Андрей Кофман - Америка несбывшихся чудес Страница 3

Так вот, античные авторы стали не только родоначальниками главных наук, но и родоначальниками многих географических и зоологических фантазий и химер, которые впоследствии составили, так сказать, «золотой фонд» европейской мифологии. Упаси бог обвинять достопочтенных древних писателей в сознательном обмане. Нельзя сомневаться в том, что они горели желанием послужить делу истины и вполне добросовестно сообщали добытые факты, уверенные в их достоверности. А вот где и как они их добывали — остается только догадываться.

Пальма первенства в этой области, бесспорно, принадлежит четырем античным авторам — двум грекам и двум римлянам. Грек Ктесий Книдский, живший в IV в. до н.э., был придворным лекарем персидского царя Артаксеркса II и успешно совмещал профессиональные занятия с увлечением историей и географией. Видимо, царь отличался отменным здоровьем и не очень утруждал своего лекаря, коль скоро тот смог написать огромный двадцатитрехтомный труд «Персика», посвященный истории Ассирии, Мидии и Персии, а также трехтомный труд «Индика» — об Индии. И эта книга, больше похожая на сборник сказок, чем на географическое сочинение, была битком набита ошеломительными сведениями об индийских диковинах. Для греков книга Ктесия Книдского явилась первым собранием подробных сведений об Индии, и другие греческие писатели охотно на нее ссылались как на вполне авторитетный источник (книга, увы, и сохранилась лишь в отрывках у более поздних авторов). Важно подчеркнуть: именно Ктесий Книдский сложил и утвердил образ Индии — «станы чудес», державшийся в сознании европейцев и в европейской культуре вплоть до XVII в.

Многие сообщения Ктесия Книдского — в том числе и вполне фантастические — подтвердил древнегреческий географ и этнограф Мегасфен. В отличие от первого, он действительно-таки побывал в Индии, куда направился по поручению царя Селевка I во главе посольства и где прожил с 302 по 291 г. до н. э. По примеру Ктесия Мегасфен написал труд с таким же заглавием — «Индика», ставший лучшим и, пожалуй, наиболее достоверным описанием Индии в античную эпоху Он рассказал о богатом животном и растительном мире Индостана, об индийских кастах, о буддизме и создал идеализированный образ брахманов — мудрецов и праведников, обретающих счастье в простой, непритязательной жизни. Впоследствии буддийский брахман (брамин) станет излюбленным персонажем морализаторской литературы средневековья, образцом, по сути дела, христианских добродетелей. Но наряду с правдивыми сведениями Мегасфен сообщает о людях в три пяди высотой, которые воюют с журавлями и куропатками; о дикарях с вывернутыми ступнями — пятки спереди, а пальцы сзади; о безротых, об окиподах (букв.: быстроногих), умеющих бегать быстрее лошадей; об энотокетах (букв.: спящих на ушах) сушами до земли и обладающих такой силой, что вырывают деревья с корнем; о людях с собачьими ушами и одним глазом посередине лба; о всеядных амикторах (букв.: безносых) с верхней губой, нависающей над подбородком, и о прочих созданиях в том же роде.

И вот что примечательно. Великий римский географ Страбон (64/63 до н. э. — 23/24 н. э.), пожалуй, самый здравомыслящий из античных географов, эти сведения Мегасфена категорически называет «чистой фантазией». Но, несмотря на огромный авторитет римского ученого как в античности, так и в средние века, этот его приговор никто словно бы не слышит. Потому что не желает слышать. Здесь выявляется коренное свойство средневекового (да и не только) сознания: внутренняя потребность человека верить в иные, глубоко чуждые, противоположные формы жизни, необходимые, может быть, прежде всего для ощущения и утверждения нормы собственного бытия.

Греков цитировали римляне, которые, как известно, относились к эллинской науке с величайшим почтением. Сведения Ктесия Книдского и Мегасфена об Индии использовал и знаменитый римский писатель и ученый Плиний Старший (23/24-79), автор колоссального энциклопедического труда в тридцати семи книгах под названием «Естественная история». Чего в нем только нет! В первой книге Плиний дает перечень греческих и римских источников, на которые он

опирался в своей работе (около четырехсот авторов), во второй — освещает общие вопросы физической географии, книги с третьей по шестую посвящает страноведению по континентам (Европа, Азия, Африка), седьмую книгу — людям, а далее по несколько книг уделяет животным, растениям, лекарствам растительного происхождения, лекарствам животного происхождения, металлам, камням, а также художникам и произведениям искусства.

