Андре Каспи - Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и «сухого закона» Страница 5

В ноябре 1918-го американцы ощущали себя одновременно богатыми и победителями и вели себя так, словно ничего не произошло в мире с лета 1914-го. В то же время они были глубоко убеждены, что истинные победители — они, и считали неудивительным, что союзники недооценивают важную роль американцев, поскольку, как правило, всегда стараются избежать ответственности за поражение, но спешат приписать себе решающий вклад в победу. В сущности, в этом и заключались корни разногласий в Старом Свете. Но главным было заставить Германию и Австро-Венгрию согласиться на перемирие.

Добрые дружеские отношения времен войны сохранялись недолго, разве что в воспоминаниях. Американцев встречали во Франции с распростертыми объятиями. Они, в свою очередь, проявляли большую симпатию к населению, сочувствовали рассказам о тяжких испытаниях, выпавших на долю Франции во время войны, играли с детьми, угощали их сладостями. Они влюблялись во француженок, что привело к многочисленным бракам в 1918–1919 годах. Перемирие изменило все. Грубые, транжиры, невоспитанные эти американцы! Скупые, лицемерные, грязные эти французы! Солдаты Першинга, оккупировавшие Рейнскую область одновременно с англичанами и французами, находили немцев чистоплотными, полными достоинства, жертвами грубости победителей. Одним словом, французы больше не нуждались в sammies («самми»).[17] А американцы, покинув froggies (лягушатников),[18] мечтают скорее вернуться в Новый Свет.

Возвращение произошло в кратчайшие сроки. За несколько месяцев почти все экспедиционные корпуса покинули Европу, за исключением подразделений на территории Германии. Вернувшиеся войска встречали аплодисментами. В Нью-Йорке израсходовали тонны бумаги для выражения своей признательности и восхищения. Всюду, в больших и маленьких городах, как только появлялись войска, тысячи людей высыпали на улицы приветствовать их. И, действительно, было чему радоваться — американская армия XX века родилась! США стали теперь полноправным членом сообщества великих держав. С этой точки зрения, не стали придавать особого значения событиям 1917 года. На Востоке — революция большевиков и рождение Советского государства. На Западе — участие американцев в европейской войне впервые с момента существования независимых Соединенных Штатов Америки. А между ними — ослабевшая Европа, перекроенная в соответствии с национальными принципами и интересами великих держав, более неспособная диктовать свои законы миру.

Между тем среди большинства американцев гордость за победу сопровождалась поразительным безразличием к судьбам Европы. Президент Вильсон предложил союзникам свои знаменитые «Четырнадцать пунктов», а Германия обратилась к нему с просьбой быть посредником в переговорах о перемирии. Вильсона бурно приветствовали в Париже, Риме и Лондоне. Его именем называли мосты, авеню, даже детей. Все это было очень отрадно. Однако американцы слабо понимали важность идей Вильсона. Переговоры в Париже, неизбежные уступки, секретная дипломатия, коллективная ответственность в составе Лиги Наций — на самом деле это их не интересовало и даже вызывало некий страх. Американцы 1919 года вовсе не имели желания ни превратиться в полицейских мира, ни даже заботиться о мире. Пацифизм снова набрал силу и овладел массами. Разочарование, вызванное державами- победительницами в Европе, усилило безразличие к международной политике, тогда как конфликт между демократами и республиканцами обострил напряжение и усложнил ситуацию внутри страны. Наконец, в сентябре, после поездки с выступлениями по Западу США, Вильсон тяжело заболел и лишился возможности убедить соотечественников в своей правоте. Мнение американцев резко изменилось — война была всего лишь эпизодом, отклонением от «нормальной жизни».

И все же это была лишь видимость, по крайней мере, в плане экономики. Конечно, война стоила дорого. Согласно оценке в ту эпоху, расходы достигли двадцати двух миллиардов долларов за девятнадцать месяцев ведения войны, или полтора миллиона в час, как писали газеты. Для Франции они составили 26 миллиардов; для Великобритании — 38 миллиардов; для Германии — 39 миллиардов. Но валовой национальный продукт США возрос с 38,9 миллиарда долларов в год в 1912–1913 годах до 71,6 миллиарда в год в 1917–1921 годах. Торговый флот США составлял 4,4 процента мирового тоннажа в 1914 году; в конце войны он достиг 15 процентов. Долг Европы Соединенным Штатам составлял 10 миллиардов долларов. Успешное развитие фермерских хозяйств, а также полная занятость рабочих на предприятиях способствовали росту накоплений, что, в свою очередь, стимулировало торговлю. В течение многих месяцев спрос превышал предложение, так как абсолютным приоритетом была военная продукция. Теперь американцы были готовы наброситься на товары народного потребления. Однако возникли проблемы. В середине ноября 1918-го правительство решило, что государственный контроль экономики больше не оправдывает себя. Деловые люди предоставляли свои услуги федеральным органам все время, пока длился военный конфликт, получая за это символическую зарплату: один доллар в год. Как только было подписано перемирие, они закрыли конторы и занялись собственным бизнесом или отправились отдыхать во Флориду Контроль исчез так же быстро, как и контролеры. Рассказывают, что некоторые административные органы настолько быстро прекратили свою деятельность, что не успели даже заплатить машинисткам.

