Алексей Миллер - Украинский вопрос” в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века) Страница 7

Библиография

34 Wallerstein E. Does India Exist? // Wallerstein E. Unthinking Social Science. The Limits of Nineteenth-century Paradigmus. Cambridge. 1995. P. 131—134.

35 См.: Nunez H.M. Historical Research on Regional and Peripheral Nationalism in Spain: a Peappraisal. EUI Working Paper ESC No. 92/6. Badia Fiesolana, San Domenico, 1992. P. 87—91. Cnpaведливости ради надо заметить, что работы по деконструкции английского и французского мифов «естественного и освященного веками» формирования этих наций тоже начали появляться не слишком давно, лишь в 1970-е гг.

36 Hagen M. Does Ukraine Have a History? // Slavic Review. Fall 1995.

37 Подробнее см.: Миллер А. Украина как национализируещееся государство // Pro et Contra. Becнa 1997

38 Kohut Z. History as a Battleground. Russian-Ukrainian Relations and Historical Consciousness in Contemporary Ukraine // S. F Starr (ed ) The Legacy of History in Russia and the New States of Eurasia. Armonk, N. Y.; London, Eng., 1994. P. 123.

39 Автору неизвестны новые публикации российских исследователей о русско-украинских отношениях рассматриваемого периода. Отметим лишь более общую статью В. С. Дякина (Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX в.) // Вопросы истории. 1995. № 9), в которой трактовка украинской проблемы (с. 135—136) нам близка. Весьма симптоматично, однако, что уже нашлись энтузиасты, потрудившиеся переиздать многие из старых сочинений. См., например, сборник с работами А. И. Савенко, Т. Д. Флоринского и других противников украинофильства «Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола». (М., 1998), а также написанную в дореволюционной традиции книгу русского эмигранта Н. И. Ульянова «Происхождение украинского сепаратизма» (М., 1996. Первое издание — New Haven, Conn., 1966). Обидно, что даже среди текстов этого направления для переиздания выбраны далеко не лучшие. При не меньшей тенденциозности, чем упомянутые сочинения, непереизданная книга С. Н. Щеголева «Украинское движение как современный этап южно-русского сепаратизма» (Киев, 1912) намного более ценна с точки зрения содержащегося в ней фактического материала.

40 Zernack K. Germans and Poles: Two cases of Nation-Building... P. 159.

41 Schnabel F. Federalism Preferable to a National State // Otto Pflanze (ed.) The Unification of Germany, 1848—1871. Holt, Rinehart and Winston N. Y., etc., 1968. P. 98.

42 Weber E. Peasants into Frenchmen. The Modernization of Rural Franze, 1870—1914. Stanford Cat.: Stanford Univ. Press, 1976. P. 67—69.

43 Ibid. P. 74—75.

44 Nairn T. Scotland and Europe // Jeoff Eley and Ronald Grigor (eds.) Becoming National. A Reader. N. Y.; Oxford: Oxf. Univ. Press, 1996. P. 81.

45 См.: Smouth T. C. A Century of the Scottish People, 1830—1950. London, 1988, o том, как большинство шотландцев заблокировало в конце XIX в. попытки ввести преподавание на гэльском вместо английского.

46 См., например: Recce J. E. The Bretons against France. Ethnic mi-nority nationalism in twentieth-century Brittany. Chapel Hill, 1977. P. 30— 32.

47 Weber E. Peasants into Frenchmen... P. X.; Sahlins P. Boundaries. The Making of France and Spain in the Pyrenees. P. 282-285

48 Sahlins P. Boundaries. The Making of France and Spain in the Pyrenees. P. 290—291.

49 Якобитами назывались шотландские сторонники свергнутого в 1688 г. короля Якова II Стюарта, которые в 1715 и 1745 гг. поднимали восстания против англичан. В течение XVIII в. они получали поддержку из Франции.

