Энди Уорхол - Философия Энди Уорхола Страница 6

В другой раз мы ехали в такси, и она плакала, что у нее нет денег, что она бедная; она открыла сумочку, чтобы вытащить бумажный носовой платок «Клинекс», и я случайно заметил прозрачный пластиковый кошелек, набитый зелеными. Я не стал ничего говорить. Какой смысл? Но на следующий день я спросил у нее: «Что случилось с прозрачным кошельком, набитым деньгами, который был у тебя вчера?» Она ответила: «Его украли вчера вечером на дискотеке». Она никогда не могла сказать правду.

Тэкси собирала лифчики. Она хранила штук пятьдесят лифчиков разных оттенков бежевого – от бледно– и темно-розового до кораллового и белого – в чемодане. На всех лифчиках были ценники. Она никогда не срезала ценники даже с вещей, которые носила. Однажды той самой подруге, которая просила у нее лоскуток, понадобились деньги, а Тэкси была ей должна. Тогда она решила отнести лифчик, на котором еще болтался ярлык «Бендел», обратно в магазин и получить за него деньги. Когда Тэкси отвернулась, она засунула его в сумку и поехала в центр. Она зашла в бельевой отдел и объяснила, что подруга попросила ее вернуть лифчик, – сама она носила далеко не нулевой номер, это было заметно. Продавщица исчезла минут на десять, вернулась с лифчиком и какой-то бухгалтерской книгой и сказала: «Мадам, этот лифчик был куплен в 1956 году». Тэкси была собирательницей.

У Тэкси было невероятно много косметики в сумочке и сундучке: 50 пар накладных ресниц, разложенных по размерам, 50 флакончиков туши, 20 брикетов туши, все оттенки теней, когда-либо выпущенные «Ревлоном», – перламутровые и обычные, матовые и блестящие, 20 коробочек румян «Макс Фактор»… Она проводила часы над своими косметичками, на все приклеивая скотчем ярлычки, протирая и начищая бутылочки и коробочки. Все должно было выглядеть безупречно.

Но она не заботилась о том, что находилось ниже шеи.

Она никогда не принимала ванну. Я говорил: «Тэкси, прими ванну». Открывал кран, она входила в ванную со своей сумочкой и оставалась там целый час. Я орал: «Ты в ванне?» – «Да, я в ванне». Плеск-плеск. А потом я слышал, как она на цыпочках ходит по ванной, смотрел в замочную скважину, и оказывалось, что она стоит у зеркала и накладывает макияж поверх того, что уже покрывает толстым слоем ее лицо. Вода никогда не касалась ее лица – только очищающие тонкие бумажные салфетки, снимающие жир, но не косметику. Вот ими она и пользовалась.

Через несколько минут я снова заглядывал в замочную скважину – она переписывала свою записную книжку или чужую, это не имело значения, или сидела с желтым блокнотом и составляла список всех мужчин, с которыми побывала в постели, подразделяя их на три категории – «спали», «трахались» и «обнимались». Если она делала ошибку в последней строчке и запись выглядела неаккуратно, она вырывала страницу и начинала сначала. Через час она выходила из ванной, и я говорил: «Ты не приняла ванну», хоть и понимал, что говорить бесполезно. «Нет, как же, я приняла ванну».

Однажды я спал в одной постели с Тэкси. Кто-то ее домогался, а она не хотела с ним спать, поэтому залезла в кровать в соседней комнате, где лежал я. Она уснула, а я не мог перестать смотреть на нее, потому что был завороженно напуган. Ее руки все время двигались, они не могли заснуть, не могли остановиться. Она постоянно чесалась, оставляя на коже следы ногтей. Через три часа она проснулась и сразу сказала, что не спала.

Тэкси отошла от нас, когда начала встречаться с певцом-музыкантом, которого можно описать только как Абсолютную поп-звезду – возможно, всех времен, – который тогда быстро обрел славу по обе стороны Атлантики своего рода Элвиса Пресли для интеллектуалов. Мне не хватало общества Тэкси, но я сказал себе: наверное, хорошо, что сейчас о ней заботится кто-то другой, потому что, быть может, у него это получается лучше, чем у нас.

Тэкси умерла несколько лет назад на Гавайях, куда один крупный промышленник отвез ее «отдохнуть». С тех пор, как мы расстались, прошло уже много лет.

3. Любовь (Старость)

Б: Почему ты не пришел вчера вечером? В последнее время ты в каком-то странном настроении.

А: Просто… я не могу знакомиться с людьми. Я слишком устал.

Б: Ну это же были старые знакомые, а ты не пришел. Тебе надо бы поменьше смотреть телевизор.

