Журнал - Критическая Масса, 2006, № 4 Страница 7

6 Боулз-композитор — это отдельная тема. Стоит все же упомянуть, что он автор трех опер, четырех балетов, множества концертов для фортепьяно с оркестром, музыки к кинофильмам и театральным постановкам, в том числе к «Стеклянному зверинцу» Теннеcси Уильямса (1944) и «Эдипу-царю» (1966). Боулз продолжал сочинять музыку вплоть до восьмидесятых годов, но пик его активности в этой области приходится на тридцатые—сороковые.

7 Он до конца, вплоть до девяностых годов, отказывался установить у себя в танжерской квартире телефон и общался только по переписке. Его автобиография «Не останавливаясь» умалчивает о столь многом, что это дало Берроузу повод иронически переиначить название книги на «Не пробалтываясь» (Without Telling). Биографу Боулза стоило немалых трудов склонить писателя к сотрудничеству; первая реакция Боулза была: «Надеюсь, никакая биография не появится при моей жизни». Не афишировал он, в отличие от большинства современников и коллег, и свой гомосексуализм.

Разговоры с Полом Боулзом Саймона Бисхоффа

Танжер, 1989—1991

Боулз Я не знаю ни одного телефонного номера, потому что у меня нет телефона. Никогда его не устанавливал. Да я и ненавижу говорить по телефону.

Бисхофф Но ведь одно время у вас тут был телефон?

Боулз Да.

Бисхофф И что?

Боулз Я его снял со стены. Он не работал: молчал пятнадцать месяцев. Его чинили, потом рабочие уходили, а он все равно не работал. В конце концов признали, что починить его невозможно. Оказалось, что кабель где-то на улице перерезан. Здесь ни у кого нет телефона. В доме никто не живет. Моя квартира иногда была единственной, в которой кто-то жил; все остальные пустовали. Не удавалось сдать. Марокканцев они не пускали, только европейцев. Но обычно европейцы не хотят жить в таких маленьких квартирах: им нужно больше места. Так что ничего не удавалось сдать. Теперь тут кругом марокканцы. После независимости сменился владелец, и им пришлось впустить марокканцев. После независимости тут стало много демократии. Марокканцев начали пускать в рестораны. Прежде они могли только ходить в марокканские заведения, а всеми большими ресторанами владели европейцы, французы. Я пытался провести Ахмеда Якуби2 в один из ресторанов. Несколько раз его пускали. Потом вышел человек и сказал: «Il ne peut plus entrer ici, Monsieur!»3 Я спросил: «Это почему же?» И тут его жена сказала: «Il nous est hostile!»4 В отели им тоже не разрешалось входить. Если им нужно было войти в «Минзах»5 , их останавливали. Ну, в бары их так и так не пускали. Они могли только ходить в свои кафе, в медине. Это была колония. Марокканцы были подчиненные люди, второго сорта.

Бисхофф Как вы могли жить в стране, где проводилась такая политика и существовал расизм?

Боулз А что я мог поделать?

Бисхофф Могли бы уехать.

Боулз Уехать? Нет, но я писал об этом. Я признавал, что это несправедливо. Но зачем мне было уезжать? Меня они тоже не любили. Американский посланник говорил мне, что всякий раз, когда я ездил на юг Марокко, ему звонили французы: «Monsieur Bowles est ici, можно нам его арестовать?» А он говорил: «Нет, нет» и все в таком духе. Я все время был на грани ареста. Потому что я общался с марокканцами, это было запрещено.

В Тунисе мне было еще хуже! В каждом городе меня хватали, тащили в участок, и мне приходилось показывать документы, объяснять, чем я занимаюсь. Они думали, что я немец, не знаю почему. Это было в 1933 году.

Боулз Хиппи для меня ничего не значили. Я всегда считал это буржуазным движением — молодые люди, которые хотят выбраться из буржуазной среды. Они не были пролетариями, многие из них бросали учебу и не хотели больше заниматься.

Бисхофф А идеологически вы им сочувствовали?

Боулз Не было у них никакой идеологии. Нет, некоторые были мне симпатичны, другие не нравились. Как любые люди.

Бисхофф Но как антибуржуазное движение?

Боулз Пожалуй, да…

Бисхофф Потому что говорили, что вы были первым, кто отверг западную цивилизацию, западный истеблишмент, первым из целого поколения.

