Андрей Кофман - Америка несбывшихся чудес Страница 12

Но утверждения Мартира не стали широко известны — в отличие от писем Америго Веспуччи к Лоренцо Медичи. В одном из них, датированным 1503 г., он утверждал: «Эти страны следует назвать Новым Светом. У наших предков о них не было никакого представления, и, по мнению всех, это самое новейшее открытие… Я нашел в южных областях континент с более многочисленными племенами и более разнообразной фауной, чем в нашей Европе, Азии или Африке…» Очевидно, при содействии герцога письмо это было переведено на латынь и несколько раз переиздано. Однако суждения флорентийского исследователя приобрели широкую известность в Европе лишь после того, как немецкий ученый Мартин Вальдземюллер поместил его письма в свою работу «Введение в космографию», опубликованную в 1507 г. Вальдземюллер писал: «Теперь Старый Свет хорошо изучен, а еще один континент, четвертый, открыт Америго Веспуччи… И я не понимаю, почему бы эту часть света по праву не назвать именем ее первооткрывателя Америго — страной Америго или Америкой». А в 1515 г. немец Иоганн Шёнер создал глобус, на котором впервые в картографии дано название «Америка» (правда, по отношению только к южному материку). Северный материк впервые назвал «Америкой» Меркатор на карте мира 1538 г.; а на карте 1541 г. на изображении северного материка Нового Света он написал большие буквы АМЕ, и на южном — завершил слово: РИКА.

Заблуждение насчет Азии разъяснилось, однако «индийские чудеса» вовсе не спешили распрощаться с Новым Светом. Наоборот, когда европейцы окончательно убедились в том, что открыты два новых материка, их надежда на встречу с чудом переросла в уверенность. Эту уверенность разделяли и космографы, предрекавшие, что в Америке непременно обнаружатся все те восточные диковины, в существовании которых мало кто сомневался. «Индийские чудеса» прочно осели в Новом Свете, заняв не принадлежащее им место. Мало того, что новоявленная Америка сманила из Азии ее традиционные чудеса, она отобрала у Индии титул «страны чудес». Да, теперь Америка была во всеуслышание объявлена «страною чудес», и эту репутацию, надо признать, она убедительно подтверждала.

Чем объяснить этот парадокс?

Прежде всего особым европейским восприятием Нового Света. И если не знать особенностей такого восприятия, многое в побуждениях и действиях первопроходцев Америки может показаться до странности наивным, даже вздорным. Мы уже говорили, что земли, удаленные от христианского «центра», европеец изначально воспринимал как мир аномальный, чреватый всякого рода отклонениями от привычных форм жизни. В отношении Америки это чувство смещения нормы возрастало многократно, поскольку она лежала как бы на «обратной» стороне Земли, отделенная от Европы неизмеримой водной ширью. Атлантический океан сыграл совершенно особую роль в европейском понимании Америки.

Колумб, умерший в 1506 г., познал огромную прижизненную славу На чем же она основывалась? Ведь при жизни великого мореплавателя мало кто подозревал, будто он открыл новый континент. Вы ответите: Колумб прославился тем, что разведал западный путь в Индии. Но этот ответ будет не вполне верным. Современникам Колумба величие его деяния виделось прежде всего в том, что он первым пересек океан.

Атлантический океан издревле воспринимался как предел обитаемой земли, как граница мира. Почему? Чтобы понять это, перенесемся в древние мифические времена, когда вершил свои подвиги могучий Геракл. Десятый подвиг он совершил, доставив царю Эврисфею коров страшного великана Гериона. Тот великан о трех головах и трех туловищах жил на острове Эрифия, который находился далеко-далеко на западе, в неизведанном океане, куда люди не осмеливались плавать. По пути на Эрифию, там, где узкий пролив отделяет Европу от Африки, Геракл воздвиг две высокие скалы, подобные двум громадным столбам, и сказал: «Дальше некуда. Здесь — предел», что в переводе на латынь звучит: «Нэк плюс ультра».

Что значат эти слова и зачем понадобились каменные столбы? Геракл указал людям край обитаемой земли. Дальше на запад пути нет, дальше — безбрежный океан. Эти скалы греки назвали Геркулесовыми столбами, а пролив между ними нынче известен как Гибралтарский пролив. Долгое время Геркулесовы столбы считались западным пределом земли. Потому-то в средние века, как мы говорили, Атлантический океан именовали «морем Мрака». Европейцам той эпохи оно казалось страшным, таинственным, безбрежным. Многие считали, что далеко на западе находится край земли, где море Мрака со страшным грохотом низвергается в бездну либо океан смыкается с небом.