Нашлось в этой энциклопедии немало места и всякого рода диковинам. Вот лишь один пример: «У самых дальних границ Индии, в верховьях Ганга, — пишет ученый, — живут безротые люди. Говорят, ртов у них совсем нет, а тела очень шероховатые, и прикрывают они свои тела листвою. Питаются же эти люди, сказывают, одним только воздухом да запахами, кои вдыхают через нос. Воистину они не едят и не пьют, а пищею им служат различные запахи корнеплодов, цветов и диких яблок, каковые они во время долгих скитаний всегда носят с собою, дабы иметь что нюхать. А более сильные запахи, сказывают, могут убить их».

У средневековых авторов сочинение Плиния пользовалось непререкаемым авторитетом. И не меньший успех имело сочинение другого латинского писателя, Юлия Солина, жившего в III в., — книга «Собрание вещей достопамятных». Название говорит само за себя. Солин заимствовал у античных авторов (больше всего у того же Плиния) разного рода достопримечательности, курьезы и небылицы из области географии и объединил их в занимательный сборник в жанре «всякая всячина». И надо сказать, книга эта впоследствии вызывала к себе самое серьезное отношение. Главное же, она стала прародительницей чрезвычайно популярного жанра средневековой литературы — так называемых mirabilia, описаний всевозможных чудес света. А поскольку интерес человека ко всему из ряда вон выходящему никогда не иссякал да и вряд ли иссякнет, то этот жанр в измененном виде дожил до наших дней, чему свидетельством является и наша книга.

В античности и в средние века географии как науки в том виде, в каком мы ее знаем, фактически не существовало. Да и само слово «география» использовалось исключительно редко. География в нашем понимании входила составной частью в более широкий свод знаний под названием «космография» — науки почти всеобъемлющей, куда наряду с топографией включались зоология, ботаника, метеорология, геология, этнография. Вот почему такие сочинения неизбежно принимали энциклопедический характер, отраженный и в их стандартных названиях: «Образ мира» или «Об образе мира». Имелся в виду преимущественно образ подлунного мира, поскольку небесными сферами занималась другая наука, астрология. Сами названия этих книг как бы определяли их грандиозную сверхзадачу — создать систематическое описание Земли и ее обитателей. Трудов подобного типа было написано изрядное количество. Упомянем лишь некоторые, наиболее известные.

Одним из первых энциклопедистов средневековья стал Исидор Севильский (560/570-636), епископ Севильи. Главный труд его жизни — «Этимологии» или «Начала» в двадцати книгах — представляет собой самую основательную попытку систематизации знаний того времени. В нем содержатся сведения из области литературы, права, медицины, зоологии, агрономии, географии. Последней посвящены книги тринадцатая и четырнадцатая. Свое описание ойкумены Исидор начинает с Индии, которую характеризует следующим образом: «Там горы золота под охраной драконов и грифов и бесчисленное множество людей-монстров». Ясно названы три основные приметы Индии: золото, чудовища-звери и чудовища-люди. Запомним эту емкую формулу — на протяжении многих веков она определяла облик Индии, затем была отнесена к новооткрытой Америке, глубоко вошла в сознание конкистадоров и в немалой степени определяла их поиски. Далее в своем сочинении Исидор сообщает фантастические сведения, почерпнутые большей частью у Ктесия и Мегасфена. В энциклопедии приведена карта мира, ставшая образцом для картографов на много веков вперед, и чертеж двенадцатилучевой розы ветров с подробным описанием свойств каждого из ветров — он также прочно вошел в средневековую науку. Труд Исидора Севильского был одним из самых авторитетных источников для последующих космографов.

Как и прочие сочинения подобного рода, он преимущественно представлял собой компиляцию — то есть собрание сведений, позаимствованных из других книг. В наше время, когда говорят: «Это компилятивная книга», то подразумевают несамостоятельность автора, эпигонство, а то и попросту интеллектуальное воровство. В средние века к компиляции относились совершенно иначе. Наоборот — это был самый почтенный, самый основательный род научной деятельности. Сведения заимствовались из авторитетных сочинений, поэтому компилятивные книги вызывали куда больше доверия, чем оригинальные сочинения. (Сказанное служит оправданием и для автора этой книги, которая, в сущности, тоже представляет собой компиляцию — собрание сведений из различных источников, указанных в конце книги.)