Алла Хананашвили - "Не зная броду, не суйся в воду": Мир толкиновских пословиц и поговорок в переводах "Властелина Колец" Страница 5

У Бобырь и Яхнина этим пословицам вообще не нашлось места.

В пятой главе четвертой книги ("Окно на закат"), случайно проговорившись Фарамиру о том, что его брат хотел завладеть Единым Кольцом, Сэм в смущении оправдывается поговоркой, которую любил повторять его отец: "When ever you open your big mouth you put your foot in it..." ("как рот разинешь, так во что-нибудь и вляпаешься"). Это реально существующая широко известная поговорка, которая имеет ярко выраженный просторечный и экспрессивно негативный характер. Она употребляется в тех случаях, когда кто-то своим бестактным/неуместным высказыванием вызывает у собеседников замешательство или создает неловкое положение (When you say something which makes someone feel embarrassed or causes an embarrassing situation [14]), иными словами, попадает впросак.

Ни один из переводчиков, однако, не употребил ни это выражение, ни глагол "вляпаться".

Самая грубая формулировка была у К&М: "Ты бы хлебало ногой, что ли, затыкал" (К&М ДТ.340). Они, к сожалению, не обыгрывали переносный смысл существующей поговорки, а давали лишь прямой ее перевод. И все же суть они передали очень точно - благодаря их переводу вырисовывается образ необразованного и грубоватого народного мудреца.

Остальные переводчики разделились на две группы. Г&Г и Бобырь использовали выражение "прикусить язык": "Говорил мне мой старик, чтобы я свой язык прикусывал" (Г&Г ДК.275), "если хочешь болтать языком, прикуси его!" (Б.220) (в самиздатовской рукописи Уманского эта фраза выглядит немного иначе: "Если язык у тебя болтается, прикуси его!" (У III.571)). При этом рукопись Уманского - это дополненный перевод Бобырь, поэтому почти дословное совпадение формулировок вполне оправданно, а вот причину, по которой и Г&Г употребили сходную фразу, сложно объяснить чем-то иным, кроме использования ими рукописи Бобырь при подготовке своего перевода. В оригинале не говорится ни о чем подобном, и ни один другой переводчик не употребил это выражение.

Грузберг, Александрова, Немирова, К&К и ВАМ предлагали затыкать рот ногой или совать туда пятку. Их варианты были очень похожи, все отличались дословностью и отсутствием какого бы то ни было сходства с жанром поговорки.

Яхнин вообще опустил эту фразу, а Волковский пересказал ее своими словами: "Говорил ведь Старбень, что не доведет меня язык до добра, вырвать бы его мне, остолопу!" (В ДТ.452).

Ни один из переводчиков не увидел в этой поговорке продолжение игры слов, начатой в Бри (девятая глава первой книги "Гарцующий пони"), где Арагорн говорит Фродо: "You have put your foot in it! Or should I say your finger?" ("Вляпались же вы ногой. Или, лучше сказать, пальцем?"). Но зато Г&Г и К&К как раз здесь узнали существующую поговорку и выбрали именно то слово, которым она обычно и переводится: "вляпались обеими ногами, а может, пальцем?" (Г&Г БК.170), "Вляпался, можно сказать, обеими ногами! Или, может, пальцем?" (К&К СК.250).

Остальные переводы этой фразы не отличались разнообразием. Почти все решили, что Фродо попал в капкан, западню или силок ногой или ногами. Однако строились и другие - совершенно фантастические - предположения относительно части тела, которой он туда угодил. Бобырь решила, что головой (Б.19), Александрова почему-то подумала, что он создал "себе неприятности своими руками".

У ВАМ в первом издании формулировка была очень похожей: "Сам влез в беду, собственной ногой - или, лучше сказать, пальцем?" (ВАМ СК1990.189), но зато во втором она придумала очень интересную фразу, обыгрывающую расхожее выражение "попасть пальцем в небо": "сам влез в неприятности - или, лучше сказать, пальцем попал?" (ВАМ СК2003.355).

В седьмой главе четвертой книги ("Путь к перекрестку дорог"), расставшись с Фарамиром и ожидая возвращения Голлума, чтобы продолжить путь к долине Моргула, Фродо видя, как опускается Тьма и слыша приближающиеся громовые раскаты, говорит, что, похоже, их путешествие подошло к концу. На что, не теряющий оптимизма Сэм отвечает: "`but where there's life there's hope, as my Gaffer used to say; and need of vittles, as he mostways used to add" ("но "где жизнь, там и надежда", как говаривал мой Старикан; "да и харчи не помеха", завсегда добавлял он").

