Андрей Кофман - Америка несбывшихся чудес Страница 44

За те полтора месяца, что ушли на постройку кораблей, от болезней и голода умерли более сорока человек, десять было убито индейскими стрелами и несколько попало туземцам в плен (одному из них суждено будет выжить). Двадцать второго сентября конкистадоры съели последнюю лошадь и сели в лодки по сорок с лишним человек в каждую, «После того как припасы и одежду перенесли в лодки, они погрузились в воду почти до краев, и, кроме того, мы были так стеснены, что не могли даже пошевелиться; но столь велика была наша нужда, что мы отважились плыть в подобных лодках и даже выйти на них в опасное море, и при этом никто из нас не имел никакого представления о мореходном искусстве».

И началось многомесячное плавание вдоль негостеприимных берегов. Что ни высадка — то ожесточенная стычка с туземцами. И голод — каждодневный мучительный голод. А к нему вскоре добавилась жажда: бурдюки, сделанные из лошадиных шкур, прогнили, и вода в них стухла. Однажды испанцы высадились на безводном островке, где их застигла буря, которая бушевала шесть дней и не давала им выйти в море. «Мы пять дней ничего не пили, и жажда стала такой непереносимой, что вынудила нас пить соленую воду; однако некоторые оказались при этом очень неосторожными, и у нас умерло сразу пять человек». Отряд таял день за днем.

Когда угроза смерти нависла над всеми, конкистадоры решились на отчаянный шаг: вышли в море, несмотря на сильное волнение, и, черпая воду бортами, добрались-таки до материкового берега. Здесь их встретило множество индейских каноэ. Поначалу туземцы отнеслись к чужестранцам с доброжелательностью, напоили и накормили их, а Нарваэса местный касик поселил у себя в доме. Была ли это тактическая уловка или, что скорее всего, по каким-то причинам отношение к гостям вдруг резко изменилось, но в полночь индейцы внезапно напали на испанцев. Нарваэс, раненный камнем в лицо, еле выбрался из дома касика, а те, кто оставался на берегу у лодок, с большим трудом отразили натиск туземцев. При этом, сообщает хронист, «среди нас не осталось никого, кто не получил бы рану, я тоже был ранен в лицо». В другой раз при высадке конкистадоры отправили двух людей за водой, а в результате не увидели ни воды, ни своих товарищей. Несколько лет спустя экспедиция Эрнандо де Сото подберет одного их тех христиан. Это — второй из оставшихся в живых людей Нарваэса.

Можно только изумляться, как испанцы все же умудрились добраться до дельты Миссисипи. Когда они пересекали устье великой реки, разразился шторм, и тогда, зыркнув своим единственным глазом, Нарваэс обратил к соратникам жестокие слова: «Отныне пусть каждый как может спасает свою жизнь!» После чего удалился спасать собственную жизнь, имея самую надежную лодку и самых крепких гребцов. Но не спас: лодку вынесло ветром в открытое море, где и сгинула она без следа.

Во время шторма затонули две другие лодки, и третья пропала из виду. Лодка Кабесы де Ваки чудом держалась на плаву, но о том, что в ней творилось, пусть расскажет он сам: «Все это происходило зимой, было очень холодно, и мы уже долго страдали от голода и от ударов, которые нам наносило море, поэтому на следующий день люди начали падать в обморок, так что к концу дня все, кто был в моей лодке, уже лежали друг на друге полумертвые, и только пять человек еще оставались на ногах. Когда же наступила ночь, осталось только двое, кто мог управлять лодкой, — я и боцман, и в два часа ночи боцман сказал мне, чтобы я взял лодку на себя, ибо он был в таком состоянии, что думал — умрет этой же ночью; тогда я взял руль, а в середине ночи подошел посмотреть, не умер ли боцман, но он мне сказал, что ему лучше и что он будет править лодкой до утра. И поистине в этот час хотелось мне самому умереть, чтобы только не видеть такие муки моих людей».

Наутро гигантская волна выбросила лодку на берег[63]. Местные индейцы проявили к чужеземцам нежданное радушие и снабдили их провизией. Через несколько дней испанцы достаточно окрепли и решили продолжить путь по морю. С огромным трудом они вытащили лодку из песка и спустили на воду, но отошли совсем недалеко от берега, когда мощная волна перевернула ее, при этом накрыв и утопив трех человек. Остальным чудом удалось выбраться на берег. Здесь, сбившихся в кучу и дрожавших на холодном ноябрьском ветру, их и нашли туземцы. «Индейцы, узнав о неудаче, которая нас постигла, и о нашем бедственном положении, сели с нами и от горя и жалости, что им привелось увидеть нас в подобном несчастье, все разрыдались. Они плакали от всего сердца и так сильно, что можно было слышать издалека, и длилось это более получаса; а то, что эти люди, такие неразумные, дикие и грубые, так из-за нас сокрушались, заставило меня и всех нас страдать еще больше и еще глубже понять и почувствовать наше горе».

