Жак Эргон - Повседневная жизнь этрусков Страница 7

Остановимся на факте, часто ускользающем от внимания читателей: было бы ошибочно полагать, что история этрусков резко прекратилась, как только на сцену вышли другие актеры — римляне; что народ этрусков исчез вследствие римских завоеваний, из-за гибели отдельных городов и потери политической независимости. Народы гораздо более живучи. Конечно, те события сопровождались избиениями и перемещениями населения. Но когда римляне разрушили Вольсинии и Фалерии, в их окрестностях появлялись Новые Вольсинии и Новые Фалерии, где поселились выжившие после катастроф и где в новой форме соблюдали прежние обычаи и традиции. Многие полагали, принимая на веру риторические преувеличения, что самниты были истреблены в результате гражданской войны, но Этторе Пайс доказал, что городские магистраты Самния во времена Империи были прямыми потомками прежних самнитов, чья кровь не иссякла. Это в еще большей степени относится к этрускам, пользовавшимся в Риме большим уважением; говоря словами Горация, они тоже, «будучи побеждены, победителей своих покорили». В некоторых случаях сами римляне заботились о сохранении их ритуалов и традиций. Система этрусских собственных имен сохранялась на протяжении веков с неизменностью, свидетельствующей о том, что в тех же местах, в тех же дворцах жили те же знатные семьи, давшие Риму поэтов и даже императоров. Несомненно, длительный период упадка сказался на упорстве, с которым этруски отстаивали свою самобытность, но никак не повлиял на их жизнестойкость. Не будет преувеличением сказать, что еще во времена Августа язык этрусков был жив: на нем говорили и делали надписи на гробницах в Перузии.

Наши знания о языке этрусков

Вероятно, кое-кого удивит наше пристрастие к письменным свидетельствам этрусков и сбору на их основе достоверной информации о нравах и институтах власти. Мы не причисляем себя к тем, кто периодически похваляется, будто «проникли за завесу тайны» этого языка, считающегося «непостижимым». Однако наши знания об этрусском языке вовсе не так скудны, как кажется непосвященным в эту проблему. Когда-то Соломон Рейнах опубликовал «Евлалию, или Греческий без слез» и «Корнелию, или Латинский без слез»[4]; настало время для «Танаквили, или Этрусского без обмана».

Этрусский язык не прячется от нас за особой графикой, которую необходимо расшифровать, чтобы продвинуться дальше, как Шампольон, разгадавший тайну египетских иероглифов, или как, не так давно, два английских ученых, Вентрис и Чэдвик, которые сумели расшифровать микенские слоговые знаки: ко всеобщему удивлению, оказалось, что за неизвестными письменами на табличках из Микен и Пилоса, датируемых с 1450 по 1200 год, скрывается известный язык — архаический греческий. Но никакие трудности такого рода не мешают читать на этрусском языке: его алфавит сродни нашему, ведь именно этот алфавит, производный от греческого, позаимствовали латиняне, а затем передали нам. Вот только мы не понимаем слов, которые с легкостью читаем; они принадлежат языку, который, за исключением некоторых заимствований, не похож ни на греческий, ни на латинский, ни на какой-либо другой, известный нам.

Значит ли это, что стоит навсегда отказаться от попыток его понять, если только однажды не найдется двуязычный аналог Розеттского камня, содержащего три версии одного и того же текста, написанного иероглифами, демотическим шрифтом и по-гречески, с которого и началось триумфальное восхождение египтологии в начале XIX века? Мы уже давно располагаем короткими двуязычными записями на этрусском и латыни, в которых какой-нибудь романизированный этруск объявляет о своем двойном гражданском состоянии. Возможно, однажды археологи, исследуя форум Вольци или палафиты (свайные постройки) Спины, найдут более длинный текст на двух языках, выдержки из договора или важного государственного документа. Такая находка значительно обогатила бы наши лексикографические познания, но не стоит думать, что она пролила бы яркий свет на всю область, до сих пор покрытую мраком. Это было бы большим шагом вперед, но мы и на данном этапе проделали немалый путь.

