Александр Никонов - Кризисы в истории цивилизации. Вчера, сегодня и всегда Страница 51

Английскому путешественнику вторит английский же писатель конца XVIII века Артур Юнг, который так описывает свое впечатление от французского Бордо: «Цена найма домов и квартир поднимается с каждым днем… сейчас строится столько новых домов, и это совпадает с общим ростом цен: жалуются, будто стоимость жизни за десять лет выросла на 30 %. Ничто не способно нагляднее доказать рост процветания».

Что описал Юнг? Строительный бум. И рост экономики.

То же самое и в то же самое время отметил известный экономист, один из основоположников теории полезности аббат Галиани: «Высокие цены товаров суть самый надежный признак, чтобы знать, где находятся самые большие богатства».

Собственно говоря, всего этого можно было бы и не писать, это мы знаем из бытового опыта. В каких странах высокие цены? Япония, Норвегия, Великобритания… Там и уровень жизни высокий. То же самое и внутри одной страны: где выше уровень цен — в Москве или Тамбове? В Москве, ясен перец. А где выше уровень жизни? Там же…

Именно рост цен на продукты питания, который длился на протяжении всего XVI века, стимулировал производство, заставил осушать болота (что ранее было делать совершенно невыгодно, ибо затраты на мелиоративные работы не окупи лись бы ценой выращенной на осушенных землях продукции) и переходить на более прогрессивные способы ведения сельского хозяйства.

Франция немного отставала от Англии в смысле социальной организации. Феодализм там подзадержался, землевладельцами во Франции были в большинстве своем не фермеры и арендаторы, как в Англии, а крестьяне, ведущие натуральное хозяйство. То есть не рыночное. Иными словами, они выращивали продукцию для поедания, а не для продажи. Да и у буржуазии были проблемы с зарабатыванием денег (подробнее — см. «Наполеон. Попытка № 2»). Великая французская революция это дело поправила. Но мало кто знает, что выправляться ситуация в сельском хозяйстве Франции начала еще до революции. И причиной тому был как раз рост цен.

Рост цен на хлеб — всегда такой неприятный для публики и тяжелый для беднейших слоев населения — подстегнул товарное производство зерна крестьянами, поскольку именно на хлеб цены росли быстрее всего, а наработанные прогрессом технологии уже позволяли поднять урожайность — разумеется, при желании приложить лишние усилия. Рост цен менял и социальную картину, убивая феодализм, поскольку в XVI веке в той же Франции доход от земли, сдаваемой в аренду, был втрое выше, чем доходы от феодальной ренты, ибо мощно подключал личный интерес крестьянина.

Это подстегнуло рост городов. А рост городов — это рост науки, прогресса и технологий, поскольку прогресс делается в городе, а не на селе. Именно рост городов повышает спрос на еду, стимулирует ее производство и одновременно — через прогресс науки — повышает эффективность самого сельского хозяйства. Положительная обратная связь.

Это, в сущности, тривиальное рассуждение, которое, однако, не любят принимать в расчет отдельные посконные экономисты, подтверждается хотя бы тем, что самые успешные латифундии в той же Англии образовывались вблизи больших городов (крупных потребителей) и транспортных узлов (дороги, реки, морские порты). Город питал село, как это ни парадоксально!

Вслед за экономикой менялась и психология людей. Они все больше и больше начинали чувствовать вкус к жизни, то есть, иначе говоря, все больше и больше становились потребителями. И эта психологическая трансформация не укрылась от глаз внимательных исследователей. Даниэль Дефо — предприниматель и автор «Робинзона Крузо» — писал, что «английский рабочий люд съедает и выпивает в три раза больше в переводе на деньги, чем такое же количество иностранцев любого рода». А английский историк Джордж Тревельян считал стремление к поддержанию высокого уровня потребления национальной чертой англичан, которая появилась у них чуть ранее XVII века.

Наивный! Сия особенность присуща не только англичанам. Это нормальная видовая черта.

А изменение психотипа человека, в свою очередь, ускоряло экономику, как верно отмечают современные исследователи вопроса: «У человека, работающего на рынок (и тем более грамотного), другие мотивация, психология, отношение ко времени; в целом он более рационален и предприимчив. Не исключено, что здесь мы можем иметь дело с положительной обратной связью второго (а, возможно, и более высокого) порядка».

