Андрей Буровский - Величие и проклятие Петербурга Страница 5

Конечно, заниматься культурным творчеством куда удобнее, когда полон кошелек, а город имеет какие-то свои права и привилегии. Если у города есть статус, права, возможности, деньги — культуротворческий слой своих граждан город может расширять. Во-первых, в богатый город стекаются люди, и не самые худшие; да нужных людей богатый столичный город еще и может сознательно привлекать.

Во-вторых, это ведь не всегда бывает, чтобы творцы культуры имели возможность не тачать сапоги или вы­возить мусор, а получать плату за совсем иной труд. Холст, подрамники, мастерские и уж тем паче брон­за — стоят денег. Как и типографии, и металлические литеры, и краска, и бумага, превращаемая в книги.

Если денег на все это нет — культуроносный слой поневоле будет вести самое скромное существование. Многие вообще не сделают в своей жизни ничего, иные состоятся вполсилы.

Но получается — в некоторых городах этот слой мо­жет появиться в любую минуту, а как появится — сразу активен, вне прямой зависимости от городских вольностей или скопленного достояния. В таком городе посто­янно возникают разного рода культурные новации, и в самых разных сферах жизни — от научных открытий и до религиозных переворотов, от усовершенствований в музыкальных инструментах и до новых форм общест­венной организации. Жить в таких городах одновре­менно интересно и тревожно.

А в других городах генезис культуры происходит вяло, в основном за счет приезжих или за счет финан­совых вливаний. В любое место ведь можно привезти людей откуда угодно, и пока им платят, воспитанные в других местах художники, ваятели, писатели и ученые не разбегутся, а будут творить там, куда их привезли.

С XV в. Берлин — столица: сначала Бранденбурга, потом — Пруссии. В город долгое время была немалая эмиграция. Например, в XVIII в. треть населения Берли­на составляли беглые из Франции гугеноты... Но ведь это же факт, что роль Берлина как города культуры, невзирая на его «столичность», на многочисленные фи­нансовые вливания и не худших по качеству эмигран­тов, многократно меньше, чем того же Мюнхена, Кель­на или даже маленького Дрездена.

Опасаясь обидеть жителей других промышленных гигантов и древних столичных городов, не стану уточ­нять, которые из них вызывают у меня в памяти древ­нюю поговорку про Федору, которая велика... Лучше обратимся к Петербургу.

Уже говорилось о потрясающей способности горо­да «включать в себя», ассимилировать вливающихся в Санкт-Петербург людей: независимо от роду-племени эти люди поколения через два превращаются в корен­ных, и притом в преданных городу жителей.

Если брать деятелей культуры, этот процесс начал­ся с уроженцев немецких земель и пылких петербург­ских патриотов Б.С. Якоби, В.Я. Струве (основавших «петербургские» династии интеллектуалов) и продол­жился уже «чисто русскими» С.П. Крашенинниковым, И.И. Лепехиным, М.В. Ломоносовым. И чем дальше, тем больше среди культуроносящего слоя не только «чисто русских», но и «уже встречавшихся» фамилий.

Мало того что становятся петербуржцами «иного­родние». Пресловутый спор двух столиц решается про­сто и ясно: можно назвать множество известнейших лиц, перебравшихся в Санкт-Петербург из Москвы (в качест­ве впечатляющих примеров — Н.И. Пирогов и С.П. Бот­кин). Но нет ни одного обратного случая. Исключение — Илья Сандунов. Но и он, переехав из Петербурга в Мо­скву, бросил театр и занялся будущими Сандуновскими банями.

Самое странное в том, что процесс этот шел и при «советской власти», и что этот процесс продолжается сегодня. Конечно, многих в Москву «вывели» в начале 1930-х, когда переводили все институты Академии на­ук — новая столица должна была обзавестись подо­бающими головными институтами. Выращивал — Санкт-Петербург. Должна была пожать, по замыслу коммуни­стов — Москва. И диву даешься, каким пшиком все ото­звалось. Конечно, «выведенные» в Москву петербуржцы (среди самых знаменитых — В.И.Вернадский, среди ме­нее известных — хотя бы палеонтолог Орлов) сказали свое слово. Но в целом «выведенные» в Москву науч­ные школы «благополучно» зачахли. Заметно было пер­вое поколение — то, которое родилось, окончило гим­назии, получало образование в Санкт-Петербурге. На этом — все.

Если людям давали право выбора — наиболее инте­ресные творческие типы из Петербурга уезжать отказы­вались (до войны — Тимирязев; после войны — Б. Што­колов). Или, вопреки утраченной Петербургом «столичности», перебираются именно в Петербург из провин­циальных городов.

