Виктор Болдырев - Золотая Дуга Страница 34

Очевидно, великий Яно-Колымский оловоносный пояс продолжался и в горах Чукотки. Подтверждали это и знаки золота, сопутствующие чукотским оловорудным месторождениям. Знакам золота не придавали значения — исследователей увлекло новое олово.

Мировые запасы олова ограниченны. Промышленные месторождения встречаются в немногих местах (в Индонезии, Китае, Корее). А тут, на Чукотской земле, яснее и яснее вырисовывалась необыкновенно богатая оловоносная провинция.

В Певеке были сформированы Чаун-Чукотское геологическое управление и несколько разведочных районов. Уже накануне войны геологи разведали запасы для первых оловорудных предприятий. Грянула война. На разведку и добычу олова — стратегического металла — бросили все средства, все людские резервы. Недалеко от Певека возникли рудники Валькумей, оловянные прииски — Красноармейский, Куйвивеем. Война порядком истощила запасы «белого металла» в стране. Чукотскому олову уделялось особое внимание. В низовьях Амгуэмы строится Иультинский оловорудный комбинат.

И тут многие «оловянные» партии стали находить все чаще и чаще обнадеживающие знаки золота. Чаун-Чукотским геологическим управлением руководил в ту пору Н. И. Чемоданов — молодой, энергичный геолог, почитатель Билибина. Он понял, что находки эти не случайны, и на свой страх и риск выделил часть средств для поисков золота. Это был смелый поступок. Олово — оборонный металл; отправляя партии на поиски золота, геолог рисковал своей головой.

О самовольных поисках прослышали в Магадане, и в, Певек направилось начальство, чтобы дать Чемоданову взбучку и нацелить-все усилия на поиски олова. В это время одна из «нелегальных» золотопоисковых партий геолога Василия Александровича Китаева не так далеко от Певека напала на след золота. Но ухватить большое золото пока не удавалось.

Сложилась драматическая ситуация. Начальство едет в Певек «снять голову» Чемоданову, молодой геолог ничем не может оправдать отвлечение средств, предназначенных на поиски оборонного металла. «Нелегальные» полевые партии выкладывают последние силы в поисках ускользающего металла.

И вдруг… накануне появления грозного гостя из Магадана небольшая разведочная бутара в партии Китаева на Ичувееме стала выдавать «сумасшедшее» золото. Промывальщики не верят глазам — пошли золотые самородки! На всю жизнь Китаев запомнил исторические минуты. Истомленные многодневными поисками, обросшие люди окружили волшебную деревянную колыбель. На обветренных, мозолистых ладонях поблескивает золото. Первое Большое золото Чукотки!

Началось всеобщее ликование. Работали как черти, все, кто был у бутары. Первыми чукотскими самородками наполнили доверху четушку из-под водки и прямо с бутары отправили с нарочным в Певек к Чемоданову. Всю ночь, при свете незаходящего солнца, посланец пробивался с драгоценной ношей в Певек, переплывая через студеные тундровые реки, преодолевая топкие низины, и все-таки пришел вовремя. Он успел вручить золотой подарок Чемоданову перед неотвратимым разговором.

Вместо объяснения Чемоданов, сдерживая волнение, поставил на письменный стол перед рассерженным начальством бутылочку, полную золотых самородков Ичувеема. Она-то и решила судьбу чукотского золота. Были отпущены средства, снаряжены золото-поисковые партии. Ошеломляющие открытия не заставили себя ждать.

На склонах Северо-Анюйского хребта, в бассейне реки Раучуа, в долине Кепэивеема геологи открыли богатейшую золотую россыпь. Они окрестили эту речку Гремучей, потому что она прогремела на всю Чукотку. В пятидесятые годы золотой след увел за перевалы Северо-Анюйского хребта. Были открыты баснословные россыпи Золотой страны Анюев.

На Ичувееме возник прииск «Комсомольский», на Гремучей — прииск имени XXII съезда, а на южных склонах Северо-Анюйского хребта — цепь приисков имени Билибина. Теперь чукотская золотоносная провинция охватывает огромную площадь бассейна Малого и Большого Анюев, Раучуа, Паляваам, Амгуэмы, Анадыря. Эта золотоносная провинция затмила былую славу легендарного Клондайка на Аляске. Предсказание Богдановича сбылось…

Приникаю к иллюминатору. Внизу — знакомые долины, заросшие редколесьем. Здесь, в корралях, мы принимали оленей для второго перегона на Омолон. О золоте тогда и не слыхивали.

— Идем на посадку. Билибино — столица Золотой страны Анюев!