Что касается изменений в психологии современного человека, об этом мы еще поговорим в свое время. А сейчас я прошу обратить ваше внимание на грамотность, стоящую в вышеприведенной цитате в скобках. Зачем ее упомянули авторы? А затем, что грамотность явилась тем самым «нелинейным фактором», который… Впрочем, все по порядку.

Итак, грамотность в указанные годы росла. Надо сказать, новая идеология на базе христианства, обеспечивающая идейное подкрепление обогащения и потребления (протестантизм), возникла в том же самом XVI веке, и только за период ее возникновения и распространения в Европе было напечатано более полумиллиарда Библий — что само по себе говорит о массовом распространении грамотности в то время. Но помимо Библий печатались и полезные книги. Причем печатались ускоряющимися темпами. Если в XVI веке в одной только Англии вышло в свет 35 книг по сельскому хозяйству, то в следующем веке — в четыре раза больше. Англия шла по пути грамотного и, не побоюсь этого слова, — буржуазного Древнего Рима, где тоже очень любили трактаты по агрокультуре. И многие из этих трудов в Англии (и в Риме) переиздавались десятки раз!

Как же влияла на рост населения грамотность? Чтобы точнее определиться с ролью грамотности, а также, как ни странно, с ролью феминизма в истории, нужно вспомнить самое начало этой книги и трудную австрийскую фамилию Ферстер.

Вспомним же, наконец, того самого Хейнца фон Фесте-ра, который вывел формулу человечества. Несложную формулу, которой подчиняется система под названием Земная Цивилизация.

Она выглядит просто:

где N — численность населения в миллионах в год t;

С0 и t0 — константы, они равны, соответственно, 215 000 и 2026,87.

Если теперь вместо I мы подставим искомый год, то путем нехитрых вычислений получим результат. Ну, например, нас интересует, сколько народу жило на Земле в год рождения Иисуса Христа. Подставляем вместо / нолик и получаем результат — 106,07 миллиона человек. Проверьте, кстати, на калькуляторе, я не ошибся?..

Формула была получена Ферстером на основе эмпирических, известных ему данных о числе населения. И оказалась верной: она точно предсказывала другим исследователям численность населения планеты в любой год, что позднее подтверждалось либо статистическими данными, либо уточненными историческими.

Возникает сразу несколько вопросов. А откуда мы знаем, сколько людей жило до нашей эры, чтобы проверить формулу? И почему поведение столь сложной системы, как человечество, — с десятками культур, сотнями народов, разными природно-географическими условиями — вдруг описывается столь простой, если не сказать примитивной формулой?

Это хорошие вопросы и на них надо ответить. Начнем с первого.

Понятно, что с Новой и Новейшей историей все просто: взять официальную демографическую статистику да и проверить. Скажем, для 1970 года формула Ферстера дает результат 3771,9 миллионов человек, то есть 3,772 миллиарда. Согласно официальным данным в 1970 году в мире жило 3,7 миллиарда человек плюс-минус точность измерения, которая в таких делах может составлять десятки миллионов.

Чуть сложнее с историческими данными, там приходится проводить эмпирические оценки либо просто вычислять количество народу. Но не всегда, удаляясь в прошлое, мы усложняем себе задачу. Например, при удалении в прошлое на 10 тысяч лет, мы хотя и не можем указать точную численность населения, но зато точно можем сказать, какой уровень оно ни в коем разе не могло превысить. Потому что известен способ производства и емкость экологической ниши под названием Земля. Тогда был каменный век, то есть присваивающее хозяйство — собирательство, охота и рыболовство. Известно, что при таких низкоэффективных технологиях для обеспечения прокорма одного человека нужно определенное количество квадратных километров. Пригодная для обитания часть суши также известна; путем нехитрых вычислений получаем, что численность человечества тогда не могла превышать 10 миллионов человек.

А. Коротаев в своей книге «Гиперболический рост» приводит примеры того, как определяется количество народу на планете в разные эпохи и с каким разбросом по точности. Для этого используются не только вышеописанные расчеты, но и данные древних переписей населения. Имеются данные переписей римских граждан начала эры, есть китайские переписи того же периода. В общем, методики существуют и укладываются в формулу Ферстера с хорошей точностью.