Последствия экономической демобилизации можно было предвидеть. Промышленное производство немного снизилось, так как было необходимо перейти от военной продукции к мирной. Затем, по окончании реконверсии, наметился новый подъем в соответствии с гражданскими запросами и удерживался на высоком уровне до второго триместра 1920 года. Безработицы удалось избежать, по крайней мере, в то время. Но цены возросли, и в каких пропорциях! Индекс оптовых цен (если принять за 100 в 1913-м) достиг 195,7 в 1918-м, 203,4 в 1919-м и 227,9 в 1920-м. Сельскохозяйственные продукты подскочили с индекса 206,3 в 1918 году до 221,9 в 1919-м. Это отразилось на ценах на отдельные продукты. Если литр молока стоил 9 центов в 1914-м, то в 1919-м он стоит уже 15 центов. Фунт говядины поднялся в цене с 27 до 42 центов; фунт масла — с 32 до 61 цента; дюжина яиц — с 34 до 62 центов. Цена на обувь возросла в 4 раза.[19] Общество было больше не в состоянии контролировать рост цен. А какова реакция покупателей? Они реагировали мгновенно, в смятении покупали меньше. Они отказывались платить слишком высокую цену за аренду. Уильям Мак Аду, министр финансов в кабинете Вильсона, сфотографировался в брюках с заплатами. Газеты восхваляли достижения некоторых хозяек, ухитряющихся прокормить семью на 50 центов в день. По правде сказать, потребление находилось еще в зачаточном состоянии. И основная часть зарплаты рабочих, служащих и фермеров поглощалась ростом цен.

Безусловно, именно эти проблемы являются наиболее характерными для той эпохи. Победители, жаждущие забыть обязательства, налагаемые победой, обогатившиеся в национальном плане, но не имеющие опыта управления экономикой, не понимают, почему война потрясла и круто изменила их привычки, их образ жизни. В послевоенный период наступает тяжелый многоликий кризис.

Год забастовок

1919 год — это год забастовок Они следовали одна за другой, потрясая поочередно все крупные города Востока, Запада и Великих озер, нарушая нормальный ритм жизни. Каждый месяц где-нибудь происходила крупная забастовка. В январе бастовали докеры Нью- Йорка, затем рабочие легкой промышленности, потребовавшие повышения зарплаты на 15 процентов и 44-часовой рабочей недели. В феврале произошла всеобщая забастовка в Сиэтле (штат Вашингтон) в поддержку рабочих судостроения. Работа скотобоен была практически парализована забастовкой 86 тысяч рабочих, поэтому пришлось в срочном порядке удовлетворить их требования по повышению зарплаты. В марте в ста пятидесяти городах штата Нью-Джерси остановился общественный транспорт. В апреле железнодорожники добились частичного удовлетворения своих требований. В июле забастовали работники табачных фабрик Нью-Йорка, затем рабочие ремонтных мастерских на железной дороге в Чикаго, наконец, общественный транспорт в Бостоне и Чикаго. В августе бастовали железнодорожники Вашингтона, работники метро и наземного транспорта в Бруклине, актеры Нью-Йорка, рабочие железных дорог Новой Англии. Перечисление можно продолжать до бесконечности, и просто невозможно дать исчерпывающий список забастовок.

Можно было бы подумать, что американцы начали привыкать к неудобствам, вызываемым многочисленными забастовками. Вовсе нет. Самые впечатляющие были еще впереди. В сентябре снова приостановили работу пожарные службы и типографии Нью-Йорка. Ничего необычного. Но в Бостоне забастовали полицейские. Их зарплаты практически не повысились в ходе войны. Им все труднее становилось кормить семью, платить за жилье и покупать одежду. Более того, они узнали, что их коллеги в Лондоне и Ливерпуле объединились в профсоюз и решили приостановить работу. Почему не сделать этого в Бостоне? Сначала они решили создать свой профсоюз, что и было сделано 15 августа. Полицейские Бостона присоединились к Американской федерации труда, наиболее крупному профсоюзному объединению США. Городской муниципалитет был поставлен в тупик. Что делать? В США еще никогда не было профсоюза полицейских. Как бы то ни было, для них это лишний козырь при проведении переговоров о повышении зарплаты. Муниципалитет опасался также, что создание профсоюза полицейских вызовет постоянное напряжение и превратит полицию в одно из профессиональных объединений подобное другим. Назревал серьезный конфликт.