Все вокруг кажется мне нереальным. Ходим по улицам многолюдного поселка, проложенным среди высоких лиственниц, — здесь стояли одинокие яранги нашего пастушеского стойбища. Переживаем вместе с болельщиками футбольный матч на стадионе. Стадион разбит среди чозениевых рощ на плоской террасе Капер-веема, там, где наши олени, взрыхляя девственный снег, лакомились опавшей листвой чозений. Бродим в долинах ближних приисков с наголо счищенным дерном, с пирамидами перемытой породы. Вокруг грохочут приборы, рычат гидропушки, промывая могучей струей валы золотоносного песка. Чавкают, как допотопные чудовища, пожирая гальку, огромные электрические драги. Ползают бульдозеры, сгребая пески. Мчатся куда-то машины.

Металлические эстакады заслоняют суровые чукотские сопки. Спускаемся в шахты, откуда бесконечные ленты транспортеров выносят золотоносные пески. Приземистые электрические бульдозеры, как стальные кроты, выгребают многометровые слои драгоценных песков, оставляя в глубине вечной мерзлоты подземные чертоги, сверкающие инеем.

Мы стали привыкать к жизни нового Севера. И все-таки, иногда я чувствую себя не в своей тарелке — человеком, внезапно проснувшимся после векового сна. Ксане легче. Она воспринимает Север без прошлого, словно он всегда был таким…

Однажды мы разговорились с секретарем райкома Владимиром Сергеевичем Пестовниковым — светловолосым молодым человеком с приятным русским лицом. Он сказал, что Билибино станет очень скоро поселением атомного века. Здесь строится атомная электростанция и первая в мире теплоэлектроцентраль на атомном горючем для обогрева столицы Золотой страны Анюев.

Осматривая Анюйские прииски, мы, так же как на Куларе, не переставали удивляться, как всю эту махину машин, горючего, строительных материалов, продовольствия для приискателей заволакивали на Анюй в сущности без дороги. Здесь новый Север смыкается со старым. Люди, протаскивающие сквозь пурги и морозы умопомрачительный поток грузов, сродни героям девственного Севера.

Я сказал об этом Пестовникову.

— Пожалуй, вы правы… Но зимники гордость, и беда наша… Геологи не дремлют, открывают новые и новые золотые россыпи. Размах жизни столь велик, что зимник уже не в состоянии удовлетворить нас. Жизненной необходимостью стало строительство постоянной автомобильной дороги Зеленый мыс — Билибино. Это будет самая северная в мире автомобильная трасса…

Нам здорово повезло. Пестовников пригласил лететь на Омолон вместе с ним, спецрейсом — напрямик через горные хребты Центральной Чукотки. Пролетим над всей Золотой страной Анюев с севера на юг. Найду ли на Омолоне своих друзей? Очень хочется познакомить Ксану с живыми героями моей повести.

И вот опять в воздухе. Точно на громадном голубом экране, разворачивается величественная панорама заснеженных вершин. Они толпятся, заслоняя восточный горизонт. Высокогорья Центральной Чукотки! Там лежат истоки Малого и Большого Анюев, верховья Анадыря. Некогда таинственная и недосягаемая страна, служившая еще во время войны надежным убежищем последним крупным оленеводам и шаманам Чукотки. После освоения оленьих пастбищ Омолона и Синего хребта мы ушли в эти хребты и чуть не сложили буйные головы.

Самолет летит почти по маршруту второго перегона оленей на Омолон. Как бесконечен был путь сквозь анюйские дебри. Теперь этот путь мы совершаем в удобной кабине самолета, за несколько часов.

Забрались под самую крышу облаков, снизу свинцово-синих, сверху позолоченных солнцем. Под нами сопки Анюйского хребта. И вдруг — потухший вулкан! Его фотографию мы видели в Магаданском музее, и теперь он перед нами, наяву.

Вот знакомая река Монни, тут мы проходили с оленями мимо застывших лавовых потоков Анюйского вулкана. Монни в переводе с ламутского — «каменная река». Вся ее долина заполнена окаменевшей лавой. С воздуха отлично видны конус вулкана и удивительно правильная чаша кратера. В долине этой реки ни кустика зелени, черная безжизненная пустыня, как на Луне. Конусовидную сопку украшают ярко-красные, малиновые, фиолетовые спекшиеся туфы и шлаки.

Последнее извержение произошло лет пятьсот назад. Ламутские и юкагирские предания повествуют о дыме и пламени, вырвавшихся из земли. Долина Каменной реки считалась у юкагиров Обиталищем злых духов.

Фантастическим видением разноцветный кратер скрылся на горизонте. Подлетаем к Большому Анюю. Вершины Центральной Чукотки приблизились. Среди них одинокими островами вздымаются высокогорные узлы — Олойский, Яблонский, Анадырский. Они венчают «крышу» Чукотки. Высокогорья спадают широкой ступенью «покатей» в межгорную котловину, где изгибается Большой Анюй. В долинах этих «покатей» найдены богатые россыпи. Здесь расположилась вторая золотая цепь анюйских приисков. След трактора пересекает террасу Анюя. Где-то недалеко Баимка — приисковый центр Большого Анюя.