А: Я знаю.

Б: Это исполнитель женских ролей?

А: Каких ролей?

А: Самое волнующее занятие – не-делать-этого. Если в кого-нибудь влюбишься и так и не займешься этим, то все возбуждает гораздо больше.

Любовные отношения слишком затягивают, а на самом деле они этого не стоят. Но если ты почему-то считаешь, что стоят, надо вкладывать в них ровно столько времени и энергии, сколько другая сторона. Иначе говоря: «Я заплачу тебе, если ты заплатишь мне».

У людей столько проблем с любовью, что они всегда ищут кого-нибудь, кто окажется их Виа Венето, их вечно воздушным суфле. Следовало бы открыть курсы на степень специалиста по любви. Должны существовать курсы по красоте, любви и сексу. И чтобы любовь была самым главным предметом. Я всегда думал, что надо показывать детям, как заниматься любовью, и объяснить им раз и навсегда, что любовь – ничто. Но этого никто не сделает, потому что любовь и секс – это бизнес.

Потом я думал, может, в конце концов, хорошо, что никто не проливает свет на эту проблему, потому что если действительно узнаешь все, уже не о чем будет думать или фантазировать всю оставшуюся жизнь, и можно сойти с ума, если не о чем думать, потому что продолжительность жизни растет и после детских лет остается достаточно много времени для секса. Я слишком много помню о детстве. Я, наверное, пропустил большую его часть, когда валялся больной в постели со своей куклой Чарли МакКарти, точно так же, как пропустил «Белоснежку». Я посмотрел «Белоснежку» только в сорок пять лет, когда пошел с Романом Полански в «Линкольн-Центр». Вероятно, я сделал правильно, что так долго ждал, – не могу себе представить, что мне еще было бы столь интересно смотреть в этом возрасте. Все это навело меня на такую мысль: быть может, вместо того чтобы в раннем детстве объяснять детям механику и ничтожность секса, лучше было бы ошеломить их внезапным открытием всех деталей, когда им исполнится уже сорок. Представь, ты идешь по улице с другом, которому только что исполнилось сорок лет, развенчи­ваешь старую историю о птичках и пчелках, ждешь, пока пройдет шок от этого разоблачения, а затем терпеливо объясняешь все остальное. Тогда в сорок лет жизнь вдруг обретет новый смысл. В наше время, когда продолжительность жизни так возросла, нам следовало бы оставаться младенцами гораздо дольше.

Именно высокая продолжительность жизни выводит из строя все старые ценности и их практическое применение. Когда люди узнавали о сексе в пятнадцать лет, а умирали в тридцать пять, у них, очевидно, возникало меньше проблем, чем у моих современников, которые узнают о сексе лет в восемь и доживают до восьмидесяти. Это слишком долгое время для интриги с одной и той же идеей.

Родители, которые действительно любят своих детей и хотят, чтобы они как можно меньше в жизни страдали от скуки и неудовлетворенности, быть может, должны, как в былые времена, оттягивать знакомство с жизнью как можно дольше, чтобы продлить процесс ожидания. В любом случае, секс на экране и на страницах книг возбуждает больше, нежели секс на простынях. Пусть дети читают о нем и ждут его, а потом, в тот момент, когда они соберутся испробовать его в реальности, поведайте им, что они уже пережили самый интересный этап, и он остался позади.

Любовь в фантазиях гораздо лучше, чем любовь в действительности. Никогда не делать этого – очень возбуждает. Самое напряженное притяжение возникает между двумя противоположностями, которые никогда не сходятся.

Мне нравятся все «освободительные» движения, потому что после «освобождения» то, что всегда было страшной тайной, становится понятным и скучным, и тогда никто не чувствует себя в стороне, как не имеющий права участвовать в событиях. Например, незамужние и неженатые, ищущие мужей и жен, чувствовали себя обделенными, потому что образ брака в старые времена был так прекрасен. Джейн Вайет и Роберт Янг. Ник и Нора Чарльз. Этель и Фред Мерц. Даг-вуд и Блонди.

Семейная жизнь представлялась такой замечательной, что казалось, и жить не стоит, если тебе не посчастливилось обзавестись мужем или женой. Незамужним и неженатым брак казался красивым, ловушки казались чудесными и всегда предполагалось, что секс тоже будет замечательным, – никто даже не находил слов для описания, потому что «надо было испытать это самому», чтобы понять, насколько это хорошо. Это было похоже на заговор женатых: не разглашать, что состоять в браке и заниматься сексом – это не обязательно стопроцентное удовольствие; а они ведь могли бы снять камень с души одиноких людей, если бы были откровенны.