Ирина Галинская - Наследие Михаила Булгакова в современных толкованиях Страница 8

Рустам Рахматуллин, называя роман «Мастер и Маргарита» «злорадной книгой, то есть книгой сорадования злу» и «противоевангелием», приходит (в отличие от автора этих строк) к выводу, что булгаковский Ершалаим является зеркальным подобием Москвы (6, с. 3). «В череде зеркальных подобий Москвы и Ершалаима у Булгакова текстуально выявлено подобие между Пашковым домом и „бывшим дворцом царя Ирода Великого“, в котором писатель поселяет Понтия Пилата» (6, с. 3). Р. Рахматуллин считает, что оба здания, в Москве и в Ершалаиме, являются «параллельным чертежным переносом». Что касается Храма и Храмовой горы в Ершалаиме, то это не что иное как Кремль и Успенский собор в нем, согласно Р.Рахматуллину. В подтверждение своей гипотезы автор приводит таксонометрию[84] Иерусалима, как он считает, якобы относящуюся ко времени Христа.

1. Кончаковский А., Малаков Д. Киев Михаила Булгакова. — Киев, 1990. — 283 с.

2. Мягков Б. Булгаковская Москва. — М., 1991. — 222 с.

3. Паршин Л. Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова. — М., 1991. — 207 с.

4. Петровский М. Мастер и Город: Киевские контексты Михаила Булгакова. — Киев, 2001. — 368 с.

5. Радзишевский В. Гром не грянет — музей не откроется. Булгаковский ковчег на киевском приколе // Лит. газета. — М., 2001. — 23–29 мая. — С. 9.

6. Рахматуллин Р. Небо над Москвой: Второй Иерусалим Михаила Булгакова // Ex. libris Н.Г. — М., 2001. — С 3.

Литературные источники черновых вариантов «древних» глав «Мастера и Маргариты»

Цель настоящей статьи — наглядно показать, каким образом М.А. Булгаков с самого начала работы над своим «романом о дьяволе» (так он тогда называл роман «Мастер и Маргарита») использовал в «древних» главах материалы Евангелий, книг Ф.В. Фаррара и Э. Ренана, а также — Библейскую энциклопедию архимандрита Никифора и «Иудейскую войну» Иосифа Флавия.

Здесь, видимо, следует назвать имена двух отечественных булгаковедов, которые полагают, что Иисус Христос и булгаковский Иешуа — фигуры прямо противоположные. Это писатель Камил Икрамов и священник Михаил Ардов. Причем если первый полагал, что Иешуа концептуально противостоит Христу, то второй убежден. что слово и буква Евангелий в романе «Мастер и Маргарита» грубо искажаются.(Подробнее см. об этом далее в нашем материале «Древние главы „Мастера и Маргариты“ в восприятии булгаковедов»).

Опубликование в 1992 г. заведующим сектором отдела рукописей Российской Государственной Библиотеки В. Лосевым черновых редакций романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» под названием «Великий канцлер» (1) ввело в научный оборот часть рукописного наследия писателя и позволило исследовать те литературные источники «романа в романе» об Иешуа и Пилате, которыми писатель пользовался в 1928–1929 гг., в 1932–1934 гг., в 1934–1936 гг., и в 1937–1938 гг., то и дело возвращаясь к работе над своим «романом о дьяволе».

Черновики 1928–1929 гг. включают рассказ о суде Пилата над Иешуа и о распятии (1, с. 216–234). Поскольку Иешуа у Булгакова охотно отвечает на вопросы, задаваемые Пилатом, а согласно трем Евангелиям Христос на допросе у Пилата произнес только два слова: «Ты говоришь», Булгаков при описании данного сюжета, считает В. Лосев, взял за основу Евангелие от Иоанна, где Иисус Христос охотно отвечает на вопросы Пилата. И далее В. Лосев пишет, что Булгаков трактовал Евангелие от Иоанна вольно, «сообразуясь со своими творческими идеями» (1, с. 517). Кроме этого заведующий сектором рукописей сообщает, что в черновых материалах романа «Мастер и Маргарита» сохранилась короткая выписка Булгакова: «Назарет. Этот городок есть Эн-Назира, Назарет…(Фаррар, с. 80)» (1, с. 480). Эти слова в издании труда Ф.В. Фаррара, которым мы пользовались, находятся на другой странице, а далее по тексту следует: «Этот городок… где Сын Божий, Спаситель мира, провел почти тридцать лет своей земной жизни» (10, с. 30).