Нельзя недооценивать кропотливый и плодотворный труд нескольких поколений лингвистов, которые, не претендуя на славу и известность, сознавая ограниченность своих возможностей на данный момент, но стараясь максимально их использовать, превратили этрускологию в настоящую науку, беспрестанно усовершенствуя методы ее исследований. Скрупулезно изучив около десяти тысяч эпиграфических текстов, лишь малая толика из которых достаточно пространна, они открыли в океане сомнений несколько надежных островков, ставших отправными точками на пути от изведанного к неизведанному и залогом дальнейших успехов{13}.

Чтобы убедить скептиков, мы помещаем здесь в качестве элементарных примеров три эпитафии из Тарквиний:

1. Larth Avles clan avils huth muvalchls lupu{14}.

2. Velthur Larisal clan Cuclnial Thanchvilus lupu avils XXV{15}.

3. Larth Amthal Plecus clan Ramthasc Apatrual eslz zilachnthas avils thunem muvalchls lupu{16}.

Изучение сотен коротких фраз такого рода, в которых на одних и тех же местах появляются похожие слова, позволило установить их смысл в мельчайших подробностях. Они начинаются с имен собственных, часто известных нам по латинским аналогам (Ларс, Авл, Танаквиль и т. д.): это имена самого умершего и его отца, иногда матери. После них стоят слова avils lupu, которым предшествует — или следует за ними — числительное, записанное цифрами или буквами (thu и huth, к примеру, определены как числительные на гранях игральных костей). Наконец, в середине третьей надписи встречаются два слова, из которых одно, eslz, является существительным или наречием, обозначающим число, а второе происходит от титула магистрата — zilath=praetor, известного из других источников.

После такого анализа перевод становится не только возможным, но и очевидным; спорным моментом остается только точное значение числительных:

«Ларс, сын Авла, умер в пятьдесят четыре года»;

«Вельтур, сын Лариса и Танаквили Куклни, умер в двадцать пять лет»;

«Ларс, сын Арнта (=Аррунс) Плеку и Рамты Апатруи, дважды избранный претором, умер в сорок девять (undequinquaginta) лет».

Из документов такого рода можно узнать названия степеней родства (clan — «сын», sec — «дочь», puia — «жена»), существительное avil означает «год», глагол lupu — «умирать». В третьей эпитафии встречается соединительный союз — с, стоящий в постпозиции, как латинское — que. Кроме того, мы узнаем кое-какие сведения о морфологии, прежде всего об окончаниях — s и — al родительного падежа. Что касается числительных, то здесь остаются определенные сомнения, но это не столь существенно. После всего сказанного волей-неволей приходится признать, что этрусский язык очень сложный, а его постепенная расшифровка произойдет не чудом, а будет достигнута долгим и упорным трудом.

В распоряжении современной этрускологии уже сейчас находится словарь, который, не считая родовых имен, включает около двухсот корневых слов: какие-то из них почерпнуты из античных толкований, но большинство выявлены из внутренней интерпретации текста, и число их медленно увеличивается с каждым годом. Однажды исследователь Эмиль Веттер вычленил из некоторых эпитафий из Тарквиний формулу датирования по срокам правления преторов, соотносимую с латинской Cn. Fuluio P. Sulpicio consulibus{17}. В другой раз Санто Маццарино, исходя из этрусского понятия tular («граница»), выявил в надписи на одном надгробии из Перузии, в которой говорилось о тяжбе между соседями, целую серию юридических терминов{18}.

Но знание языка не измеряется количеством более или менее понятных слов. Мы понемногу начинаем овладевать грамматикой этрусского языка, повинующейся сложным и подчас ставящим в тупик законам. На сегодняшний день мы довольно хорошо постигли фонетику этого языка, морфологию с парадигмами склонений и спряжений, некоторые элементы синтаксиса и даже зачатки стилистики. Сегодня ученые спорят уже не о том, на какой язык похож этрусский — на баскский или на кавказский, а о том, относится ли такая-то форма существительного к родительному или к местному падежу, а такая-то форма глагола к активному или пассивному залогу. Сегодня попытка интерпретации — это не вылавливание из текста с непонятным содержанием отдельных слов, которым воображение приписывает сходство с греческим, латынью или лидийским, и последующие головокружительные выводы; теперь, прежде чем судить о смысле слова, ему стараются дать фонетическую и морфологическую характеристику. Это приносит значительные результаты, проливающие яркий свет на историю этрусской цивилизации, поэтому мы в нашей работе воспользуемся данными из специализированных журналов — «Glotta» и «Studi Etruschi».