Александр Аверин - Истина и судебная достоверность Страница 16

Глава 3

Общетеоретические вопросы применения права

3.1. Понятие правоприменения

Право (в юридическом смысле) как регулятор общественных отношений представляет собой одно из лучших изобретений человечества, имеющих высшую социальную ценность. Оно – гарант стабильности в обществе. Однако это утверждение верно лишь в том случае, если правовые принципы и нормы «живут», т. е. воплощаются в поведении людей, реализуются ими в разнообразных социальных связях и отношениях. Вопросу реализации права в научной литературе уделяется значительное внимание, и это вполне понятно, поскольку без процесса реализации права (как формы бытия, стороны жизни, способа существования права) вообще бессмысленно говорить о праве, которое в данном случае утрачивает свой социальный смысл.

Под реализацией правовых норм принято понимать совокупность специфических для права способов и форм практического осуществления, претворения, внедрения или воплощения права в общественную практику. Реализация норм права есть процесс превращения идеальных юридических моделей, отражающих нужные для общества состояния, в практическую реальность, в действующую систему общественных отношений. Реализацию права можно рассматривать и как процесс, и как конечный результат[65].

Изучая реализацию права с точки зрения результата, исследователь сможет установить, каким образом в конкретном случае (или в аналогичных отношениях и связях) завершился процесс реализации субъектами той или иной нормы либо совокупности правовых норм. Однако для наиболее полного и точного уяснения понятия «реализация права» необходимо раскрыть многообразие и особенности используемых средств правового регулирования, ответить на вопрос о том, какие специально-юридические, психологические, нравственные, эстетические и т. д. особенности характеризуют процесс подчинения воли субъектов государственной воле, выраженной в правовых предписаниях.

В связи с этим «центр тяжести» проблемы реализации права, отмечает H. Н. Вопленко, находится в плоскости изучения самого процесса претворения типичных правовых черт и признаков, которыми сопровождаются правореализационные процессы[66]. В свою очередь, любое явление (в том числе такое сложное и многогранное, как реализация права) может изучаться с разных сторон, в зависимости от целей и задач, стоящих перед исследователем, от методов, средств и способов проводимого исследования, от того, в какой плоскости изучается данное явление, и от иных факторов. Таким образом, вполне понятным становится то обстоятельство, что как вопрос о реализации права в целом, так и классификации форм реализации права (как внешнего проявления правореализационного процесса) в частности, в научной литературе является дискуссионным[67].

Проблема реализации права чрезвычайно важна, актуальна и интересна, однако мы ограничимся лишь тезисным освещением основных форм реализации права, различающихся в зависимости от формы выражения предписания, от характера диспозиций правовых норм, и не будем затрагивать иные классификации форм реализации правовых норм.

В соответствии с делением правовых норм на запрещающие, обязывающие и управомочивающие, а также в зависимости от характера правореализующих действий субъектов права, обусловленного теми или иными правовыми предписаниями, выделяются такие формы реализации права, как соблюдение, исполнение, использование и применение (как особая форма реализации права).

Соблюдение и исполнение права представляют собой самые элементарные формы реализации права, поскольку ими пронизаны общественные отношения и связи в любом социальном образовании, где право выступает в качестве одного из регуляторов общественных отношений. Все без исключения субъекты права постоянно, так или иначе, соблюдают и исполняют правовые предписания. Разграничение первых двух форм реализации права в некоторой степени условно, поскольку исполнение права тесно связано с его соблюдением[68].

Суть их различия согласно общепринятой точке зрения заключается в том, что соблюдение права выражается в пассивном поведении субъекта права (воздержание от нарушения правовых запретов как разновидность юридической обязанности пассивного типа), а исполнение права предполагает активную деятельность субъекта права (реализация обязывающих норм как активная форма осуществления субъектами своих обязанностей)[69].

Вместе с тем характеристика соблюдения права (как одной из форм реализации права) лишь через признак воздержания от нарушения правовых запретов, по нашему мнению, несколько сужает содержательную сторону этого правового явления. Суть вопроса состоит в том, что без соблюдения права невозможно его исполнение, использование и применение. Однако если исходить из того, что соблюдение права – это воздержание от совершения действий, запрещенных нормами права, то довольно сложно будет оценить доминирующую роль соблюдения права в любом правореализационном процессе.