50 Velychenko S. Empire Loyalism and Minority Nationalism in Great Britain and Imperial Russia, 1707 to 1914: Institutions, Laws, and Nation-ality in Scotland and Ukraine // Comparative Studies in Society and History. Vol. 39. X" 3. July 1997. P. 419—422. Величенко вообще дал очень хороший обзор английской политики в Шотландии и обширную библиографию проблемы, В его сравнении английской политики в Шотландии с российской политикой на Украине также есть немало интересных наблюдений, однако со многим в его интерпретации российской политики в XIX в. и рядом его выводов нам придется спорить. Впрочем, Величенко сам признает, что многие проблемы русско-украинских отношений исследованы недостаточно и что это затрудняло его работу.

51 Chlebowczyk J. Procesy narodotworcze... S. 29.

52 LLobera J. R. The God of Modernity. The Development of Nationalism in Western Europe. Berg, Oxford UK, Providence. USA, 1994. P. 214.

53 См., например: Nationalism and Empire. The Habsburg Monarchy and the Soviet Union / Richard Rudoph and David Good (eds.). New York: St. Martin Press, 1992; Subtelny 0. The Habsburg and Rissian Empires: Some Comparisons and Contrasts // Empire and Society. New Approaches to Russian History / Teruyuki Hara and Kimitaka Matsuzato (eds.). Slavic Research Center, Hokkaido Univ., Sapporo, 1997.

54 См., например: Weber E. Peasants into Frenchmen...; Hechter M. Internal Colonialism. The Celtic Fringe in British National Development. 1556—1966. Univ. of Calif. Press, Berkeley, 1975.

55 День. № 2. 21 октября 1861 г. С. 15. В том же духе, но не используя подобных сравнений, рассуждал о «малорусском наречии» еще в начале 1840-х гг. В. Г. Белинский.

56 Вестник Европы. 1875. № 8. С. 703, 706, 727.

57 Драгоманов М. Чудацькі думки про українську націoнальну справу// М. П. Драгоманов. Вибране. Київ: Либідь. 1991. С. 533—534.

58 Аналогии между украинским движением — с одной стороны, и шотландским, уэльским, провансальским движениями — с другой, можно встретить в работах И. Рудницкого. (См.: Rudnytsky I. Essays in Modern Ukrainian History... Р. 25, 395). В пользу сравнения языковой политики государства в России с Францией, Британией и Испанией решительно высказались в 1992 г. Д. Лэйтин и его соавторы. Преобладающее в историографии мнение о принципиальном различии процессов формирования наций на Востоке и Западе Европы они обозвали «синдромом ориентальной исключительности», хотя точнее было бы говорить о синдроме «оксидентальной исключительности», поскольку именно западные исследователи национализма, в частности X. Кон, настойчиво подчеркивали особый, включающе-гражданский характер национализма в Западной Европе, противопосталяя его национализму в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе. (СМ.: Laitin D., Petetersen R., and Slocum J.W. Language and the State: Russia and the Soviet Union in Comparative Perspective // Alexander J. Motyl (ed.) Thinking Theoretically About Soviet Nationalities. History and Comparison in the Study of the USSR. Columbia Univ. Press, New York, 1992. P. 129-130). Однако разработка этого тезиса в их статье применительно к истории ХVIII и XIX вв. оказалась неглубокой, отчасти, вероятно из-за того, что авторы не являются специалистами в этой области. Среди историков, специально занимающихся нашими сюжетами, на плодотворность сравнения русско-украинских отношений с процессами во Франции и других странах Западной Европы указал в тогда же в 1992 г. написанной, но лишь недавно опубликованной статье А. Каппелер (См.: Kappeler A. Die ukrainische Nationalbewegung im Russischen Reich und in Galicien: Ein Vergleich // Heiner Timmermann (Hrsg.) Entwicklung der Nationalbewegun-gen in Europe 1850—1914. Berlin. 1998. S. 195—196.). Уже цитированная статья С. Величенко, в которой проводится сравнение русско-украинских и англо-шотландских отношений, опубликована в 1997 г. Автор этой книги представил ее программу в 1996 г. на проводившейся в Москве конференции «Россия—Украина: история взаимоотношений», а в 1997 г. опубликовал на ее основе статью «Россия и русификация Украины в XIX в.» // Миллер А. И., Репринцев В. Ф., Флоря Б. Н. (ред.). Россия—Украина: история взаимоотношений. М., 1997. Тогда же, в 1997 г., Р. Шпорлюк говорил о русско-украинских отношениях в сравнительном контексте с европейскими державами в статье «Украина: от периферии империи к суверенному государству» // Фурман Д. Е. Украина и Россия: общества и государства. М., 1997. (См. там же мою статью «Россия и Украина в XIX—начале XX в.: непредопределенная история».) Шпорлюк также говорит о соревновании русского и украинского проектов национального строительства, но мы не согласны с его интерпретацией русского проекта как либо сугубо имперского, либо сугубо этнического, то есть великорусского

