Александр Попов - Русский Берлин Страница 8

После трагической гибели Коцебу все его семейство перебралось в Россию. У него было 12 детей. Большинство из них обрели в России новую родину, многие добились заметных успехов. Отто Коцебу совершил вместе с Крузенштерном первое в России кругосветное путешествие и сам впоследствии стал известным мореплавателем; художник Александр Коцебу писал батальные картины, полное собрание его работ хранится в Эрмитаже (среди лучших работ Коцебу — картина «Русские в Берлине»); Павел Коцебу, русский генерал, участник Крымской войны, проявил себя как доблестный и храбрый воин.

ПРАЗДНИЧНОЕ ДЕЙСТВО «ЛАЛЛА РУК»

Преподавателем русского языка великой княгини Александры Федоровны (дочь прусского короля Фридриха Вильгельма III, в девичестве принцесса Шарлотта) был поэт Василий Андреевич Жуковский. Зимой 1821 г. он был причислен к ее свите во время предпринятого великокняжеской четой путешествия на воды в Германию. Берлин — родной город супруги будущего русского царя Николая I — стал первой большой остановкой в поездке.

Жуковский ехал в Берлин первый, но не строил особых планов относительно пребывания в прусской столице. «Еду прямо в Берлин, — писал он, — где пробуду до начала марта. Это не лучшая часть моего вояжа: буду видеть прусский двор — тут нет поэзии, но буду видеть Шиллеровы и Гетевы трагедии, буду слушать лучшую музыку — это поэзия». Но вышло так, что именно благодаря прусскому двору русский поэт стал свидетелем и участником событий, которые впоследствии составили одно из главных впечатлений его жизни. Прибытие дочери и ее супруга, будущего русского царя Николая I, в Берлин король распорядился отметить великолепными празднествами. Главным стало театрализованное действо «Лалла Рук», поставленное по мотивам одноименной «восточной» повести Томаса Мура, ставшей тогда широко известной в Германии и Франции.

В повести рассказывается о романтическом путешествии индийской принцессы Лаллы Рук к своему жениху, бухарскому принцу Алирису, в Кашмир, где они должны были обручиться и отпраздновать свадьбу.

Сценарий театрализованного действа был написан так, что в образах восточных жениха и невесты легко угадывались черты Александры Федоровны и ее супруга, а также обстоятельства путешествия немецкой невесты русского великого князя из Берлина в Петербург, которое она проделала перед свадьбой.

В основу режиссерской идеи лег принцип чередования живых картин, в которых были представлены эпизоды четырех поэм, входивших в «повесть». Перемена картин отражала этапы пути, проделанного свадебным поездом принцессы. В последнем эпизоде на празднично убранной ладье невеста вместе со свитой переправлялась через реку к дворцу принца. Тот выходит навстречу, и Лалла Рук узнает в нем поэта, который сопровождал ее во время всего пути, развлекая прекрасными стихами и песнями. Надо ли сомневаться в том, что главные роли исполнили Александра Федоровна и ее супруг? Русской княгине тогда было 23 года, она выглядела потрясающе красиво и в жизни, и в роли индийской принцессы.

Других героев представления изображали члены королевского дома и часть русской свиты. В спектакле было более 120 действующих лиц. Общее руководство подготовкой действа осуществлял директор Берлинского королевского театра граф Карл фон Брюль; декорациями, костюмами и сценическими планами занимался художник-архитектор Карл Шинкель; музыку написал придворный композитор Гаспаро-Луиджи Спонтини.

Праздник состоялся 27 января 1821 г. в Королевском дворце, где большой зал и ряд комнат были превращены в сценические площадки. Антракты между действиями заполнялись танцами.

Жуковский был в восторге от зрелища.

«Несравненный праздник… — писал он в своем дневнике, — всему давала очарование великая княгиня; ее пронесли на паланкине в процессии — она точно провеяла надо мною, как Гений, как сон; этот костюм, эта корона, которые только прибавляли какой-то блеск, какое-то преображение к ежедневному, знакомому; эта толпа, которая глядела на одну; этот блеск и эта пышность для одной; торжественный и вместе меланхолический марш; потом пение голосов прекрасных и картины, которые появлялись и пропадали, как привидения, живо трогали, еще живее в отношении к одному, главному, наконец, опять этот марш — с которым все пошло назад, и то же милое прелестное лицо появилось на высоте и пропало вдали — все это вместе имело что-то магическое!»

