Владимир Овчинский - Мафия. Новые мировые тенденции Страница 2

По мнению Мойзеса Наима, сущность организованной преступности за последние два десятилетия претерпела столь разительные перемены, что криминальные сети вышли за пределы своих традиционных рынков и начали пользоваться всеми преимуществами политических и экономических изменений, поставив себе на службу новые технологии.

Сегодня во многих странах преступники вовсе не утруждают себя подпольной деятельностью, да и к маргиналам они ни в малейшей мере не относятся. В реальности предположительные лидеры многих преступных сообществ стали своеобразными знаменитостями. Зажиточные лица с сомнительным прошлым в бизнесе превратились в желанных всеми филантропов и установили контроль над радиостанциями и телеканалами, стали владельцами влиятельных газет.

Накопление преступниками богатства и власти, пишет Мойзес Наим, зависит теперь не только от их собственной нелегальной деятельности, но и от действий среднестатистических членов общества. Например, миллионы граждан заняты в китайской индустрии контрафактной продукции и афганской наркоторговле. От них не отстают миллионы жителей Запада, регулярно курящие марихуану, сотни тысяч мигрантов, каждый год нанимающие преступников, чтобы те нелегально доставили их в Европу, и преуспевающие профессионалы из Манхэттена и Милана, предоставляющие рабочие места нянь и уборщиков нелегальным иммигрантам. Именно такие рядовые граждане и превратились в неотъемлемую часть криминальной экосистемы.

Трудно не согласиться с Мойзесом Наимом и в том, что современные правоохранительные органы пока еще не могут состязаться с преступными организациями – те не только богаты, жестки и безжалостны, но и пользуются огромным преимуществом в виде безоговорочной поддержки со стороны национальных правительств, дипломатов, судей, спецслужб, генералов, шефов полиции. Мафиозные государства могут позволить себе лучших юристов и экономистов, а также доступ к самым продвинутым технологиям. Страдающие от недофинансирования правоохранительные ведомства, заваленные по уши работой суды и неповоротливый бюрократический аппарат все чаще просто не поспевают за столь щедро финансируемым и маневренным заклятым врагом.

«Мафиозные государства сводят воедино скорость и гибкость транснациональных криминальных сетей и юридическую защиту и дипломатические привилегии, по определению дарованные только государству, создавая в итоге некий гибрид интернациональной структуры, против которой в арсеналах национальных правоохранительных органов практически нет средств»[6].

В рамках XVI Апрельской международной научной конференции, проходящей в Высшей школе экономики (2015 г.), венгерским политологом Балинтом Мадьяр была прочитана лекция «Посткоммунистические государства на примере Венгрии», которая практически полностью была посвящена теории «мафиозного государства»[7].

Балинт Мадьяр полагает, что термин «мафиозное государство» не является публицистическим и не наделен какой-либо эмоционально-оценочной окраской; его выбор обусловлен тем, что он позволяет емко охарактеризовать основные черты правящей элиты, особенности ее организации и иерархии.

Характеристики этой относительно небольшой верхушки нового авторитарного общества и обусловливают принципиальное отличие мафиозного государства от аналогичных режимов, где элита наделена авторитарной властью. Прежде всего стоит упомянуть, что в основе системы – что свойственно любой мафии – совместные предприятия, создателями которых являются собственно члены «семьи», а также другие представители политической элиты, принятые в «семью» благодаря существующей системе взаимоотношений. Членов организации соединяют кровные и партнерские узы, охватывающие большее и большее число «семей», управляемых одним главой, который подчиняет себе пирамидальную иерархию власти. В мафиозном государстве (преступной элите) под контролем главы «семьи» оказывается вся страна. Управление осуществляется под прикрытием демократических институтов путем обретения власти и постоянного поиска новых средств для ее укрепления.

В мафиозном государстве имеет место одновременная концентрация политической власти и экономического благосостояния. Эти два понятия находятся в неразрывной связке. Далее ротация политических и экономических элит происходит не на демократической основе или вследствие рыночных механизмов, но является управляемым процессом, в котором ключевую роль занимает место того или иного человека в созданной иерархии правящей «семьи». В силу такого прошлого новые владельцы предприятий становятся не бизнесменами в деловом смысле слова, но сборщиками налогов для «семьи». Общее благо становится подчинено частным интересам на постоянной основе.

Реальные задачи социальной и экономической политики остаются в тени, и решения принимаются на основе других соображений, например, отмывания денег. Точно так же, как и реальная мафия, мафиозное государство стремится ликвидировать бытовую, неподконтрольную «семье» коррупцию, и заменить ее централизованным и формально законным механизмом перераспределения средств.

Точно так же незаконное «принуждение к сотрудничеству» заменяется на формально законные государственные требования, целью которых является закрепление благосостояния политической семьи, находящейся у власти. В то время как классическая мафия опирается на шантаж, угрозы, а иногда и физическое насилие, в мафиозном государстве сферы интересов могут корректироваться псевдозаконным государственным принуждением»[8].

«С точки зрения социальных структур мафиозное государство создает систему патерналистско-клиентских отношений, которые строятся в иерархичной форме, с главой «семьи», находящимся на вершине пирамиды. Под прикрытием государственных институтов демократическое общество с его множеством слабых горизонтальных связей заменяется на иерархичное общество с низким числом прочных социальных связей. Отношения «патрон-клиент» ведут в перспективе к уничтожению автономии индивида и появлению цепочки зависимостей, особенно в политической сфере»[9].

Еще одно оригинальное объяснение современной организованной преступности дает Антонио Де Бонис. Он полагает, что современный мир порождает преступные сообщества качественно нового типа – системную мафиозную модель. Мафия опирается на ресурсы государства и капиталистической экономики, оставляя за собой право на насилие[10].

Отсталость экономики и слабость государственных институтов, по мнению Антонио Де Бонис, – питательная среда для появления и развития мафии. Сама мафия вполне может опираться на передовые способы управления, комбинируя горизонтальные и вертикальные схемы, но при этом загоняя государство и общество в еще более периферийное положение.

Демократизация сама по себе не является гарантией уничтожения мафии. Организованная преступность успешно использует как демократические, так и автократические институты для отстаивания своих интересов. Переход к демократии должен сопровождаться созданием эффективных государственных институтов. Сущностная черта мафии – попытка слияния с государством, использования его властных возможностей, а не борьба с ним.

Корпоративный сектор – важная составляющая современной мафиозной системы. Стратегическая парадигма мафии – переход от преступления или их совокупности к преступной бизнес-модели.

По мнению Антонио Де Бониса, современная эпоха привнесла ряд серьезных новшеств во взаимоотношение государства и мафии. Уровень организации и рационализации преступности существенно вырос, иногда даже обгоняя государство – в силу возможности смешивать вертикальную и горизонтальную систему управления.

Еще более важно то, что организованная преступность, существовавшая веками, переросла в качественно новое явление. Речь о так называемой системной мафиозной модели. Ее суть – в последовательном проникновении в систему экономики и государственного управления при сохранении собственных инструментов насилия. Современная мафия невозможна без государства и капиталистической экономики. Она использует их возможности в своих интересах[11].

Зарубежные исследователи еще в начале 80-х годов пришли к выводу, что криминальная экспансия охватывает все сферы цивилизации, что международная, транснациональная преступность всегда политизирована, имеет свои модели решения противоречий, возникающих как внутри отдельных стран, так и в межгосударственных отношениях, выступает «спонсором» отдельных типов социально-экономических реформ.

Начало XXI века было ознаменовано принятием Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности[12]. В следующем году созданная в 2004 г. в рамках ООН. Группа высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам назвала транснациональную организованную преступность одним из «шести блоков угроз, которыми мир должен заниматься сейчас и в предстоящие десятилетия». В феврале 2010 года Совет Безопасности ООН отметил «с озабоченностью серьезные угрозы, создаваемые в некоторых случаях незаконным оборотом наркотиков и транснациональной организованной преступностью для международной безопасности в различных районах мира» и предложил Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций «рассматривать эти угрозы в качестве одного из факторов в стратегии предотвращения конфликтов и при анализе конфликтов и оценке и планировании комплексных миссий». Пресечение деятельности организованной преступности превратилось, таким образом, в приоритетный вопрос международной важности.