Лапландия. Карелия. Россия. - Матиас Александр Кастрен Страница 9

Дальнейший путь вниз по реке Ивало был замечате­лен величавостью окрестной природы; не успели мы поте­рять из виду бездомного нашего хозяина, как шум и гро­хот ревущих порогов поразил слух наш и не переставал раздаваться целых три дня и три ночи. Эти пороги были чрезвычайно опасны, но нам не было другого выхода, и должно было отважно бросаться в кипящие волны, угро­жающие на каждом шагу величайшей опасностью. Масса воды Ивало хотя не слишком велика, но слишком доста­точна для поглощения нашей маленькой лодки. Мы долж­ны были беспрестанно сдерживать лодку длинными шес­тами (lärlingar), иначе могла она силой порога удариться о скалы и огромные камни, нас окружающие. Весь день заняты мы были этой трудной работой, ночь же проводили около разложенного огня. Нигде не было крова головам нашим, целые восемь дней жили мы под открытым небом, постоянно терпя проливной дождь и пасмурную, холод­ную погоду.

Но возвратимся к реке и ее окрестностям. Во всей вер­хней части своего течения Ивало бежит между высокими, ужасными скалами, которые в иных местах нависли над поверхностью воды и не прерываются на пространстве не­скольких миль. Часто Бланк и я взбирались с опаснос­тью жизни на эти скалы в надежде порадовать себя нако­нец, хоть издали, видом озера Энаре. Но куда зрение ни простиралось: на север, юг, запад и восток, — везде оно встречало одни необозримые горы и скалы. Там, где между скалами погружалась более глубокая долина, туман, пла­вающий над долиной, иногда принимал вид озера, и мы несколько раз воображали, что видим желанное Энаре, но Иессио разочаровывал нас, уверяя, что не покажется нам Энаре, пока не кончится цепь скал.

За несколько миль до впадения реки Ивало в озеро Энаре суровые скалы, которые, подобно злому гению, сжи­мали бешеную, стремительную реку, начали мало-пома­лу исчезать, и вдали только виднелись их голые верши­ны. Вокруг нас явилась красивая, зеленой травой покры­тая равнина. Стремительность реки уменьшилась, обра­зовались на ней маленькие островки (holme), украшен­ные густыми купами лиственных деревьев; потом пока­зались признаки человеческого жилья: стога сена, пахот­ные земли и т.д. Мы употребили последние силы, чтобы усиленной греблей скорее достигнуть жилья, и едва пове­рили глазам своим, когда вместо жалких хижин увидели в средине Лапландии красиво построенные финские дома, окруженные зеленеющими лугами и засеянными поля­ми. Нельзя поверить, как благотворно действует такое зрелище после утомительного путешествия. Непрерывный ряд высоких, дооблачных скал, рев и кипенье водопадов смущали и каменили нам душу. Человек не может долго выносить грозную дикость природы, гибкость и воспри­имчивость чувств теряются, и впечатления грозной, ох­ватывающей вас со всех сторон природы не перерабаты­ваются в душе и только производят в ней какое-то мрач­ное онемение. Когда же природа становится спокойна, когда дикие стихии в мирном согласии отражают красо­ты создания, тогда и в сердцах людей пробуждаются све­жие радостные чувства. Достойно, однако же, замечания, что самая красивая природа является мертвым трупом, если не видно на ней человеческого следа, но малейший признак: какой-нибудь дорожный знак, сломанное весло, обгорелый костер, одним словом, малейший признак об­ладателя вселенной — и самая мрачная пустыня напол­няется жизнью, благом, красотой. Каким же земным раем показался нам Кирёби!

II. Путешествие от Кирёби до Утсъйоки

Приход Киттила во все времена был истинным местом бедности и горя. Около ста лет перед сим один живший землевладелец по имени Генрик Киро вынужден был по случаю ужасного голода оставить дом свой, поля и зем­лю и в чужих местах искать пропитание. С таким намере­нием он поселился на Ивалойоки, на месте, названном пос­ле его именем — Кирёби, где хорошие луга и богатая рыбная ловля обещали ему беззаботное существование. Сна­чала все шло благополучно, но скоро волки и медведи стали навещать уединенную его хижину, опустошили его стада, и Киро снова обеднел и, будучи не в состоянии более содер­жать при себе многочисленное семейство свое, отпустил стар­ших сыновей искать пропитание собственными трудами. Старший сын его Л а р с отправился в Норвегию и, посетив Киттилу, стал предлагать ее жителям, не хочет ли кто из них купить богато устроенную колонию в К и р ё б и, кото­рую он будто довел до самого цветущего состояния. Томае К и р о, его родственник, давно уже терпел неснос­ную бедность, которая тяготела над ним в Киттиле, и пото­му купил, не видавши, предлагаемую колонию за очень дорогую сумму. Рано весной отправился он на новое жилье: он правил сам ладьей своей вдоль по реке Ивалойоки, а жена по скалистому берегу гнала стадо. Оба вытерпели на пути неслыханные затруднения и утешали себя единствен­ной надеждой, что в прекрасной колонии беззаботно прове­дут весь остаток жизни. Но, пришедши на место, они не нашли ни избушки, где бы можно было приклонить голо­ву, и ни одного клочка земли, который бы был обработан.

Трогательно было слушать, как жена старика Томаса рассказывала эту печальную повесть, горькие слезы лились из глаз ее при одном воспоминании о том. Сам же Томас благодушно говорил: «Что прошло, то прошло! Полно, ста­руха, роптать на пути Провидения». Когда она рассказыва­ла о всех обманутых своих надеждах, Томас прибавлял: «Здесь не было дома, правда, зато был лес, из которого можно было строить дома, и не нужно было лошади, чтоб издалека привозить его. На том же месте, где теперь дом, срубил я его своими руками. Песчаный пригорок превратился в зе­леный бархатный луг, где, как ты знаешь, у меня паслись 30 коров и 60 овец». Тут жена прервала его замечанием, что все 60 овец в одну минуту были зарезаны волками. «Правда, — отвечал Томас, — но за наши труды и несчас­тья я получил медаль на шею и серебряный кубок, из кото­рого пили двое знатных господ!».

Благосостояние, до которого мало-помалу достиг Томас, привлекло в Кирёби нескольких финнов из Киттилы и Эпонтекиса. Таким образом, по нижнему течению реки Ивало со временем возникло около дюжины финских колоний. Эти-то колонии называются Кирёби.

Покорные указаниям природы, колонисты в Киро из­брали себе род жизни самый естественный во всей нашей северной Финляндии. Они преимущественно занимаются скотоводством, охотой и рыбной ловлей, земледелие же у них — второстепенное занятие и ограничивается сеянием ржи, сажанием картофеля и репы. Луга их так тщатель­но обработаны, что я не помню, где бы видел такую пре­красную траву, как в Кирёби. В конце ноября они приво­зят на оленях масло