Первая часть - известная поговорка, которая впервые упоминается в письменном источнике в книге Эразма Роттердамского "Пословицы" (Adagia, 1500). На русский язык ее обычно переводят двумя вариантами: "Пока человек жив, он надеется", "Где жизнь, там и надежда". Кроме того, существует аналогичная поговорка на латыни: "Dum spiro spero", ее русский эквивалент: "Пока дышу, надеюсь". Этопоговорка античных времен, засвидетельствованная у разных авторов. Например в "Письмах к Аттику" Цицерона: "Aegroto dum anima est spes esse dicitur" ("Пока у больного есть дыхание, говорят, есть и надежда"). В "Нравственных письмах к Луцилию" у Сенеки эта мысль выражена таким образом: "Omnia homini dum vivit speranda sunt" ("Пока человек жив, он должен надеяться на все").

Эту же мысль находим и в "Скорбных элегиях" Овидия: "Сам трепещу, а рукой стих за стихом вывожу". Считается, что краткая формулировка "Dum spiro, spero" сложилась уже в Новое время.

С этой частью фразы Сэма подавляющее большинство переводчиков справились вполне успешно, переведя или почти дословно, или с небольшими вариациями на тему латинской поговорки: "но где жизнь - там надежда" (Гр. ДК.387), "пока живешь, можешь надеяться" (Г&Г ДК.300), "пока живешь, надейся" (К&К ДБ.432), "пока живу - надеюсь" (Н ДТ.322), "пока мы живы, надо надеяться" (ВАМ ДТ1990.352), "пока живешь - надеешься" (ВАМ ДТ2003.866).

Исключение составили К&М и Волковский. У К&М был более разговорный вариант: "Поколь жив, все жив" (К&М ДТ.365), который исключал слово "надежда". В контексте общего стремления этих переводчиков полностью отказаться от надежды в ВК, такая замена представляется вполне закономерной. Как убедительно показал в своей книге "Толкин русскими глазами" (глава "Оставь надежду...") Марк Хукер, каждый раз, когда в тексте Толкина торжествует надежда, у К&М это превращается в торжество фатализма. Так происходит, например, в восьмой главе четвертой книги ("Лестницы Кирит Унгола"), когда Фродо, Сэм и Голлум "expected would be their last meal before they went down into the Nameless Land, maybe the last meal they would ever eat together" ("думали, что это их последняя трапеза перед спуском в Неназываемую землю, и возможно, вообще последняя совместная трапеза"), а у К&М эта фраза выглядит так: "может, и последнюю [трапезу] в жизни" (М&К ДТ.378) [15].

Волковский аналогично оставляет всякую надежду. Его вариант: "Пока жив, так еще не помер" (В ДТ.487) также отличается намеренно сниженной лексикой, и абсолютно таким же, как у К&М искажением смысла. Оставленные без надежды, их фразы превращаются скорее в браваду, и лишают читателей очень важной составной части философии Толкина.

В сокращенных пересказах Бобырь и Яхнина эта поговорка целиком отсутствует. Уманский также не восстановил ее в своей дополненной версии перевода Бобырь. Но еще двое переводчиков - Г&Г и Волковский ограничились лишь первой ее частью, оставив за бортом вторую.

Вторая часть - "and need of vittles, as he mostways used to add"(""да и харчи не помеха", завсегда добавлял он") - придумана самим Толкином. Ее отличительная черта - нестандартное словоупотребление: vittles = food (victuals), mostways = most of the time, что придает ей отчетливо разговорный, грубоватый характер.

Из тех переводчиков, которые не упустили возможности попытаться передать столь интересный образец народной мудрости, лучшим, по нашему мнению, был вариант ВАМ в переработанном издании 2003 г.: "Но пока живешь - надеешься, как говаривал мой Старик. И еще он добавлял: а живешь, пока жуешь" (ВАМ ДТ2003.866). Немирова пропустила просторечный, грубоватый оттенок этой фразы, из-за чего вся она выглядит уже значительно бледнее: "Пока живу - надеюсь, как говаривал мой старик, а еще добавлял: "надеждой сыт не будешь"" (Н ДТ.322). Кроме того, она еще и искажает философский смысл.

Остальные переводчики, за исключением К&М, перевели эту часть еще более невыразительно. К&К написали просто "и питайся!", изменив на сей раз своему обычно многословному стилю. Зато как раз чересчур многословной была Александрова, редактор версии перевода Грузберга на CD-ROM-е: "и, стало быть, надобность подкрепиться". Сам Грузберг видимо вообще не понял смысла этого выражения, поскольку перевел его в полном несоответствии с оригиналом: "Используй свои мозги". Застырец, редактор книжной версии его перевода, попытался исправить этот промах, но его версия получилась даже значительно хуже: "и естественные нужды" (Гр ДК.387). Мало того, что в ней нет и намека на просторечность, она еще и звучит крайне двусмысленно, во всяком случае, довольно сложно предположить, что речь в данном случае идет о еде.