Отв. ред. В. И. Дятлов, С. В. Рязанцев. М.: Научно—образовательный форум по международным отношениям, 2005. 344 с.

Впрочем, обозначить эту изоглоссу описательно достаточно трудно. С одной стороны, ясно, что речь идет о каких—то точках территории, которые как раз и могут быть связаны изоглоссой. Но, с другой стороны, трудно описать каждую такую точку внутри нее. Что в ней происходит?

– Какой—то этнический процесс, который одновременно и процесс политический, и процесс лингвистический (поскольку затрагивается язык). И притом происходят конфликты. (Понятие «конфликтология» мы введем ниже в наш обзор «изотем».)

Изотемы вообще – это, в сущности, части некоего воображаемого двуязычного, наподобие «русско—английского», с л о в а р я, в котором сопоставленные термины принадлежат один одной, а другой другой научной области гуманитарной науки.

Мы соединяем их термины не знаком «тире», а более специфическим знаком &.

3. Изотема 3

Философия & Философоведение &

Философия в контексте современной гуманитарной науки

Если, как мы видели выше, во Франции в 1939 г. под пером Поля Валери «поэзия» и «философия» (а точнее, по—французски «la pensée philosophique» – «философская мысль») уже пришли в соприкосновение как предметы общей гуманитарной науки, то подобные же процессы происходят – и, может быть, более определенно – и в России наших дней.

В новейшем издании «Новая философская энциклопедия» [Новая философская энциклопедия 2000–2001] под термином «Ф и л о с о ф и я» (т. IV, автор статьи В. С. Степин. С. 195) читаем ее определение: «Особая форма общественного сознания и познания мира, вырабатывающая систему знаний об основаниях и фундаментальных принципах человеческого бытия, о наиболее общих сущностных характеристиках человеческого отношения к природе, обществу и духовной жизни». Но уже ближайшие в этом томе статьи очевидно воспринимаются – именно как необходимые, наших дней – дополнения. Специально укажем следующее: «Ф илософия науки – философское направление, которое избирает своей основной проблематикой науку как эпистемологический и социокультурный феномен; специальная философская дисциплина, предметом которой является наука» (с. 218. Авторы И. Т. Касавин, Б. И. Пружников); в сущности

рассматривается «расширение предметного поля философии науки» (с. 220. Разрядка моя. Сравним нашу гл. I, 1 здесь – Ю. С.). Далее, в том же цикле статей отметим: «Ф и л о с о ф с к а я а н т р о п о л о г и я – в широком смысле слова – философское учение о человеке, его „сущности“ и „природе“, в этом значении охватывает самые разные философские направления в той мере, в какой в их рамках представлены те или иные способы осмысления человека, и пронизывает собой всю историю философии» (с. 241. Автор В. С. Малахов).

Подобные актуальные расширения и видоизменения понятия «Философия» пронизывают многие специальные философские журналы наших дней, заслоняя собой – по—видимому, справедливо – такие уже немолодые издания, как «Вопросы философии». Сравним, например, журналы «Эпистемология & Философия» (т. 1, № 1, с 2004 г.), «Ф и л о с о ф с к и е исследования» (с 2004 г.). Из последнего издания подчеркнем для нашей темы статью В. С. Ш в ы– рева «От классического к современному типу рациональности» (2004/1): «Современная эволюционная эпистемология исходит из признания и даже подчеркивания принципиальной предпосылочности всякого познавательного отношения к миру» (с. 38); в этом усматривается три ключевых момента: 1) сама рациональность является априорной идеей, 2) но эта априорность о т н о с и т е л ь н а, т. е. исходные предпосылки тех или иных познавательных моделей формируются в п р о ц е с с е эволюции познания и в этом смысле они а п о– стериорны (там же). Упомянутая работа может (за небольшими, с нашей точки зрения исключениями, например, перекосом в сторону концепции М. М. Бахтина) расширить наши представления о гуманитарной науке сегодня, в связи с обращением автора к таким работам, как: [Розин 1997] – о гуманитарной парадигме в психологии; [Мусхелишвили, Шрейдер 1995].

В том же журнале «Философские исследования» (2004/2) особенно привлекает в связи с нашей темой статья Г. П. Юркевича «Философия и философоведение» с его базовыми тезисами: «Философия не наука», «Философия не мировоззрение», «Философия – это искусство» и далее (со ссылкой на А. Л. Никифорова) формирование нового термина как направления гуманитарной науки – «Ф и л о с о ф о в е д е н и е».

Приведенная здесь совокупность терминов – лишь частный пример того, что вообще характеризует гуманитарную науку. Она всегда представляет собой «и с с л е д о в а т е л ь с к о е п р е д м е т н о е п о л е», а не «точку». И это не только в «ведущих» и «столичных» изданиях, но именно во всем «поле». Сравним, к примеру, широкий по составу авторов сборник «Философия в российской провинции» [Касьян 2003] (сборник имеет подзаголовок «Нижний Новгород XX век») или блестящие работы представителя саратовской школы В. С. Юр—ченко (1927–1998) «Языковое поле. Лингвофилософский очерк» [Юрченко 1996], «Очерки по философии языка и философии языкознания» [Юрченко 2000].

А в плане тематических границ «предметного поля» упомяну свою собственную «начальную» работу 1975 г. «Общность теории языка и теории искусства в свете семиотики» [Степанов 1975].

Теперь вернемся еще раз к нашей упомянутой Конференции 2006, к профилируемым в ней изотемам.

4. Изотема 4

Язык, языки. Языки в «волновой теории» И. Шмидта &

Диаграммы Венна &

Концепция «семейных сходств» Л. Витгенштейна

Термин «волновая теория» возник в языкознании применительно к индоевропейским языкам в замечательной работе немецкого языковеда И о х а н н а Шмидта 1872 г. «Отношения родства индогерманских языков» [Schmidt 1872] (в духе того времени «индогерманскими» названы индоевропейские языки, «отношения родства» по тогдашней немецкой орфографии). На детальнейше обследованном материале И. Шмидт показал, что о д н и и т е ж е к о р н и (с необходимым учетом изменений их форм) распределяются по этим языкам «пучками», или «группами»: одна какая—либо группа корней оказывается в одной какой—нибудь группе языков (скажем, северных), другая в другой (скажем, германских и славянских), третья в третьей (скажем, балтийских и германских), четвертая в четвертой (скажем, балтийских и славянских) и т. д., таким образом, языки в своих объемах (множество корней) пересекаются. Пересечения могут быть выражены также диаграммами Венна (Дж. Венн, 1834–1923). Например: