Не надейтесь избавиться от книг! - Каррьер Жан-Клод Страница 9

Пророкам, как настоящим, так и мнимым, всегда свойственно ошибаться. Не помню, кто сказал: «Если будущее — это будущее, оно всегда неожиданно». Великое свойство будущего — постоянно удивлять. Меня всегда поражал тот факт, что в золотой век фантастики, продолжавшийся с начала XX века до конца 50-х годов, ни один автор не предугадал появление пластмассы, которая заняла такое значительное место в нашей жизни. Мы все время проецируем себя в воображаемый мир или в будущее исходя из того, что нам известно. Но будущее не берет начало в том, что известно. Я мог бы привести тысячу примеров. Когда в 60-е годы я вместе с Бунюэлем отправлялся работать над сценарием в Мексику, в очень удаленные места, я брал с собой портативную пишущую машинку с черной и красной лентой. Если, к несчастью, лента рвалась, то у меня не было никакой возможности купить взамен другую в соседнем городке Ситакуаро. Представляю, как было бы удобно, если бы у нас тогда был компьютер! Но вряд ли мы тогда могли предвидеть его появление.

Ж.-Ф. де Т.: Дань почтения, которую мы отдаем здесь книге, — это просто стремление показать, что современные технологии отнюдь не отняли у нее ее достоинств. Впрочем, нам, возможно, стоит в некоторых случаях не придавать абсолютного значения прогрессу, который эти технологии представляет. Я, в частности, имею в виду тот пример, который дали вы, Жан-Клод, когда Ретиф де ла Бретон на рассвете печатал то, чему он был свидетелем ночью.

Ж.-К. К.: Это несомненный подвиг. Знаменитый бразильский коллекционер Жозе Миндлин [50]показал мне издание «Отверженных», напечатанное в Рио на португальском языке в 1862 году, то есть в тот же год, что и французское издание. Всего два месяца спустя после публикации в Париже! Пока Гюго писал, его издатель, Этцель [51], по главам пересылал книгу иностранным издателям. Иными словами, публикация произведений осуществлялась по той же схеме, что и распространение нынешних бестселлеров, которые одновременно выходят сразу во множестве стран и на множестве языков. Иногда бывает полезно не придавать абсолютного значения нашим так называемым техническим достижениям. В случае с Виктором Гюго все происходило даже быстрее, чем в наше время.

У. Э.: Пример в том же духе: Алессандро Мандзони [52]опубликовал «Обрученных» в 1827 году и снискал огромный успех благодаря трем десяткам пиратских изданий по всему миру, которые, однако, не принесли ему ни гроша. Вместе с издателем Редаэлли из Милана и мастером гравюры Гонином [53]из Турина он задумал сделать иллюстрированное издание и контролировать его публикацию выпуск за выпуском. Один неаполитанский издатель стал пиратски копировать их каждую неделю и потерял на этом все свои деньги. Вот вам еще один пример относительности наших технических достижений. Но можно привести еще множество примеров. В XVI веке Роберт Фладд [54]публиковал за год три-четыре книги. Он жил в Англии. А книги печатались в Амстердаме. Он получал гранки, вычитывал их, проверял гравюры и отправлял все обратно… но как ему это удавалось? Это книги по шестьсот страниц с иллюстрациями! Надо думать, почтовые службы работали тогда лучше, чем теперь! Галилей состоял в переписке с Кеплером и всеми учеными своего времени. Он немедленно узнавал о новых открытиях.

Однако не стоит ли немного смягчить это сравнение, от которого прошлое явно выигрывает. В 60-е годы (работая в издательстве) я заказал перевод книги Дерека де Солла Прайса [55]«Малая наука, большая наука». В ней при помощи статистики автор показывал, что число научных публикаций в XVII веке было таково, что хороший ученый мог постоянно быть в курсе всего, что печаталось, тогда как в наше время тому же ученому невозможно даже ознакомиться со всеми «краткими изложениями» (abstracts) статей, касающихся его области исследований. Несмотря на более эффективные средства связи, ему не хватает времени, которым располагал Роберт Фладд для реализации стольких издательских проектов…

Ж.-К. К.: Возьмите наши «флэшки» и другие устройства, позволяющие хранить и носить с собой информацию. И тут мы ничего не изобрели. В конце XVIII века аристократы брали с собой в путешествия небольшие чемоданчики, дорожные библиотеки. Тридцать-сорок томов карманного формата позволяли им не расставаться со всем тем, что приличный человек обязан был знать. Конечно, эти библиотеки не измерялись гигабайтами, но принцип был такой же.

Это наводит меня на мысль и об иной форме «краткого изложения», на сей раз более спорной. В 70-е годы я жил в Нью-Йорке в квартире, предоставленной в мое распоряжение одним кинопродюсером. В этой квартире не было книг, кроме собрания «шедевров мировой литературы in digest form» [56]. В сущности, нереальная вещь: «Война и мир» на пятидесяти страницах, Бальзак в одном томе. Я был ошарашен. Все было на месте, но в урезанном, искалеченном виде. Гигантский труд ради такой нелепой цели!

У. Э.: Краткие изложения тоже бывают разные. В 1930–1940 годы в Италии проводился необычный эксперимент под названием «La Scala d'Oro» [57]. Выпустили серию книг, распределенных по возрастам: была серия для 7–8 лет, серия для 8–9 лет и так до 14, и все это чудесно проиллюстрировали лучшие художники того времени. Все великие шедевры литературы нашли здесь свое место. Чтобы сделать их доступными для соответствующего читателя, каждая книга была пересказана для детей каким-нибудь хорошим писателем. Разумеется, эти книги были, так сказать, ad usum delphini [58]. Например, Жавер не кончал жизнь самоубийством, а лишь покидал свой пост. Только когда, уже в возрасте постарше, я прочел «Отверженных» в первоначальной версии, я наконец узнал о Жавере всю правду. Но должен сказать, что суть до меня дошла.

Ж.-К. К.: Одно отличие: те книги в кратком изложении, в квартире продюсера, предназначались для взрослых. И даже, подозреваю, были выставлены напоказ, чтобы на них смотрели, а не читали. Книги, если уж на то пошло, калечили во все времена. Переводы пьес Шекспира, сделанные в XVIII веке аббатом Делилем [59], все имеют счастливый финал, вполне пристойный и высоконравственный, как ваши «Отверженные» из серии «La Scala d'Oro». К примеру, Гамлет там не умирает. Французская публика— если не считать Вольтера, который перевел (кстати, весьма неплохо) несколько отрывков, — могла познакомиться с Шекспиром только в этой подслащенной версии. Автор, которого называли варварским и кровавым, превратился в сплошной сироп и елей.

Знаете, как Вольтер перевел «То be or not to be, that is the question»? «Arrête, il faut choisir et passer à l'instant / De la vie à la mort ou de l'être au néant» [60]. В сущности, неплохо. Возможно, название «Бытие и ничто» [61]Сартр позаимствовал из этого перевода Вольтера.

Ж.-Ф. де Т.: Жан Клод, вы упомянули первые «флэшки» — дорожные библиотеки, которые образованные люди возили с собой уже в XVIII веке. Нет ли у вас ощущения, что большинство наших изобретений есть воплощение давних мечтаний человечества?

У. Э.: Мечта о полете преследует коллективное воображаемое с незапамятных времен.