Женевьева Брюнель-Лобришон - Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков Страница 5

Во времена Гильема IX, герцога Аквитанского (1071–1126), первого из известных нам трубадуров, из дюжины небольших графств, расположенных по ту сторону Пиренеев, образовалось сильное княжество, территория которого впоследствии получила наименование «Каталония»; политическим центром княжества стала Барселона. В середине XII века Каталония входила в состав домена короля Арагонского. Являясь частью ареала распространения окситанского языка, Каталония также внесла свою лепту в расцвет искусства трубадуров.

В период, когда окситанская поэзия достигла своего наивысшего расцвета, судьба края оказалась в руках трех королей и одного императора. Конкурируя за право владеть окситанскими землями, они являлись на них то с миром, то с мечом: для короля Англии в его аквитанских владениях, для короля Арагонского и графа Тулузского в Лангедоке верховным сюзереном считался король Франции; верховным сюзереном графов Тулузских и Барселонских в их владениях в Провансе являлся германский император; местные владетельные сеньоры, издавна возглавлявшие мелкие территориальные образования в Аквитании, Лангедоке и Провансе, пребывали в сложных вассальных отношениях с властью королей и императора.

Трубадуры служили суверену, князю или владетельному сеньору, славили его, слагали песни о его деяниях, распространяли его воззрения, передавали его послания. Отсутствие жестких властных структур и взаимосвязей между отдельными областями и, в частности, между областями обширного графства Тулузского сыграло свою негативную роль в большой политической игре, результатом которой стало неизбежное присоединение Окситании к Французскому государству.

КУРТУАЗНЫЕ ДВОРЫ ОКСИТАНСКИХ СЕНЬОРОВ

Хороший двор и куртуазная служба

Для трубадура двор сеньора является единственным источником благосостояния и почестей.

Власть сеньора над своими людьми безгранична. Подобно королю в своем королевстве, он решает участь «своих людей» и их имущества, судьбу рыцарей, крестьян и ремесленников, живущих на его земле. Он кормит и одевает своих домочадцев, ближайших родственников, родных и слуг, которые, словно астероиды, вращаются вокруг сеньора и его жены, «дамы», на которую устремлены взоры всех мужчин, а особенно трубадуров.

Если господин обладает могуществом, если у него в подчинении имеются другие знатные сеньоры, он обычно ведет кочевую жизнь, разъезжая по замкам своих подданных, где по случаю его приезда устраивают различного рода увеселения. Рожер, виконт Каркассоннский, например, долго гостил в замке Галар, что возле Фанжо; там он тяжело заболел и, не будучи в силах вернуться к себе во дворец, так и скончался в гостях. Но обычно Рожер собирал свой двор в своем «дворце» в Каркассонне, в «круглом зале», стены которого были расписаны фресками в романском стиле; на них и по сей день еще можно различить изображения рыцарей-христиан, вступивших в смертельную схватку с арабами; правда, сегодня стенная роспись стерлась более чем наполовину.

Сеньор наделен властью над словами. Прежде чем принять решение, он созывает совет, состоящий из родичей (кровных родственников и родственников со стороны жены) и «верных рыцарей» (связанных с ним клятвой верности). Он выслушивает их мнение в самых различных ситуациях: когда надо рассудить ссорящихся, решить вопрос о браке или о пострижении в монахи кого-либо из членов рода, когда надо набрать военную дружину или отправиться в паломничество или крестовый поход, когда приходит нужда оставить владения под надежным присмотром.

Судебные разбирательства или семейные советы, в которых принимают участие лица исключительно благородного происхождения, плавно переходят в торжества; тогда слово предоставляется трубадурам и всем тем приглашенным, кто дерзнет бросить им вызов или составить конкуренцию. Известность таких праздничных ассамблей и громкие имена выступавших на них сочинителей способствуют укреплению престижа дома. Нет такого сеньора, который не хотел бы прослыть меценатом. Но если на дороге, ведущей к владениям знатного феодала, в один прекрасный день непременно заметят группу жонглеров, направляющихся к замку, то, разумеется, есть немало мест, куда никогда не ступает нога трубадура. Это жилища мелких сеньоров, слишком бедных, чтобы прокормить сочинителя и вознаградить его за труд, уединенные замки, стоящие в стороне от проторенных путей, а также дома сеньоров, имеющих, на свое несчастье, завистливых соседей: заполучив в гости трубадура, завистники задерживают его у себя, не давая ему возможности побывать у своего соседа.