По существу соблюдение права является неотъемлемой частью любого правореализационного процесса. Особенность этой формы реализации права заключается в том, что она пронизывает все стадии и стороны правореализационного процесса, имеет всеохватывающий характер, касается каждого праводееспособного субъекта, обеспечивает развитие правомерного поведения и в этом смысле выступает как универсальная[70]. Если же говорить об этой форме реализации права в «чистом» виде, т. е. не как о составляющей другой формы реализации права, а как о самостоятельной, то помимо соблюдения запретов данная форма, несомненно, включает в себя соблюдение позитивных предписаний[71].

Однако существуют и иные точки зрения. Например, по мнению О. Э. Лейста, содержательной стороной соблюдения права являются лишь действия, которые по закону необходимы для оформления каких-либо юридических результатов, достижение которых не считается обязанностью сторон (заключение договора, оформление доверенности, составление завещания, расторжение брака, предъявление иска и т. и.), т. е. порядок оформления, осуществления или защиты своего права. При этом из соблюдения права как формы реализации права полностью исключается «соблюдение запретов», «ненарушение запретов», «несовершение преступлений и проступков», поскольку указанные действия, по мнению О. Э. Лейста, не являются особой формой реализации права, а представляют собой общий результат существования и действия правовой системы, системы воспитания, образования, общественного мнения[72]. Однако в связи с последним замечанием возникает вопрос: а разве «общий результат существования и действия правовой системы и т. д.» в виде соблюдения конкретным субъектом правовых запретов не есть соблюдение права данным субъектом? Как иначе можно соблюдать право, если не следовать правовым предписаниям, не соблюдать правовые ограничения и запреты?

Не вдаваясь в полемику по вопросу о разграничении содержательной стороны таких форм реализации права, как соблюдение и исполнение, хотелось бы напомнить о том, что юридической науке, как, впрочем, и любой другой, «терминологическая война» не приносит пользы. Если учеными применяется слово русского языка, то, видимо, нецелесообразно отходить от общепринятого значения данного слова или искажать его смысловое содержание. Так, словарь русского языка трактует исполнение (то же, что выполнение) как осуществление, проведение в жизнь. В свою очередь, смысловая нагрузка термина «соблюдать» заключается в том, что субъект должен строго придерживаться чего-нибудь[73]. Следовательно, соблюдение изначально предполагает в определенной степени пассивное поведение субъекта, а исполнение – активные действия субъекта права.

Например, следование правовым предписаниям, которые регламентируют порядок создания или закрепления юридически значимых объектов. Разве это не соблюдение права? В частности, гражданское право предусматривает для определенного рода сделок простую письменную форму. Несоблюдение простой письменной формы сделки в этих случаях не порождает правовых последствий для субъектов данных правоотношений. В качестве «примера от обратного» хочется привести один случай из судебной практики Собинского городского суда Владимирской области. Предметом рассмотрения был довольно простой спор, вытекающий из правоотношений по договору займа. Спорящие стороны – две женщины преклонного возраста, ничем не отличающиеся от обычных законопослушных богобоязненных представительниц старшего поколения. В рамках спора истица предъявила письменные доказательства, согласно которым ответчица по договору займа является заемщиком с вытекающими из договора обязательствами по возврату суммы займа. Ответчица с иском не согласилась, утверждая, что свои обязательства выполнила полностью и сумму займа возвратила в установленные договором сроки. Что-то подсказывало, что ответчица искренна. Предпринятые судьей меры убедить стороны не нарушать норм морали, поскольку одна из сторон явно говорит неправду (сознательно или добросовестно заблуждаясь), не принесли положительного результата. Обе женщины с упорством, достойным иного применения, настаивали на своем, и, в порыве эмоционального всплеска, каждая осеняла себя крестом, клялась своей жизнью и божилась, что именно она говорит правду. Исчерпав все ресурсы времени, приложив максимум эмоциональных сил, применив все знания из области психологии, судья вынужден был постановить единственно возможное по тому спору решение, при этом, где-то на уровне подсознания (в том числе и с учетом поведения обеих сторон после провозглашения решения), будучи не до конца уверенным в том, что истица была полностью искренна и откровенна.