Александр Белов - Арийское прошлое земли Русской. Таинственные корни русичей Страница 8

Согласно иранской космогонии, дракон Ажи вырвется на поверхность из своего огнедышащего подземелья незадолго до конца света. Тогда он будет окончательно умерщвлен появившимся специально для этой высокой миссии драконоборцем Керсаспой. Здесь мы видим мифологему второго пришествия Зороастра или его сына, как об этом свидетельствует Авеста, дабы окончательно уничтожить вселенское зло, представленное в облике дракона.

Между тем в древнеиранской мифологии дракон Ажи — это легендарный царь, приведший своих воинов на территорию Ирана и захвативший власть. Не исключено, что именем Ажи автохтонное население Ирана называло Йиму и его воинов, вторгшихся в начале 2-го тысячелетия до н. э. на территорию Ирана. Очень может быть, что в образе дракона Ажи мы можем видеть умирающего и постоянно воскресающего бога плодородия древних ариев. Быть может, даже этимология имени Ажи каким-то образом связана с русским словом «оживающий». Знать недаром в русских сказках Иван-царевич, сжалившись, поит дракона — Кощея Бессмертного — водой, и тот рвет цепи и вырывается на свободу. Он похищает светозарную царскую дочь и уносит к себе в замок. Ивану-царевичу поневоле приходится разыскать и убить дракона, дабы освободить свою невесту. Смерть дракона — Кощея Бессмертного — находится в яйце, которое скрыто у священного дуба. Ивану-царевичу в этом непростом деле помогают реинкарнированные звери. Здесь же мы видим знакомые нам сюжеты об освобождении дочери Солнца и убийстве дракона — лютого Змея, унесшего Василису золотую косу, — богатырем Иваном-Горохом.

Три огнедышащих головы дракона могли символизировать собой трехсословное арийское общество: воинов, земледельцев и жрецов. Подобное социальное членение имело место у ираноговорящих скифов, обитавших в степях Причерноморья в 1 — м тысячелетии до н. э. Как известно, злого дракона победил младший из троих братьев, представитель жреческого сословия; его мы можем отождествить с Иваном-Горохом из русской сказки. Кроме прочего, наверняка под тремя головами огнедышащего дракона имеются в виду три священных огня: жреческий, воинский и огонь земледельцев и скотоводов. Эти три священных огня, по преданию, горели в зороастрийских храмах. Не исключено, что культ трех огней зороастрийцы восприняли от ариев.

В Авесте сказано, что трехглавый дракон Ажи-Дахака все же пошел на соглашение с новой религией после своего бесславного поражения и совершил жертвоприношения божествам зороастрийского пантеона: Ардвисуре Анахате — божественной деве — и Вайю. Вайю — это бог ветра, который отказывался помогать дракону Ажи, но помог его противнику-богатырю.

Ардвисура Анахата, или просто Ардви, — это непорочная могучая дева — богиня воды и плодородия. Ее просят, принося ей жертвы, даровать им силу и могущество знаменитые иранские и туранские богатыри. Но дева удовлетворяет только просьбы иранцев и игнорирует просьбы туранцев. Как известно, Зороастр заклеймил туранцев-кочевников, вероломно нападающих на мирных иранцев и угоняющих скот. Ардви является дочерью самого Ахурамазды. Эта божественная дева дарит богу Заратуштру, вероятно зачатого непорочным способом. Кроме прочего, Ардви помогает Траэтону-драконоборцу одолеть дракона Аджи-Дахаку. В Авесте Ардви описывается как прекрасная дева, тоскующая по истинному богатырю, который будет постоянно славить ее неувядающую красу.

Здесь также прослеживается сюжет с похищением драконом прекрасной Ардви и с последующим освобождением ее богатырем-драконоборцем. Здесь мы видим множество параллелей с русской сказкой «О Василисе золотой косе, непокрытой красе и Иване-Горохе».

О том, как Брахаспати выудил из моря три сокровища

В индийской Ригведе также дается описание катастрофы, когда весь мир погрузился во мрак. В этом собрании древних гимнов излагается миф о громовержце Индре, который вместе с десятью воинами, после долгих и безрезультатных поисков нашел Солнце, пребывающее во мраке. В поэме «О появлении Солнца» рассказывается, как бог Брахаспати одолевает демона Валу, который силой удерживал Солнце в глубокой пещере в скале. В поэме величественно и торжественно повествуется о том, как доблестный Брахаспати выудил из моря одно за другим три сокровища: утреннюю зарю — прекрасную богиню зари по имени Ушас, а также само Солнце и священную корову, которая является метафорой сверкающего Неба.