БЕРЛИНСКИЕ УНИВЕРСИТЕТЫ

Заложенная Петром I традиция направления за границу на учебу подданных России получила продолжение в XIX в. В Берлин русские ехали учиться как по направлению правительства, так и частным спсобом, опираясь на свои средства. Для многих из них Берлин стал не только «учебной аудиторией», но и школой жизни.

Довольно большая группа студентов — кандидатов правоведения была направлена российским правительством в недавно основанный Берлинский университет (ныне Университет имени Гумбольдта) для изучения юриспруденции в 1829 г. В российском отделе университетского архива (Русской библиотеке) сохранились журналы учета, куда вносились сведения о русских студентах, учившихся в университете. Когда в 1933 г. нацисты сжигали на площади перед университетом книги неугодных им авторов, о Русской библиотеке забыли.

Поездка была организована с высочайшего соизволения Николая I по инициативе Михаила Михайловича Сперанского (1772–1839), выдающегося государственного деятеля времен Александра I и Николая I, крупного реформатора и законотворца, составителя «Полного собрания законов Российской империи» в 45 томах, награжденного за это Андреевской звездой. Сознавая недостаток в России квалифицированных юристов, Сперанский основал «Высшую школу правоведения», в которую по «дарованию, поведению и успехам» в российских учебных заведениях отбирались наиболее способные студенты. Отправляя студентов в Берлин, Сперанский постарался, чтобы там для них были обеспечены хорошие условия для жизни и учебы. Научными руководителями русской группы выступили основоположник «исторической школы права», известный ученый Фридрих Карл фон Савиньи и ректор Берлинского университета Кленц. Занятия проводились по специальной программе, разработанной в России с упором на самые важные для нее проблемы правоведения. Во главу угла ставилось изучение римского права, которое, по мнению российских властей, могло наилучшим образом способствовать успокоению в умах мечтавших о реформах западников, одновременно препятствуя распространению «в русской общественной мысли праворадикальных течений, черпавших вдохновение в славянофильской традиции».

В Берлин были направлены 12 человек. Среди них Д. Мейер, П. Редкин, Н. Крылов С. Орнатовский, А. Пошехонов, С. Богородский, В. Знаменский, К. Неволин и А. Благовещенский, в будущем известные деятели российской юриспруденции.

Курс обучения был рассчитан на три года. Вернувшись в Россию, «берлинцы» получили назначения в российские университеты в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве и Харькове. Так за относительно короткий срок был образован скрепленный корпоративным духом костяк нового корпуса русской профессуры, обеспечивавший единый проблемный подход в российском правоведении.

Многие студенты, однако, привезли из-за границы «не столько прочные знания по римскому праву, сколько багаж тех самых философских идей, противовесом которым по идее должна была стать их солидная романистическая подготовка»[3]. Правительство восприняло это крайне негативно. «Наши студенты, — писал консервативный «Русский вестник», — недостаточно обращали внимание на римское право и не довольно оценили его значение в области юриспруденции». Русским действительно во многом претило кумиротворение, которое отличало немецких профессоров в отношении правоведческого наследства Римской империи. «Эти господа налегают более на римское право, — писал домой один из студентов. — Оно для них вещь, а остальное все — гиль (чушь, нелепость в старом русском литературном языке. — Авт.). Они хотели бы, чтобы мы знали оное так же, как это нужно у них. Нам же хочется образования более общего во всех отраслях правоведения и политики, а потом и в истории, и в философии, поскольку это взаимно связано».

Желание глубоко внедрить постулаты римского права в отечественную юриспруденцию российским правительством, однако, оставлено не было. Спустя несколько десятков лет, после отмены крепостничества, новые экономические отношения, снижение в них роли государства и увеличение роли частного капитала потребовали новых подходов в правотворчестве. И российское правительство, с учетом опыта Сперанского, предпринимает вторую попытку создания в Берлине курсов для подготовки русских юристов за границей. При Берлинском университете в 1887 г. создается Русский институт римского права, просуществовавший почти десять лет. В Германии его называли «Русским семинаром», в России — «Временными курсами» и «Берлинской семинарией». Как и институт Сперанского, он финансировался из российской казны. Занятия вели корифеи немецкого правоведения Г. Дернбург, А. Пернис, Э. Экк… В числе выпускников Русского института мы видим таких выдающихся деятелей российской научной юриспруденции, как И. А. Покровский, Л. И. Петражицкий, П. Э. Соколовский, А. М. Гуляев, А. С. Кривцов, М. Я. Пергамент, В. Юшкевич, В. фон Зеелер…