Боулз Да, так обо мне раньше говорили. Думаю, что хиппи или битники приезжали сюда, в Марокко, потому что слышали, что здесь можно легко и дешево найти киф. Наркотики были для них очень важны. Они вообще ничего не делали, только принимали наркотики. Если ты занят работой, у тебя нет времени, чтобы валяться и раздумывать, как плохи дела у тебя в стране или в твоей семье. Если действительно работаешь, ты можешь серьезно воспринимать только свою работу. Все остальное второстепенно.

Бисхофф Но нельзя спрятаться от повседневной жизни, приходится ее учитывать, как и других людей вокруг!

Боулз Но что такое повседневная жизнь?

Бисхофф Ваши чувства и ощущения.

Боулз Нет, повседневная жизнь — это работа. Так мне кажется. Просыпаешься утром и начинаешь ее делать, вот что такое повседневная жизнь! Ну, конечно, этим все не исчерпывается. Тебе нужно есть, дружить с кем-то, не со многими людьми — иначе не сможешь работать.

Бисхофф Ведь курение кифа было важно и для вас тоже: может быть, для вашей литературной работы?

Боулз Совсем не было важно! С кифом было легче сосредоточиться, я не так волновался. Не знаю, может для кого-то это и плохо, на всех действует по-разному. Многим это совсем не дает работать.

Бисхофф Киф активирует воображение, возникают видения?

Боулз Ну уж точно не видения!

Бисхофф Вы согласны с тем, что задача литературы — говорить правду?

Боулз Не знаю… Говорить правду? Но ведь не в буквальном смысле, фактическую правду, нет. Можно сказать больше правды, если говоришь поэтическую правду, а не буквальную.

БисхоффС другой стороны, может ли литература лгать?

Боулз Лгать? Зависит от того, хорошо ли это у тебя получается. Многие замечательные книги — это всего лишь ложь: то, что никогда не случилось и случиться не могло. Но, если говоришь это особым образом, возникает более ясное ощущение реальности, чем от запротоколированной правды. Важнее всего конечный результат.

Бисхофф И он должен быть правдой, а не ложью.

Боулз Но он может быть сотворен изо лжи, конечно!

Бисхофф Каким вы видите будущее Танжера?

Боулз Ох, будущее! (Смеется. ) Больше нет «танжерского стиля жизни», так что об этом незачем беспокоиться. Будущее Танжера — такое же, как будущее Ниццы, Брюсселя, скажем… любого европейского города. Мне кажется, Танжера вообще не осталось!

Бисхофф А как точно определить «танжерский образ жизни»?

Боулз Точно? (Смеется. ) Не знаю, что имел в виду Майкл Роджерс6 , когда он давным-давно ввел в оборот это выражение. Он имел в виду большую журналистскую свободу. Она была обречена задолго до того времени, за восемнадцать лет до этого, в 1956 году, когда Марокко получило независимость — на бумаге. Но потом потребовалось время, чтобы законы, написанные на бумаге, стали реальностью на улице. И надо признать, что после 1956 года произошли великие перемены. Даже в 1974-м. А теперь, еще пятнадцать лет спустя, уже нет никакого сомнения. Все перевернулось, все изменилось.

Бисхофф А еще через пятнадцать лет?

Боулз Ох, ну, это будет в 2004 году… кто знает? Может быть, вообще никакого Танжера не останется. Может, его разбомбят алжирцы или испанцы… откуда мне знать? Невозможно представить, что стрясется в будущем. Любая неожиданность. Скорее, он станет больше похож на европейский город. Или к власти придут фундаменталисты и превратят его в восточный город — ливанский, иранский — что-то такое… Может, тут вообще больше не останется европейцев.

Бисхофф Считаете ли вы, что есть способ сбежать или защитить себя от власти цивилизации, технологии, или в целом от так называемого «современного образа жизни», который разрушил Марокко в последние сорок или пятьдесят лет?

Боулз Нет. Как? Можно всячески сторониться этого, но… бороться с этим? Думаю, что нет.

Бисхофф Но кажется, что и у этого типа цивилизации тоже нет будущего?

БоулзРазумеется, нету!

Бисхофф Таким образом, должны произойти очень быстрые перемены, иначе вообще все погибнет.

БоулзДа, вообще все погибнет. Я в этом уверен — упадок, не знаю, как сказать. Говоря «все кончится», я имею в виду любой тип культуры или приемлемой жизни для конкретного человека. В будущем не останется места для личности: каждый будет поневоле частью группы.

Бисхофф И, вы думаете, человечество с этим смирится?