Современник трубадуров классического периода, англичанин Уолтер, или, на французский манер, Готье Мап в 1173 году сопровождает Генриха II в Лимож, где в то время располагается королевская резиденция. Точными и верными словами, которые пришлись бы по вкусу даже современному социологу, Мап сравнивает королевские дворы Англии и Аквитании:

Этот двор является образованием временным, переменчивым и непостоянным, он может пребывать на месте, а может и кочевать с места на место, поэтому он никогда не бывает одинаков… Впрочем, собственно двор остается прежним, меняются те, кто при нем пребывают[7].

Двор Генриха II в Англии является стабильным центром сосредоточения власти, где вокруг личности монарха и тесного круга домочадцев — родственников, рыцарей, трубадуров и клириков, принадлежащих к его дому, — формируется совет, в который входят самые знатные вассалы, прелаты и военачальники, состоящие на королевской службе. И все эти лица составляют двор. В Лиможе же, где Готье со свойственной ему проницательностью наблюдает за тем маленьким обществом, что приняло его в свои ряды, королевский двор, очевидно, малочисленней; по сути, он сводится к родственникам — аквитанцам или англичанам (тем, кто вслед за Генрихом решил пересечь Ла-Манш) и нескольким вассалам — лимузенцам и аквитанцам, преимущественно крупным феодалам и военачальникам. Кроме того, состав придворных меняется день ото дня, в зависимости от количества прибывающих гостей, друзей, попрошаек и артистов.

То же самое можно сказать и о дворах владетельных сеньоров, к которым относится, например, граф Тулузский, живущий то у себя в городе, то в своих замках в Сен-Жиле или Бокэре, неподалеку от Арля. В Тулузе при дворе также собираются родственники, рыцари, трубадуры, клирики, знатные вассалы и военачальники; однако здесь к ним присоединяются еще и местные муниципальные советники, выходцы из среды зажиточных горожан; они придают этим собраниям особую, городскую, зачастую даже грубоватую окраску, привносят дух предприимчивости и деловитости (наряду с торговцами среди советников много юристов и врачей). В Сен-Жиле или в Бокэре графское окружение более разнообразно, ибо к нему, по собственной воле и прихоти, сменяя друг друга, присоединяются знатные лангедокские и провансальские сеньоры; однако общество это менее гетерогенно: тамошние дворы имеют ярко выраженный аристократический характер.

Двигаясь вниз по иерархической дворянской лестнице и добравшись до владельцев замков, мы обнаружим, что дворы их во многом соответствуют описаниям Готье Мапа. Однако в отличие от короля денежные ресурсы мелких феодалов значительно скуднее, и достойное содержание двора может быстро разорить хозяина замка. Известно, что после 1150 года задолженности сеньоров резко возрастают.

От сеньора прежде всего ожидают проявлений «щедрости». На севере и на юге Франции при дворах исповедуют одни и те же ценности, разница лишь в оттенках: хороший сеньор везде непременно должен быть щедрым и мудрым. Он без счета раздает лошадей, оружие, украшения и одежду, оказывает приезжающим достойный прием, окружает себя музыкантами и поэтами и вознаграждает их щедро и по достоинству.

Увы! Отважный король, что станет / теперь с ристаниями и боевыми турнирами, в которых принимало участие столько рыцарей, / с богатыми дворами и щедрыми и дорогими дарами, / коль нет вас больше, вас, кто был над всем этим господином? / Что станет с несчастными, / поступившими к вам на службу / и ожидавшими от вас достойного вознаграждения? / И что станут делать остальные — те, которым сейчас впору убить самих себя, — / кого вы возвели в самый высокий ранг?[8]

Однако расточительность также не вызывает доверия. Щедрость надо проявлять только по отношению к тем, кто хорошо служит. Сеньор наделен благородным сердцем, а рассудок позволяет ему распознать и удалить от себя ревнивцев — тех льстивых и лицемерных придворных, которых называют «льстецами» (lauzengiers*); эти подхалимы оговаривают верных друзей сеньора, чтобы отвратить от них поток его щедрот: