Алексей Кибальник - Преступления против мира и безопасности человечества Страница 19

Религиозная группа – общность людей, исповедующих ту или иную религию. При этом не имеет значения, носит ли религия мировой характер (христианство, ислам, буддизм) или имеет локальное значение (например, синтоизм). Общеизвестны ситуации, когда представители одной национальности или этноса были разделены по религиозному признаку, что приводило к кровавым конфликтам. Таковы, например, религиозные войны во Франции середины XVI – начала XVII в., которые велись между центрально- и северофранцузскими этносами, сохранившими верность католичеству, и некоторыми южнофранцузскими этносами, впавшими в протестантство.[106]

В ст. 357 УК РФ содержится исчерпывающий перечень демографических групп населения, стремление к уничтожению которых образует объективные признаки геноцида. В этом отношении российский уголовный закон буквально соответствует ст. II Конвенции о геноциде. В то же время в публицистической литературе нередко встречаются определения «чисток» иных демографических групп именно как геноцида.

Так, например, весьма расхожим является суждение, что крестьянская коллективизация 30-х гг. в СССР также была проявлением сталинского геноцида.[107] Однако, несмотря на ее ужасающие проявления и последствия (раскулачивание, физическое уничтожение земельных собственников и пр.), она объективно была направлена на ликвидацию социально-экономической группы российского населения (крестьян-собственников), которая не подпадает под определение тех демографических групп, уничтожение которых образует состав геноцида.

Да, в некоторых странах (например, ст. 211–1 УК Франции) перечень демографических групп населения, которые являются потерпевшими при геноциде, не ограничен. По-иному обстоит дело в отечественном УК. На основании этого можно сделать формально-юридический вывод о том, что принадлежность к иным, не указанным в ст. 357 УК РФ, демографическим группам населения (сословным, классовым, профессиональным и пр.) в отечественном уголовном праве не может являться признаком, характеризующим потерпевшего от данного преступления.

В диспозиции ст. 357 УК РФ объективная сторона преступления определена как «действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы». Указанные действия носят альтернативный характер и могут совершаться путем:

1) убийства членов демографической группы;

2) причинения тяжкого вреда членам такой группы;

3) насильственного воспрепятствования деторождению членов такой группы;

4) принудительной передачи детей в другую демографическую группу;

5) насильственного переселения членов такой группы;

6) иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы.

Таким образом, уголовный закон называет шесть деяний, образующих объективную сторону геноцида. При этом очевидно, что перечень таких деяний не является исчерпывающим, так как «иное» создание жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение той или иной демографической группы, не определено ни в законе, ни в Конвенции о геноциде.

Сразу оговоримся, что в теории уголовного права геноцид трактовался трояко: как физический (уничтожение людей), биологический (предотвращение появления детей на свет) и национально-культурный (уничтожение традиционной этнической культуры).[108]

При этом Ю. В. Николаевой вполне справедливо было указано, что по своему существу «физический» геноцид и «биологический» геноцид – синонимичные понятия:[109] ведь в обоих случаях виновный преследует цель любыми из указанных действий устранить ту или иную демографическую группу людей как таковую, а «физическое» ее устранение совпадает по содержанию с «биологическим».

Анализ положений ст. 357 УК РФ и международно-правовых актов (Конвенции о геноциде, ст. 6 Римского Статута) позволяет говорить о том, что квалификации по указанной норме уголовного закона подлежат только те действия, которые преследуют цель физического (биологического) уничтожения демографической группы. Следовательно, действующее законодательство не дает оснований квалифицировать уничтожение культурного достояния той или иной нации, этноса, расы или религиозной группы по ст. 357 УК РФ. Содеянное подобного рода при наличии достаточных оснований может быть квалифицировано по ст. 243 либо ст. 356 УК РФ.

Необходимо отметить, что факт полного или частичного уничтожения демографической группы как последствие, к которому стремится виновный, не влияет на юридическую оценку геноцида. Так, в решениях Международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде подчеркнуто, что для вменения геноцида не требуется устанавливать «точное число жертв» либо «реального уничтожения» демографической группы – достаточно установить совершение с этой целью любого «акта, образующего объективную сторону (actus reus)».[110]

В то же время по какой-то неясной причине геноцид в ряде работ был признан оконченным преступлением только с момента наступления указанных в ст. 357 УК РФ последствий, т. е. преступлением с исключительно материальным составом, что прямо противоречит и УК РФ, и международному праву.[111]

В то же время в качестве характеристики действий, образующих геноцид, закон называет убийство и причинение тяжкого вреда здоровью представителям демографической группы, а эти деяния сами по себе являются самостоятельными преступлениями (ст. 105, 111 УК РФ), причем оба – с материальным составом.

Поэтому вопрос о характеристике состава геноцида с точки зрения конструкции объективной стороны представляется проблематичным. Для его юридически верного разрешения необходимо рассмотреть каждое из проявлений объективной стороны геноцида.

Убийство. Деяние, результатом которого явилась смерть другого человека, обычно не оказывает влияния на квалификацию, если само по себе не является квалифицирующим обстоятельством. Кроме того, в ч. 2 ст. 105 УК РФ предусмотрены тринадцать обстоятельств, отягчающих ответственность за совершение убийства.

В диспозиции ст. 357 УК РФ говорится об убийстве членов демографической группы как таковом. Под «убийством» надо понимать любое умышленное причинение смерти, подпадающее под признаки ст. 105 УК РФ. То есть совершение квалифицированного убийства при осуществлении акта геноцида на квалификацию содеянного по ст. 357 УК РФ не повлияет. Этот вывод можно сделать, опираясь на сопоставительный анализ санкций, предусмотренных за совершение квалифицированного убийства и геноцида, – обе они предусматривают лишение свободы на срок до двадцати лет либо пожизненное лишение свободы или смертную казнь. Тем более это верно, так как нижняя граница лишения свободы за квалифицированное убийство определена в восемь лет, а за геноцид – в двенадцать.

Необходимо отметить следующее. Уголовный закон при характеристике объективных признаков геноцида оперирует термином «убийство» во множественном числе («убийства членов…»). Казалось бы, такой «способ» осуществления геноцида имеет место минимум при двукратном причинении смерти представителям демографической группы (при установлении соответствующих признаков субъективной стороны).

Возникает вопрос – а если реально смерть или тяжкий вред здоровью причинен только одному представителю расовой, этнической, национальной или религиозной группы, но виновный преследовал цель уничтожения такой группы – можно ли квалифицировать содеянное как геноцид?

И если само по себе количество погибших при осуществлении актов геноцида юридически не может повлиять на квалификацию содеянного по ст. 357 УК РФ – то абсолютно неясно, в чем состоит обоснованность установления «нижнего предела» количества жертв такого проявления геноцида, как убийство членов демографической группы.

Представляется, что характер и степень общественной опасности геноцида настолько велики, что юридически не должно существовать никакой «нижней границы» числу жертв геноцида. Тем более, что при осуществлении иных (формальных) проявлений геноцида вообще неважно, причинены кому-либо смерть либо тяжкий вред здоровью. Именно по этим причинам мы предлагаем внести соответствующее изменение в текст ст. 357 УК РФ, которое позволило бы избежать возможных юридических коллизий и споров при определении «минимально допустимого» количества жертв геноцида.

Еще одно соображение в пользу сказанного. Если убийство одного человека по мотиву расовой, национальной или религиозной ненависти или неприязни квалифицируется по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ и, в принципе, может повлечь наказание в виде смертной казни, – то почему единичное убийство, совершенное в целях геноцида, не может быть квалифицировано как оконченное преступление по ст. 357 УК РФ со всеми вытекающими отсюда последствиями?