Черновики 1928–1929 гг., по свидетельству В. Лосева, сохранились лишь во фрагментах. Лист текста второй главы с ее названием вырезан ножницами, отчего эту главу публикатор предлагает условно называть «Евангелием от Воланда». Текст начинается с вопроса Пилата, заданного «по-римски» (выражение «по-римски» имеется в Евангелиях, например, в Евангелии от Иоанна, гл. 19, стих 20), хотел ли Иешуа в Ершалаиме царствовать. Иешуа в черновой рукописи Булгакова также отвечает прокуратору «по-римски» (1, с. 216). В книге доктора богословия, архидиакона и каноника Вестминстерского и ординарного капеллана королевы Английской Ф.В. Фаррара «Жизнь Иисуса Христа», шестое издание которой в переводе с английского А.П. Лопухина вышло в Санкт-Петербурге в 1898 г., находим детальные сведения о том, какие языки знал Иисус Христос. Фаррар считал, что это были языки арамейский, греческий и сирийский. Что касается латинского языка, то Фаррар замечает, что знакомство Спасителя с латынью «гораздо более сомнительно, хотя и не невозможно» (10, с. 52). Видимо, поэтому Булгаков и пишет о говорящем «по-римски» Иешуа: «Слова он знал плохо» (1, с. 216). Далее Иешуа у Булгакова (в полном соответствии с мнением Фаррара) бегло говорит по-гречески, причем положительно отвечает на вопрос, читал ли он греческие книги. В окончательном же тексте романа Иешуа и Пилат говорят, главным образом, на латинском языке, т. е. Булгаков в этом случае опирается на тексты Евангелий.

Пилат спрашивает Иешуа, что именно тот сказал «про царство на базаре» (1, с. 217). Иешуа отвечает, что он говорил про царство истины. Слова Пилата «Что есть истина?», как известно, приведены только в Евангелии от Иоанна (гл.18, стих 38). В книге Фаррара этот эпизод снабжен следующим комментарием: «Пилат видел в стоявшем перед ним узнике невинного, одаренного высокой душой мечтателя, и больше ничего» (10, с. 525). Таким же предстает Иешуа в мыслях Пилата в первой булгаковской черновой рукописи.

Тот факт, что в «древних» главах романа «Мастер и Маргарита» автор описывает Иешуа как идеализированного человека и отдает в связи с этим предпочтение Евангелию от Иоанна, восходит, на наш взгляд, к книге Эрнеста Ренана «Жизнь Иисуса» (9). Изображая Христа не божеством, а идеализированным человеком, Э. Ренан объясняет свой подход тем, что он «часто пользовался при составлении жизнеописания Иисуса четвертым Евангелием» (9, с. 331). В «Жизни Иисуса» имеется «Прибавление», которое Э.Ренан так и назвал: «О том, как следует пользоваться четвертым Евангелием при составлении жизнеописания Иисуса» (9, с. 294). На наш взгляд, Булгаков, начиная работу над своим знаменитым романом, воспользовался, по всей вероятности, советами, данными Ренаном в его «Прибавлении».

Э.Ренан считал, что последние дни Иисуса, несомненно, имеют исторический характер, отчего и отдавал предпочтение при их описании четвертому Евангелию, ибо в нем, по его словам, «поражает именно жизненность, реальность образов» (9, с. 319). Так, пишет он, разговор Пилата с Иисусом составлен «по предположениям, но с довольно точным знанием взаимных отношений обоих лиц» (9, с. 321). Словом, Евангелие от Иоанна, по мнению Э. Ренана, «в отношении правдоподобия заслуживает предпочтения перед повествованием синоптиков» (9, с. 328).

Образ Левия Матвея у Булгакова также в какой-то степени восходит к книге Э. Ренана «Жизнь Иисуса». Во введении, в котором говорится главным образом, об оригинальных документах истории происхождения христианства, Ренан рассказывает, что сборник сентенций евангелиста Матфея — Logia — написан автором на семитическом диалекте еврейского языка. Сочинение Матфея, по мнению Э. Ренана, представляет собой именно изречения Иисуса, которые занимают большую часть первого Евангелия.

В черновой рукописи 1932–1934 гг. Булгаков уже, в отличие от рукописи 1928–1929 гг., рассказывает, будто Левий Матвей пишет на своей таблице то, чего Иешуа вовсе не говорил. Иешуа просит Левия Матвея сжечь эту таблицу, но тот вырвал ее у него «из рук и убежал» (1, с. 113). Этот эпизод сохранился в окончательном тексте романа, только тут уже Левий Матвей пишет на «козлином пергаменте», а не на «таблице» (2, с. 27–28). Эпизод восходит, по всей вероятности, к убежденности Э. Ренана в том, что «ни одно из изречений, передаваемых Матфеем, не может считаться буквальным» (9, с. 49), хотя Logia Матфея это «подлинные записи живых и непосредственных воспоминаний об учении Иисуса» (9, с. 43).

Что касается булгаковского рассказа о том, как Левий Матвей вел себя во время крестной казни Иешуа, то ни у Фаррара, ни у Ренана аналогичных описаний нет, но Ренан пишет: «Можно с уверенностью утверждать, что верные друзья из Галилеи, последовавшие за Иисусом в Иерусалим и продолжавшие здесь служить ему, не покидали его» (9, с. 273). Правда, имени Левия Матфея он при этом не называет, но ссылается на первое Евангелие, автор которого, перечисляя женщин, стоявших вдали и смотревших на казнь Иисуса, тем самым подразумевает, что и он сам также находился там (Мат. гл. 27, стихи 56–57).