Уже в 1990-е годы Санкт-Петербург или породил, или «раскрутил» нескольких сильных писателей.

Из Петербурга родом В.В. Путин и многие из его ок­ружения, вообще много людей из властных структур. Реализуются они в Москве... но корни их — в совсем другой столице.

Не менее интересно и еще одно... Санкт-Петербург лидирует решительно во всех культурных инновациях, какие только появлялись за последние 200 лет россий­ской истории. Проводить сколько-нибудь подробный анализ, даже просто перечислять я не буду: потребует­ся монография, да пообъемнее, листов на 30. Намечу максимально коротко.

Естествознание:

—  привлечение европейских (в основном немецких) ученых в Россию, и учение у них (Б.С. Якоби, Э.Х. Ленц, В.Я. Струве... список можно пополнить десятками имен);

—  освоение пришедшего из Европы аналитического естествознания (В.В. Петров, И.М. Сеченов, Д.И. Мен­делеев — этот список тоже можно расширять до беско­нечности);

—  становление традиции «синтезного» естествозна­ния, более соответствующей российской культурной традиции (В.В. Докучаев и вся его школа, В.И. Вернад­ский, А.Е. Ферсман, К.А. Тимирязев);

— возникновение русской школы физиологии и нев­рологии (В.М. Бехтерев, И.П. Павлов, С.П. Боткин);

—  становление русской школы психологии (знаме­нитые, постоянно и тупо высмеиваемые в советское время «педологи»).

Архитектура, изобразительное искусство (привожу без имен — слишком много пришлось бы назвать):

—  рождение «русского классицизма», «русского ро­мантизма» — весьма мало похожих на европейские об­разцы;

—  рождение абстрактной живописи, русского аван­гарда;

—  рождение модернизма и конструктивизма;

—  становление русского паркового хозяйства.

Литературный процесс: русский классицизм; рус­ский сентиментализм; русский романтизм; русский аван­гардизм.

Медицина: Н.И. Пирогов, Н.Н. Зинин, СП.. Боткин, В.М. Бехтерев.

Технические науки:

— изобретение радио А.С. Поповым;

— электромагнитный телеграф П.Л. Шиллинга;

— подводная лодка, миноносец и ледокол адм. С.О. Макарова;

— металлография Д.К. Чернова.

Экономика:

в 1906 г. в Петербурге родился, здесь и учился Ва­силий Леонтьев; а что коммунисты додумались выгнать за рубеж и этого сына России (и Петербурга) — так Пе­тербургу от того честь не меньшая.

Гуманитарные науки: при нормальной, то есть цар­ской, власти — школы папирологов, палимпсестиков (ныне почти забыто, что это вообще такое); школы ис­ториков, археологов, филологов. Естественно, условия развития научных школ, тем более в гуманитарной сфе­ре, при советской власти были совсем другие.

Но и при советской власти:

— школа востоковедов (достаточно назвать всемир­но известного И.М. Дьяконова, а есть и еще несколько, может быть, и менее «громких», но в профессиональных кругах «звучащих» имен);

— школа археологии (почти все советское палеолитоведение сосредоточено было в Ленинграде; здесь же возникла и продолжает оказывать воздействие на всю Европу школа крупнейшего теоретика Л.С.Клейна);

— Лев Гумилев, который один стоит целой научной школы;

— школа филологов и фольклористов.

Общественная мысль:

становление русского анархизма, народничества, марксизма; движение конституционализма (наиболее «европейское» по сути и по духу). Сейчас на глазах рождается русский нацизм; явление не самое светлое, со­гласен, но что по всей России в воздухе носится — то в Петербурге и рождается.

Честно говоря, просто не знаю, к какой области от­нести культурный феномен «Серебряного века». Лите­ратурный процесс? Поэзия? Художественное творчество? Да нет, это явление шире. Тут целый комплекс явлений культуры, сливающихся в огромный, отозвавшийся ре­зонансом по всему миру феномен «Серебряного века». Отмечу, что этот комплекс неразрывно связан с Санкт-Петербургом.

Если взять культурные инновации, сколько-нибудь значительные в масштабах Империи, тем более — в масштабах Европы, вне Петербурга практически не происходит вплоть до 1930-х гг.

Ничто не препятствует развивать что и где угодно. Но культурная жизнь Империи, вообще-то весьма ин­тенсивная, делает именно в Петербурге какой-то не­объяснимый «пик». В лучшем случае некоторые иные города разделяют с Санкт-Петербургом почетное место «первых», в которых нечто началось (как Харьков, в ко­тором одновременно с Петербургом появились аэроди­намические трубы).