Эдуард Маркарян - Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи Страница 8

Говоря о координативном типе связи, мы рассматриваем систему в строго определенном аспекте, в аспекте, акцентирующем внимание на внутренней взаимообусловленности ее частей, т. е. таком их взаимоотношении, при котором любое значительное изменение в одной из частей отражается на функционировании всех остальных и в свою очередь представляет собой ответную реакцию на их взаимодействие.

Но один лишь этот аспект исследования органического целого, как бы полно он ни был проведен, еще не способен дать нам знание об изучаемой системе как определенном специфическом интегральном целом. Эта задача может быть выполнена лишь при рассмотрении системы под углом зрения субординации ее частей. Под субординацией частей системы следует в данном случае понимать такое соподчинение ее компонентов, которое выражает их устойчивый и закономерный способ связи между собой, иначе говоря, исходную структуру целого. Само взаимодействие (координация) частей системы становится возможным лишь в том случае, если части ее не только взаимообусловливают друг друга, но и находятся в определенном соподчинении.

Задача последовательной субординации основных элементов социального целого может быть выполнена лишь в том случае, если эта теория монистична. Применительно к сфере общественно-научного познания требование монистичности социальной теории означает в первую очередь не что иное, как необходимость установления последовательной субординации частей социального целого. В контексте социальной теории монизм, как определенный познавательный принцип, выражает вышеотмеченное методологическое требование, без выполнения которого осмысление сферы общественной жизни людей как специфической системы оказывается невозможным, – требование сведения различных сторон данной сферы к их внутреннему единству. Именно эту фундаментальную познавательную задачу позволила решить историко-материалистическая концепция, выделяя материально-производственную деятельность в качестве определяющей структурной единицы в общей системе человеческой деятельности.

Очень важно при этом подчеркнуть, что грубо ошибочно отождествлять идею историко-материалистического монизма с так называемой точкой зрения «единственного фактора», действительно по существу игнорирующей факт взаимодействия различных компонентов социального целого. Между тем идея монизма в целом обычно в западной литературе преподносится именно как концепция «единственного» (а не определяющего) фактора. Идеи монизма и взаимодействия частей социального оказываются взаимоисключающими лишь в случае однозначного и узкого понимания причинно-следственных отношений, а именно как механической формы причинности. Соотношение идей социального монизма и взаимодействия может быть осмыслено лишь на базе более сложных форм причинной зависимости, чем механическая форма причинности.

Нам представляется, что ключевым моментом при этом является учет характерной для органических систем причинной зависимости посредством целого, предполагающей причинное отношение, которое осуществляется отчасти к целому и от целого снова к частям (часть – целое – часть). Предметом спора между плюралистической и научно понятой монистической социологическими концепциями в свете этой формы причинной зависимости вовсе не является признание или непризнание взаимодействия соответствующих компонентов социального целого, как это часто принято считать, а сам характер этого взаимодействия. Рассмотренная под углом зрения причинной зависимости посредством целого суть спора между плюралистической и монистической концепциями состоит в том, признать ли взаимоотношения компонентов «равноправными» в своем воздействии на целое (а тем самым и друг на друга) или нет. Исходные принципы плюралистической концепции так или иначе закономерным образом ведут к утверждению такого, в конечном итоге уравновешивающего равноправия компонентов. Принципы же монистической концепции требуют выделения такого компонента (структурной единицы) системы, воздействие которого на целое (а тем самым и на другие его компоненты) можно считать определяющим, причем не в течение лишь какого-либо отрезка времени (подобное «неравноправие» частей может признавать и плюралистическая концепция), а в качестве постоянно действующего в ходе истории фактора.

Проблема построения монистической теории, включая в себя задачу установления (под соответствующим углом зрения) основной структурной единицы социального целого, отнюдь не сводится к этой задаче, хотя последняя является исходной и определяющей дальнейший путь познания. Нахождение определяющей структурной единицы системы есть собственно аналитическая задача, поскольку природа анализа состоит именно в способности сознания разлагать сложное целое на составляющие его элементы. Она обязательным образом предполагает дальнейший синтетический ход мысли, лишь благодаря которому становится возможным свести расчлененные элементы системы к единству и осуществить их мысленное целостное воспроизведение.

3. О методологическом значении принципа историко-материалистического монизма

«Плюралистически» мыслящие исследователи обычно пытаются представить историко-материалистическую концепцию как одностороннюю точку зрения, ведущую к принижению роли сознания в общественной жизни людей. На самом же деле это совершенно не так, если не иметь в виду, конечно, различные вульгаризации исторического материализма. В монистичности историко-материалистической концепции следует видеть вовсе не принижение роли сознания и не односторонний подход к социальной жизни людей, игнорирующий ее сложный, многогранный характер, а методологически необходимое условие осмысления всей совокупности богатства социальных форм в виде органически интегрированного целого, системы. Лишь благодаря выполнению этого условия оказывается возможным сведение всего многообразия сферы социальных явлений к ее реальному внутреннему единству и создание исходных теоретических предпосылок правильного понимания и дальнейшего плодотворного исследования этой сферы и ее субъекта – человека.

Причем очень важно при этом правильно поставить саму проблему. Выделение материально-производственной деятельности в качестве решающего фактора развития общественной жизни предполагает соотнесение ее в данном плане не с самим сознанием, а с различными видами духовного производства как иной сферы человеческой деятельности. Мы специально подчеркиваем это обстоятельство, поскольку в литературе часто имеет место ложная, образующая порочный круг постановка проблемы именно в результате соотнесения разнопорядковых элементов. Очень характерным примером подобной постановки вопроса является дискуссия о том, что возникло раньше: труд или сознание. При такой постановке вопроса не учитывается, что в данном случае сопоставляются разнопорядковые элементы: с одной стороны, труд как специфический вид человеческой деятельности, а с другой – сознание как важнейшее специфическое средство осуществления этой деятельности, без наличия которого труд в принципе невозможен.

Проблема предстанет иначе, если мы при установлении генетически исходного элемента будем пользоваться другой системой соотнесения, а именно соотнесения не труда и сознания, а соотнесения различных видов человеческой практики, различных сфер его деятельности. В интересующем нас случае это будет соотнесение материально-производственной и духовно-производственной деятельности. Именно подобным образом, на наш взгляд, следует, согласно общей Марксовой концепции, ставить проблему в связи с задачей установления генезиса общественной жизни.

Проблема сознания, если рассматривать ее в генетическом плане, это прежде всего проблема стимулов его выработки, а они-то, эти стимулы, и были как раз заложены в материально-производственной практике. Данная сфера практической деятельности как генетически исходный пункт развития человеческого общества явилась результатом установления нашими предками особого активно-приспособительного отношения к окружающей среде, наиболее существенной чертой которого является его опосредствованно-производительный характер в отличие от непосредственно-потребительского отношения к среде биоорганизмов. Установление этих опосредствованных (через орудия труда) взаимоотношений со средой потенциально несло в себе совершенно новые возможности организации жизни, которые не замедлили проявить себя в явной форме в дальнейшем, с упрочением и стабилизацией этих взаимоотношений. Человеческое сознание (в своей индивидуальной и надындивидуальной форме) и было выработано в качестве важнейшего непосредственного способа организации социальной жизни людей[16].