Сергей Сакадынский - Демагоги, пастухи и герои Страница 8

Г. Джонс, занимавшийся исследованием верований в Корее, пишет: « Духи занимают все небо и каждую пядь земли. Они подстерегают человека на дорогах, среди деревьев, в горах, в долинах, в речках и ручьях. Они неустанно следят за ним днем и ночью… Даже в собственном доме человек не находит убежища от духов: они и здесь повсюду, они засели в штукатурке стен, повисли на балках, прилепились к перегородкам!»

Сродни этому японский синтоизм – всё, происходящее в мире, обусловлено не судьбой или законами бытия, а индивидуальной волей отдельных ками – духов, населяющих окружающую природу.

Мир иррационален, наполнен таинственными знаками, символами, голосами, пугающе непонятен и при этом как бы наделён мистическими чертами надприродного сверхсущества. Человек в этом мире не венец творения, а всего лишь часть космоса, ничуть не более выдающаяся, чем все другие представители животного и даже растительного мира. Облик человека – лишь оболочка, которую можно сменить: отсюда рассказы о людях, превращающихся в медведя, рыбу, оленя, птицу, морского зверя или ведущих свое происхождение от них.

Одухотворённый мир порождает разного рода страхи, перерастающие в фобии. Боязнь темноты – это не страх перед затаившимся в ней хищником, водобоязнь – это не страх утонуть. Страх смерти вовсе не инстинктивная животная боязнь умереть, проистекающая из примитивного инстинкта самосохранения. Страх смерти, вообще страх отличает человека от животных. Заяц, убегая от волка, не боится смерти – его гонят инстинкты, подсказывая, что если волк его всё-таки догонит, случится нечто нехорошее. Животные не осознают смерть как таковую. Они не хоронят своих мёртвых, не совершают погребальных обрядов, вообще они не задумываются о смерти – думать о смерти, будучи живым, присуще исключительно человеку.

Человеческие страхи – это, прежде всего, страхи перед неизвестным, боязнь увидеть что-то настолько ужасное, что от одной мысли об этом кровь стынет в жилах. Страх встречи с запредельным миром – вот истинная причина душевного смятения любого человеческого существа.

Все, что нас окружает – леса, поля, горы, реки, озера, отдельные деревья и даже камни, – населено духами, способными помочь человеку, если их об этом попросить, совершив соответствующий обряд. И они же могут навредить, если о них забывают, если случайно или намеренно оскорбляют их.

Мир познаётся путём общения с духами. Магия при этом выступает посредником между человеком и инфернальным миром. Магический опыт имеет две стороны: «вслушивание» в вызовы потустороннего мира и «отвечание» на них. При этом, если знамение есть послание «оттуда», то магический акт – ответное отправление; и наоборот – магическое действо, в частности жертвование, может быть обращением к запредельному с целью получения некоего блага взамен, тогда знамение – это ответ извне, нуждающийся в толковании.

Наиболее восприимчивы к голосам извне те, кто испытывает потребность творить, воплощая в реальном мире то, что приходит из области ирреального в виде символов и образов. Первоначально, надо полагать, общение с запредельным было свойственно всякому, не являясь исключительным даром некой группы избранных, однако обыденное сознание, сфокусированное на повседневных проблемах, не может концентрироваться на соприкосновении с космосом. Окружающий мир диктует свои условия, и большая часть людей в конечном счёте утрачивает связь с сакральным. Причастность к запредельному начинает рассматриваться с течением времени как ненормальность; с ней борются – сначала с помощью религии («охота на ведьм»), а потом и посредством сумасшедших домов.

Мудрость говорит: прислушайся к голосу сердца своего; глупость речёт: пусть разум твой ведёт тебя. Эти два разнонаправленных пути – проклятие человечества, порождающее внутреннюю борьбу противоречивых устремлений и разнородных мотивов. Первому свойственна излишняя эмоциональность, преобладание духовно– чувственного начала, действие по наитию; второму – рационалистическое осмысление принятия решений, превосходство здравого смысла над иррациональными порывами.

Однако первоначальный человеческий опыт – источник первых знаний о мире – родился не из абстрактных логических рассуждений, а, скорее, возник путём чувственного восприятия. Чувствовать важнее, чем понимать. Воображение важнее, чем знание.

