Сергей Петров - Крестовский, Елагин, Петровский. Острова Невской дельты Страница 7

Вокруг дворца устроили парапет высотою в один аршин (71 см) «для удержания от затопления покоев частыми разливами воды»; печь во дворце изразцовая, потолок оштукатурен, полы крашеные. В описи дворцового строения подробно описано и состояние комнат, начиная от качества бумажных обоев (ими был покрыт коридор и часть комнат) до перечисления старых стульев из красного дерева.

В запасниках Русского музея хранится малоизвестная картина В.И. Молодецкого «Церемония вручения воинского знамени Корпусу чужестранных единоверцев в июле 1793 года». Интересна она как раз тем, что это событие происходило на Петровском острове близ Петровского дворца. На картине изображены парадные ряды кадетов (очевидно, из находившегося на Ждановке Шляхетского кадетского корпуса), архиерей, благословляющий коленопреклоненного командира Корпуса единоверцев, любопытные дамы, выглядывающие из окон дворца… Но занимательна картина не только этим. Дело в том, что Петровский дворец показан не с восточной стороны, как мы его привыкли видеть на фотографиях, а с северо-западной. С этой стороны фасад выглядит значительно интересней. Кроме того, сам дворец ещё не успел обветшать и выглядит действительно дворцом, в то время как на фотографиях, сделанных столетие спустя, это уже потрёпанное временем здание.

Без преувеличения можно сказать, что история Петровского дворца – это история борьбы Петербурга с наводнениями. С одной особенностью: наводнения на чрезвычайно низком Петровском острове были куда более разрушительны, чем в материковой части Петербурга. Как указано в отчете Вольного экономического общества о состоянии дворца за 1801 г., когда Общество получило дворец на свой баланс, «полы обрушены, место же, бывшее под садом, будучи изрыто ежегодными наводнениями, представляло собой одни заглохшие пруды и поросло кустарником…».

На «исправление дворца», расчистку и возвышение почвы, а также новую разбивку сада ушло, согласно бухгалтерии Вольного экономического общества, 8000 руб., к 1815 г. дворцовое строение вновь обветшало, но деньги на ремонт в размере 8697 руб. выделили лишь в 1817 г.

И вновь наводнения 1822 и 1824 гг.: 1822 г. – вода покрыла полы дворца на метр с лишним, наводнение в 1824 г. повлекло за собой и вовсе катастрофические разрушения – смыло печи, выбило окна, снесло крышу.

Вольному экономическому обществу, которому принадлежали Петровский дворец и часть Петровского острова с 1801 по 1836 г., пеняли на то, что оно привело дворцовое сооружение в плачевное состояние не столько какой-либо чрезмерной эксплуатацией, сколько отсутствием должных ремонтов после наводнений. Но у Общества просто недоставало средств на ежегодные ремонты, да и время брало свое. Сооружение изрядно старело.

Нельзя сказать, что по возвращении дворца Кабинету его императорского величества в 1836 г. его стали активно использовать для «придворных утех» – для этого существовали другие места; в частности, в 1822 г. по проекту К. Росси возвели пышный Елагиноостровский дворец. До Петровского ли острова было императорской семье? Поэтому, когда жарким летом 1912 г. дворец сгорел вместе с располагавшимися близ Петровской площади дачами, восстанавливать его не стали.

На следующий день после пожара «Петербургский обозреватель» сухо подсчитал все убытки: «В 6 ч. вечера загорелось в лесной бирже Любищева. Вследствие сильного ветра огонь быстро распространился и охватил пространство в 21/2 десятин. Всего сгорело 30 домов, в том числе казармы пограничной стражи. В огне погибли более 10 чел. Вышли все 10 пожарных частей с резервами и 20 пожарными пароходами. Такого сбора всех частей не было с 1891 г., когда горела биржа Громова. Когда огонь охватил дворец Петра Великого, масса публики, солдаты пограничной стражи и пожарные бросились спасать ценные вещи. Удалось вытащить разрозненную мебель. В огне погибли письменный стол Петра Великого, обстановка „Круглой ротонды“ и „Китайской комнаты“ с роскошными старинными гобеленами и старинными снимками. Там же погибли кровать и складной шкап „шута“ Балакирева. Рядовой, стоявший на часах у казармы пограничной стражи, не мог сойти с места и погиб в огне. Убыток исчисляют в 21/2 миллиона рублей».