«Пока Солнце и Луна восходили, следуя друг за другом, на небеса, всесильные боги украсили небо созвездиями, как украшают вороного коня жемчугами. Ночью боги установили мрак, а днем свет». Таким образом, мы видим, что благодаря герою-освободителю все вернулось на круги своя. И вновь стало солнце по утрам всходить на востоке и заходить по вечерам на западе. И вновь стала опускаться на землю ночь, украшенная звездами.

Как ни парадоксально, но некоторый ремейк этого древнеиндийского мифа о похищении солнца и вызволении его из заточения мы можем видеть и в русских сказках. Впрочем, и сами русские народные сказки, записанные этнографами в XIX веке, могут являться своеобразным эхом древнерусских легенд об исчезновении Солнца и его возвращении былинным богатырем.

Вот, скажем, в сказке «Жар-птица и Василиса-царевна» можно увидеть похожий сюжет. Вероятно, именно эта народная сказка в свое время была обработана Ершовым и превращена в знаменитую авторскую сказку «Конек-горбунок».

В сказке повествуется о могучем царе, у которого в услужении был стрелец-молодец. Был у стрельца конь богатырский — мудрый конь, разговаривающий человеческим голосом. Вот как-то выехал стрелец-молодец ночью на своем коне богатырском поохотиться. Едет он и видит: впереди будто костер горит. Подъезжает стрелец ближе, а это не костер, а золотое перо Жар-птицы на дороге лежит, как огонь светится. Говорит конь богатырский стрельцу: «Не бери ты этого золотого пера, возьмешь — много горя узнаешь!» — «Как бы не так!» — не послушался стрелец своего коня; взял он перо и царю его в дар преподнес.

Говорит ему царь в ответ: «Коли ты сумел перо Жар-птицы достать, так привези мне саму Жар-птицу. Коли не привезешь — быть тебе без головы!»

Залился стрелец горючими слезами и к коню побрел, голову повесив. Спрашивает его конь: «Что плачешь, добрый молодец?» — «Как мне не плакать, царь повелел привезти ему Жар-птицу, а иначе, говорит, мой меч — твоя голова с плеч». — «Говорил я тебе: не бери пера, горе узнаешь. Но не горюй, это не беда, беда впереди, иди к царю и проси у него, чтобы к завтрему сто кулей белоярой пшеницы по полю было разбросано».

Так и сделал стрелец, пошел он к царю, и по царскому указу по полю разбросали сто кулей белоярой пшеницы. Вот поехал стрелец в поле, отпустил коня, а сам за куст спрятался. В полночь прилетела Жар-птица и давай зерно клевать. Тут изловчился молодец и схватил ее за хвост. Тут и конь подоспел. Связал Жар-птицу стрелец и царю отвез. Говорит ему царь: «Молодец, стрелец! Но коли ты сумел достать мне Жар-птицу, так сумей достать и царь-девицу — Василису-царевну, что на самом краю света живет, там, где красное солнышко всходит. Коли достанешь мне невесту, награжу златом-серебром, а коли нет — мой меч — твоя голова с плеч!»

Залился стрелец горючими слезами и пошел к своему богатырскому коню. «Что плачешь?» — спрашивает его конь. «Как же мне не плакать, царь повелел Василису-царевну ему в жены доставить». — «Не тужи, это не беда — беда впереди! Поди к царю и попроси припасов и напитков в дорогу и палатку с золотой маковкой». Так и сделал стрелец. Дал царь ему припасов и напитков и палатку с золотой маковкой.

Долго или коротко ехал стрелец на своем богатырском коне и приехал на край света, где красное солнышко из синего моря восходит. Смотрит стрелец: по синему морю плывет Василиса-царевна в серебряной лодочке. Поставил стрелец палатку с золотой маковкой на бережку, расставил в ней кушанья и напитки разные, сел в палатке — угощается, Василису-царевну дожидается.

Заприметила царевна золотую маковку, пристала к бережку, тут ее стрелец-молодец встречает: «Добрый день, Василиса-царевна! Милости просим откушать, заморских вин испробовать!»

Вошла Василиса-царевна в палатку; начали они есть-пить, веселиться. Выпила царевна заморского вина, опьянела и крепким сном заснула. Тут и конь богатырский подоспел. Свернул стрелец-молодец палатку и быстренько в обратный путь с сонной царевной пустился.

Приезжает он к царю и вручает ему царевну. Тот сильно обрадовался, наградил стрельца златом, серебром, как и было обещано.

Меж тем царевна проснулась в царских покоях, стала плакать, тосковать по синему морю. Царь ее и так и этак уговаривает замуж за него выйти, а она все отнекивается. Вот говорит она царю: «Тот, кто меня сюда привез, пусть поедет на сине море и привезет мое подвенечное платье, что посреди моря под большим камнем лежит».