Nihil est in intellectu, quod non prius fuerit in sensu – нет ничего в интеллекте, чего раньше не было бы в ощущениях, основной тезис сенсуализма. Вы можете сколько угодно твердить ребёнку, что нельзя прикасаться к огню, потому что это чревато негативными последствиями – он вам всё равно не поверит, до тех пор, пока сам не испытает этого на собственной шкуре.

Разум по своей сути вторичен, он лишь перерабатывает имеющуюся информацию, делает заключения и расставляет приоритеты, шаблонизируя и упрощая действительность.

Разум практичен. Если чувственному мировосприятию более свойственна вера и проистекающий из неё фанатизм, то интеллекту присуща меркантильность взглядов и суждений, зацикленость на материальных проблемах повседневности и неприятие всего того, что лежит в иррациональном поле. Уход от одухотворённости и мистического мировосприятия порождает подлинный переворот в сознании. Теперь несоответствие общепринятым разумным нормам воспринимается как маргинальность, нежелание мыслить рационалистически – как психическое отклонение, а способность общаться с запредельными силами – как божественный дар.

Как уже говорилось, первоначально магический ритуал не являлся чем-либо непостижимым, недоступным для большинства членов общины – наоборот, всякий мог общаться с духами по мере потребности. В этом смысле первобытное равенство отражалось в фактическом отсутствии касты избранных, посвящённых в тайны сакрального – прикоснуться к запредельному мог, в сущности, каждый. Магические обряды аборигенов Австралии и прочих туземных племён, чей уровень развития не продвинулся дальше неолита, более коллективны, чем индивидуальны.

Собственно говоря, подобное духовное единство общины пытались возродить различные протестантские направления в христианстве в противовес рафинированной церковной иерархии, достигшей высшей степени кристаллизации в период позднего Средневековья.

С другой стороны, узурпация функций отправления культа обособленной группой жрецов, свойственная зрелому обществу, является продуктом возвышения элитарных групп и совершенно не соответствует духу первобытного коллективизма.

Хотя общение с духами и является всеобщим достоянием, общество, всё более озабоченное проблемами выживания, которые становятся всё острее по мере роста населения, нуждается в посреднике между человеком и инфернальным миром. Некоторые члены общины вероятно более восприимчивы к сигналам извне, чем их менее одухотворённые собратья. На фоне всеобщего внутреннего однообразия они должны были выделяться – своей необычностью, экстатичностью поведения, склонностью к впадению в особые изменённые состояния, недоступные большинству. Исключительность этих людей делает их особенными в глазах общины. Так появляется новый тип человеческой сущности, известный сегодня большинству под названием шаман.

Говорящие с духами. Советское религиоведение, опиравшееся на марксистскую теорию последовательности этапов развития религиозных взглядов, так и не смогло втиснуть в прокрустово ложе «единственно верного учения» шаманизм [9]. Причина тому то, что по своей сути шаманство вообще не является разновидностью религиозного учения – оно даже не предшественник религии, а, скорее, её предпосылка, мистическая первооснова. Шаманизм по праву является прародителем любой ныне существующей религии. Кроме того, любой современный религиозный обряд в той или иной степени уходит своими корнями в техники древних шаманов.

Между религией и шаманизмом есть существенное различие. Человек религиозный говорит: «Верую!» Человек «шаманствующий» – совсем иное: «Знаю!» Как пишет исследователь шаманизма англичанин Кеннет Медоуз: «…понятие истины у религиозного человека основано на вере в слова… Понятие истины у шамана основано на личном опыте. К примеру, религиозный человек верит в существование царств за пределами физического бытия… Шаман же знает об их существовании, поскольку сам воспринимал их в измененном состоянии сознания и общался с населяющими эти царства духами. В шаманизме вы просто делаете что-то, чтобы узнать; знание приходит через действие. Не нужно принимать систему убеждений, прежде чем двигаться дальше; не нужно связывать себя догмами и символами веры; не нужно изучать и почитать священные писания; не нужно подчиняться жесткой иерархии; не нужно приносить клятв и обетов». Шаман, как ребенок, открыт знаниям – всем без исключения, и вот почему адепты называют шаманов «универсальными гениями».