Турецкий картограф Пири Рейс на одной из первых карт с изображением американских земель (1513) сделал следующее примечание: «Когда Колумб предложил генуэзцам: „Дайте мне корабли, и я открою вам эти земли“, те ответили: „Ты безумец! Неужели ты думаешь, что океан на западе имеет предел?“»

Сейчас даже трудно представить, какой страх океан внушал морякам. Достаточно сказать, что Колумб с большим трудом набрал экипаж для своего заокеанского плавания. И чтобы облегчить набор экипажа, королевская чета, Изабелла и Фердинанд, 30 апреля 1492 г. подписала указ об отсрочке разбора гражданских и уголовных дел, возбужденных против тех, кто отправлялся в плавание с Колумбом. Так первыми из нанятых матросов стали преступник, приговоренный к казни за убийство, и трое его дружков, также ожидавших смерти за то, что помогли ему бежать из тюрьмы.

И вот Колумб пересек море Мрака — и в бездну не рухнул, и на небо не уплыл, а достиг неведомой земли… Он переступил предел, издревле поставленный европейцу! Он нарушил запрет Геракла, как бы перечеркнув частицу «нэк» — «не». За это героическое деяние Изабелла и Фердинанд присвоили ему почетный титул «Адмирала моря-океана» (с тех пор великого мореплавателя называли просто Адмиралом, а в документах и в литературе во избежание путаницы стали писать это слово с заглавной буквы). Поскольку экспедицию генуэзца Колумба снарядили испанские король и королева, они имели право считать это открытие достижением своего государства. Вот почему в гербе Испании по бокам державного орла появились колонны, обвитые лентою с надписью «плюс ультра». На русский язык это можно перевести приблизительно так: «За предел», или «Переступив предел». Колонны, стоящие на воде, обозначают Геркулесовы столбы, а ленты с надписью указывают на преодоление предела.

Кстати, знаете ли вы, откуда взялся знак американского доллара? При чем тут доллар? — пожмет плечами читатель. Так вот, в испанском гербе колонны стоят порознь, а на монетах, которые начали штамповать в испанских колониях в Америке, появился упрощенный знак: две вертикальные линии, как бы перечеркнутые зигзагом. Вертикальные линии — это Геркулесовы столбы, зигзаг — ленточка, знак их преодоления. Когда же североамериканцы получили независимость от Англии и стали печатать свои деньги, они заимствовали этот знак с монет, ходивших в испанских колониях, только при этом перевернули зигзаг в другую сторону, и получилась вроде бы латинская буква «S», которая на самом деле никакого отношения к этой букве не имеет. А название для своих денег они взяли у голландцев, ведь доллар — это искаженное «талер».

Итак, в начале XVI в. путешествие за океан воспринималось совсем иначе, чем теперь. Это было преодоление предела, шаг в иной, запредельный мир, расположенный на «обратной» стороне Земли, где, по мнению античных ученых, обитали антиподы — существа, противоположные человеку. Это был мир, ломающий все европейские нормы и установления. Там, за «пределом», могло происходить все, что угодно. Вот откуда стойкая уверенность европейца, что в Новом Свете он встретит те чудеса, о которых так много слышал рассказов и преданий и читал в средневековых книгах.

Но Америка не ограничится воплощением старого стереотипного набора «индийских чудес». Новый Свет являет новую реальность, — природную, географическую, социальную, историческую, о которой у европейца не было представлений, реальность, подчас превосходящую фантазии рыцарских романов; и потому первопроходцы континента нередко испытывают настоящий психологический шок при встречи с неведомым. В дневниках и посланиях Колумба громче всего звучат два лейтмотива — восторг и изумление: «И как день от ночи отличались эти деревья от растущих в нашей стороне; иными были плоды, травы, камни и все прочее»; «Воистину чудесно все сущее в этой стороне, и чудесны великие народы острова Эспаньола…»; «…никто не сможет поверить подобному, пока сам не увидит всего»[10]. Изумление нередко рождало своего рода немоту, когда пишущий о Новом Свете в безнадежности оставлял усилия передать увиденное и прибегал к фигуре умолчания. А когда немота преодолевалась, хронист начинал в мельчайших подробностях описывать реалии Нового Света, как бы каталогизируя их, и чувствовал себя при этом Адамом, дающим название вещам.