На этом морское путешествие завершилось. Сердобольные индейцы расселили испанцев в своей деревне. А через несколько дней христианское население деревни пополнилось экипажем еще одной лодки, выброшенной на берег неподалеку.

Итак, из всей экспедиции в живых осталось восемьдесят человек. О строительстве новых судов не могло быть и речи. Потому испанцы выбрали четырех самых здоровых солдат и отправили их пешим путем на запад, в Мексику, чтобы донести весть о своем бедственном положении. Видимо, конкистадоры по-прежнему полагали, что до испанских владений в Мексике рукою подать, тогда как до них предстояло пройти еще несколько тысяч миль по неведомым землям. Неудивительно, что посланцы канули в беспредельность, и об их судьбе ничего не известно.

Оставшиеся, теряя последнюю надежду, ждали спасателей. Наступили холода, а вместе с ними и голод. Индейцы уже не могли кормить своих гостей — им самим приходилось туго, а добывать себе пищу в этих краях испанцы не умели. Сраженные страшным голодом, конкистадоры умирали один за другим, «а пятеро христиан, которые жили в хижине на берегу, — с горечью свидетельствует Кабеса де Вака, — дошли до последней крайности и съели друг друга, так что остался только один, который, поскольку он был один, никого больше не мог съесть». Случай этот глубоко потряс туземцев: они были дикарями, но не до такой степени, чтобы есть своих сотоварищей. После этого отношение индейцев к христианам резко переменилось, и от их первоначальной доброжелательности не осталось и следа.

Индейцы разобрали два десятка уцелевших испанцев по разным селениям и племенам и обратили в рабов. Обращались же с ними хуже, чем с рабами: забавы ради били их палками, вырывали бороды и подвергали всяким измывательствам; троих убили за попытку сменить хозяина, а одного — за то, что некоей индеанке приснился сон, будто бы он убьет ее сына.

Прошло несколько лет, и в живых осталось только четверо христиан.

На этом завершается первый рассказ и начинается второй, не менее драматичный, но со счастливой развязкой.

ПОСЛАНЦЫ НЕБА

Итак, их осталось четверо: Альвар Нуньес Кабеса де Вака, Алонсо дель Кастильо Мальдонадо, Андрее Дорантес и его негр-раб Эстебанико. Этим людям казалось, будто они уже прошли все круги ада, однако впереди их ждали не менее тяжкие испытания.

Испанцы находились на положении рабов: ударами палок индейцы заставляли их выполнять самую грязную и тяжелую работу. Как невольников их могли подарить другому племени или обменять на что-нибудь более полезное. Их хозяева сами, бывало, жили впроголодь — что же говорить о рабах. Нередко на протяжении месяцев испанцам приходилось питаться лишь корнями да насекомыми. А еще болезни: сколько раз испанцы перемогали страшные недуги, тряслись в лихорадке, покрывались язвами. Но хуже всего — хуже подневольного труда, жестокого обращения, голода, болезней — становились долгие разлуки друг с другом, ибо тогда обрывались связующие их тонкие нити надежды на возвращение к соотечественникам. Ведь их, рабов, дарили и обменивали не всех скопом, а чаще поодиночке. Пропал Дорантес и год не подавал о себе вестей. Затем потерялись негр и Кастильо, и Кабеса де Вака не знал, живы ли они. Самое же удивительное в этой истории — то, что в конце концов они все равно встречались.

Так в лишениях и непрестанном кочевье, в горьких разлуках и радостных встречах прошло шесть лет. К тому времени Кабеса де Вака стал пользоваться относительной свободой, поскольку сделался торговцем. Он убедил своих хозяев, сколь выгодна меновая торговля с другими племенами, и те доверили ему свои ценности. Дела пошли как нельзя удачно. Бывший казначей экспедиции Нарваэса набирал у прибрежных племен морские раковины, высоко ценившиеся среди индейцев, относил их в глубь страны, где обменивал на кремни для наконечников стрел, на шкуры и красную охру, которой туземцы разрисовывали себе лица и красили волосы. В торговых путешествиях Кабеса де Вака разыскал своих товарищей, и, сговорившись, они устроили побег. Испанцы двинулись на запад, в неведомые земли, и это отчаянное путешествие через материк растянулось еще на два года.