Михей Бабурин против Николая Чихачёва

Хотя Пётр I и построил себе охотничий или «увеселительный домик» на Петровском острове, но никто не слышал, чтобы он когда-то здесь охотился. Да и на кого было охотиться на островах? Зато Петровский остров славился местами для рыбной ловли. На Малой Невке ещё с конца XVIII в. отметили место для закола ниже Петровского дворца по течению реки. Закол разрешалось делать летом, но, как гласило предписание управы, «от берега Петровского острова отступя 30 сажень, для свободного прохода судов». Вбитые сваи при этом городские власти предписывали на зиму снимать «для свободного прохода льда».

Часть акватории Малой Невки со стороны Петровского острова до островка, расположенного на середине реки, сдавалась для закола в аренду, а на другой стороне реки со стороны Крестовского острова такой же рыбный промысел организовывал граф Разумовский. С одной лишь разницей: Разумовский, как законный владелец Крестовского острова никаких денег в городскую казну не платил, в то время как арендаторы на Петровском острове платили изрядные суммы.

Кроме закола, в западной оконечности Петровского острова, там, где ныне находится яхт-клуб, на песчаных отмелях располагались тони. Для тони обычно находили неглубокое песчаное место, где закидывали невод. Рыбачили на одном месте из года в год, тут же сооружали плот, на котором устраивался рыбачий домик, тут же сортировалась добыча. На тонях ловился преимущественно лосось, но в великом множестве попадалась и «посторонка», то есть дешёвая рыба: лещ, щука… От неё рыбаки избавлялись, продавая за копейки ведрами, а иногда за 20–30 коп. предлагали такое количество, какое покупатель мог унести в руках.

На тонях

Любимой забавой петербуржцев стало забрасывание «сети на счастье». Желающий измерить полноту своего счастья платил 3–5 руб. рыбакам на тонях (сумма варьировалась в зависимости от сезона), те забрасывали сеть, и весь улов, кроме особо деликатесной рыбы (осетра и стерляди), отдавался заказчику. Если сеть была полная, то, во-первых, уплаченная сумма оправдывалась, а во-вторых, счастья, согласно поверью, было много….

Нешуточные битвы за счастье порыбачить на Петровском острове разгорались и среди арендаторов. Так, 30 июля 1800 г. сам петербургский военный губернатор граф фон Пален разбирал конфликтное дело между купцом 3-й гильдии Михеем Бабуриным и действительным статским советником Николаем Чихачёвым. Они никак не могли поделить место для рыбной ловли на Малой Невке. Вероятно, высокий ежегодный улов заставил обоих претендовать на Петровские тони, поскольку ни для того, ни для другого рыболовство не было основным видом занятия. Михей Фёдорович Бабурин владел на Выборгской стороне уксусным заводом (вплоть до 1952 г. нынешняя улица Смолячкова именовалась в честь него Бабуриным переулком), а Николай Матвеевич Чихачев был и вовсе знатного рода. Он служил в царствование Екатерины II в звании бригадира, был советником у директора Академии наук княгини Е.Р. Дашковой. В Петербурге имел собственный дом, а в Псковской губернии – 12 деревень. Возможно, по причине спора знатной особы с купцом и вёл разбирательство сам петербургский военный губернатор. В ходе разбирательства оказалось, что всему виной чиновничья ошибка: и тот и другой получили «билет» на одно и то же место рыбалки, только Чихачёв – в 1896 г., а Бабурин – в 1898 г. Пришлось властям искать дополнительное место для ловли.

Содержание тони на Петровском острове арендатором обходилось недешево – 350–400 руб. в год. Для сопоставления: за 150–200 руб. у Вольного экономического общества можно было на год снять двухэтажный дом на восемь комнат. Однако, несмотря на высокую арендную плату, уловы быстро покрывали все расходы арендаторов, принося в некоторые годы сверхприбыли.

За что боролись?

Так и хочется спросить, за что же боролись Чихачёв и Бабурин? Какая рыба ловилась на тонях, и шире – какая рыба была самой любимой у горожан? Ответить на этот вопрос довольно просто: предпочтения в разных слоях общества имелись разные – кто-то и вовсе обходился дешёвым лещом и щукой – однако невского лосося уважали все. Как раз на Петровских тонях его и ловили в больших количествах. За один заброс сети попадалось иногда по 3–4 лосося. Вес в 5-10 кг считался обычным, но бывали особи и за 30 кг.

Газеты пестрили сообщениями – вероятно, несколько преувеличенными – о том, как огромный лосось утащил рыбака вместе с удилищем в воду и утопил его. Если же на тонях действительно попадались подобные особи, их прямо в сети убивали колотушкой.