Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков Страница 8

Уже к концу прошлого столетия на Западе происходит раскол двух типов понимания любви: Эроса и агапэ или, иными словами, философского и религиозного понимания любви. Это расхождение намечается уже у Кьеркегора, у которого эстетический эротизм и религиозная любовь противостоят друг другу как две различные ступени существования личности. В последующем этот распад усугубляется, причем философский Эрос все больше подменяется теорией сексуальности, а понятие «любовь» заменяется термином «секс». В конце концов, психоанализ Фрейда становится доминирующей формой интерпретации феномена любви или, точнее, сексуальности. Что касается религиозного аспекта любви, то он, освободившись от философских интерпретаций, становится предметом специальных теологических исследований, связанных с христианской моралью.

С самого своего возникновения философия любви в России заявила о себе как оригинальной и самостоятельной школе. Ее особенностью было стремление объединить в единое целое и философский, и религиозный, и психологический, и эстетический аспект любви. В этом смысле русский Эрос в большей мере прямой наследник неоплатонической философии Ренессанса, чем европейского позитивизма. Не случайно русские мыслители ведут острую полемику по вопросам философии любви с виднейшими философами Запада, в первую очередь с А. Шопенгауэром, Н. Гартманом, З. Фрейдом.

Характерно, что теория психоанализа не получила широко распространения в России. Чаще всего с Фрейдом полемизировали, показывали ограниченность его теории сексуальности. Не случайно, фрейдизм не стал основой ни для одного сколько-нибудь значительных явлений в области литературы или искусства. Поэтому нельзя согласится с общей концепцией книги М. Эткинда «Эрос неведомого», в которой явно переоценивается влияние фрейдизма на русскую философскую мысль и культуру в целом.

Так или иначе, но в начале ХХ века русская философия создала свое оригинальное понимание феномена любви. Для нее было характерно признание сложности и многомерности этого феномена, синкретизм, соединение различных аспектов исследования. Философия любви оказывалась одновременно и этикой, и эстетикой, и психологией, и теологией. Этот синкретизм – одна из характерных особенностей философии любви в России, так, как она сложилась в эпоху Серебряного века.

Нетрудно заметить, развитие теории любви в России шло по двум главным направлениям, которые, правда, постоянно пересекались. Первое, начатое Владимиром Соловьевым, – философско-платоническое, связанное с возрождением и переосмыслением идей платоновского Эроса и попытками их синтеза с современными философскими теориями. По этому пути пошли в последующем и другие – Н. Бердяев, Л. Карсавин, З. Гиппиус, Б. Вышеславцев и другие.

Другое направление – богословское. В противоположность античному Эросу оно возрождало средневековое представление о любви как caritas – сострадании, милости, жалости. С этим направлением связаны прежде всего работы П. Флоренского, С. Булгакова, Н. Лосского, И. Ильина.

Первое направление обосновывало концепцию индивидуальной любви – Эроса, идеи воссоздания с помощью любви целостности человеческой личности, преодоления эгоизма, нравственного возрождения человека на почве гармонизации духовного и телесного начала. Оно признавало половую любовь и пыталось одухотворить вопросы пола.

Пионером в этой области был известный русский философ Владимир Соловьев. Основу его философии составляло учение о «всеединстве», то есть представление об универсальном единстве бытия. «Всеединство» проявляется буквально во всем, в частности в единстве божественного и человеческого начала, которое достигается самим человеком благодаря нравственной свободе и способностью к самосовершенствованию. Это учение, развитое Соловьевым в его «Чтениях о богочеловечестве», вплотную подводило его к идее о творческом значении Эроса, которую он развил позднее в работе «Смысл любви» (1892).

В этой работе Соловьев дает подробный критический анализ популярных в то время на Западе иррационалистических концепций, развиваемых А. Шопенгауэром и Н. Гартманом. Он опровергает представление о том, что любовь – это хитрость природы или мировой воли, которая с помощью мощного полового инстинкта обманывает человека, делает его слепым орудием размножения и полового отбора. Считая это представление несостоятельным, Соловьев указывает на то, что нет никакого соответствия между силой любовной страсти и качеством потомства. Напротив, опыт показывает, что чем сильнее страсть, тем чаще она бывает неразделенной, тем чаще она приводит скорее к трагедии, чем к порождению гениального потомства. Представление о том, что любовь является только средством продолжения рода, сводит ее к простому животному инстинкту.

Однако, по мнению Соловьева, человеческая любовь носит исключительно индивидуальный характер. Если у животного главное – родовая жизнь, то у человека индивидуальное начало торжествует над родовым, в реальной жизни всякая личность есть средоточие эгоизма, каждый человек смотрит на себя как на центр мира и относится к окружающим, исходя только из своих личных потребностей и интересов.

Единственная сила, которая в состоянии обуздать врожденный эгоизм, не упраздняя индивидуальности, а, наоборот, утверждая и поднимая ее, это – любовь. Поэтому смысл человеческой любви – это оправдание и спасение индивидуальности через жертву эгоизма. Это происходит потому, что посредством любви мы утверждаем безусловное значение другой индивидуальности. Любовь – это полное изживание эгоизма, «перенос нашего интереса из себя в другое». В этом заключается огромная нравственная сила любви, упраздняющая эгоизм и возрождающая личность в новом духовном качестве.

Главной силой, способной устранить эгоизм, является, по мнению Соловьева, именно половая любовь, потому что только она сохраняет равенство между любящим и любимым. Все остальные типы любви, так или иначе, основываются на известном неравенстве между любящим и объектом его любви. В так называемой мистической любви индивидуальность поглощается абсолютным. Здесь предмет любви есть, но индивидуальность растворяется и сводится к нулю. В любви к родине или к человечеству также существует огромная несоизмеримость любящего с любимым. Пожертвовать свою жизнь народу или человечеству можно, но проявить или осуществить при этом свою индивидуальность на основе такой любви невозможно. Что касается родительской или материнской любви, то в ней содержится слишком много неизжитого эгоизма, связанного с естественной заботой о потомстве. И здесь так же нет равенства между любящим и любимым, потому что они представляют собой разные поколения, у которых и цели и задачи различные.

Только половая любовь осуществляет огромной важности нравственную функцию – приводит к единству женское и мужское начало, восстанавливает целостность человеческой личности, создает идеальную, абсолютную индивидуальность.

Признавая важность половой любви, Соловьев говорит о необходимости просветления и одухотворения плоти, изживания различных половых отклонений и извращений. Физическая сторона в любви важна, но она не является главной целью. Истинная любовь бывает и без физического соединения, да и физическая близость бывает без любви. Иными словами, если физиология становится целью, она губит любовь.

Соловьев многие идеи своей теории любви заимствует