Проект «большой русской нации»

Попробуем более подробно «вписать» русско-украинские отношения в этот непривычный сравнительный контекст. Для этого надо ответить на ряд вопросов. Во-первых, а был ли в сознании правителей империи и русских элит образ такой нации, которая занимала бы ядро империи, и какое место принадлежало в нем Украине?

Для того чтобы понять не лишенную некоторой иронии логику происходившего, нам придется обратиться в глубь истории, ко второй половине XVII в. В 1674 г., ровно через 20 лет после перехода Левобережной Украины под власть московского царя, в Киеве был впервые напечатан «Синопсис», составленный одним из местных православных иерархов, предположительно архимандритом Киево-Печерской лавры Иннокентием Гизелем. В книге говорилось о единстве Великой и Малой Руси, о единой государственной традиции Киевской Руси, об общей династии Рюриковичей и даже о едином «русском», или «православнороссийском», народе. (59) Вполне вероятно, что автор «Синопсиса» преследовал достаточно сиюминутные конкретные цели: во-первых, дать московскому царю мотивацию для продолжения борьбы с Речью Посполитой за освобождение из-под власти католиков остальной части «единого православного народа», а во-вторых, облегчить элите Гетманата инкорпорацию в русское правящее сословие. (А это отнюдь не были в то время вещи само собой разумеющиеся — достаточно сказать, что московские церковные власти требовали повторного крещения даже от православных духовных лиц, переселявшихся в Московию из Малороссии в начале XVII в., поскольку не считали их православие вполне безупречным. (60)

В данном контексте для нас не важно, насколько эффективно «Синопсис» способствовал решению этих задач. Важно отложенное влияние этого текста, который, по существу, вплоть до 1760-х гг. оставался единственной в России учебной книгой по истории. Очень широкое распространение и устойчивый покупательский спрос на «Синопсис» в России XVIII в. показаны в прекрасно документированном новом исследовании А. Ю. Самарина. «Положение единственной печатной книги по отечественной истории объясняет наличие „Синопсиса" практически во всех крупных книжных собраниях видных деятелей эпохи, известных на сегодняшний день», — пишет он.(61) В качестве чтения «для народа» «Синопсис» сохранял популярность вплоть до середины XIX в. К этому времени он выдержал уже около 30 изданий. Замечательно, что, несмотря на многочисленность изданий и их значительные тиражи, «Синопсис» оставался самым популярным предметом рукописных копий.(62) Именно «Синопсис» лежит у истоков Русского Исторического Нарратива. В. Н. Татищев прямо указывает на «Синопсис» как на один из источников своих взглядов.(63) «Дух „Синопсиса" царит и в нашей историографии XVIII в., определяет вкусы и интересы читателей, служит исходною точкой для большинства исследователей, вызывает протесты со стороны наиболее серьезных из них — одним словом, служит как бы основным фоном, на котором совершается развитие исторической науки прошлого столетия», — писал П. Н. Милюков.(64) Хотя отношение к «Синопсису» как историческому сочинению со временем становилось все более критическим, те элементы его схемы, которые относятся к единству Великой и Малой Руси, можно найти у всех авторов «истории России» — от Н. М. Карамзина до С. М. Соловьева и В. О. Ключевского.(65)