А. Тер-Акопов - Мировые религии о преступлении и наказании Страница 22

Нормы об ответственности за хищение в известном смысле противостоят современной социально-психологической установке «вор должен сидеть в тюрьме». Ожидаемый переход к принципу «за экономическое преступление – экономическая санкция» вполне соответствует Ветхому Завету, но с одной оговоркой: неизвестно, что делать, если исполнить санкцию будет невозможно. Не отдавать же осужденного в рабство!

Понятие хищения в Законе отсутствует; видимо, презюмируется, что народ изначально понимал значение слова «вор». В Законе особо выделена наказуемость воровства наиболее ценного имущества, составляющего основу материального состояния народа, занимающегося преимущественно сельским хозяйством: вола, осла и овцы. «Если кто украдет вола или овцу и заколет или продаст, то пять волов заплатит за вола и четыре овцы за овцу» (Исх. 22, 1). Если же «украденное найдется у него в руках живым, вол ли то, или осел, или овца, пусть заплатит вдвое» (Исх. 22, 4). Как видим, Закон вдвое увеличивает санкцию за хищение имущества с последующей его реализацией и распоряжением по своему усмотрению, что вполне понятно, поскольку животное в последнем случае может быть утрачено навсегда, во всяком случае, вернуть его собственнику окажется сложнее.

Опыт ветхозаветного законодательства может быть использован в России, для которой воровство стало бичом. «Мы наблюдаем либерализм в отношении изоляции преступников, совершивших тяжкие преступления, и ожесточение карательной практики за менее тяжкие и средней тяжести преступления, так как фактически в места лишения свободы направляются лица, совершившие, по своей сути, незначительные преступления» [110] . А. И. Солженицын отмечал: «Россия изморена преступлениями, грабежами национального достояния в миллиарды и миллиарды долларов – не последовало ни одного весомого разоблачения и ни одного гласного суда» [111] . Причина подобного парадоксального состояния в значительной мере заключена в характере санкций. Фиксированный размер штрафа, объединение миллионных сумм похищенного в один крупный, «смешной» по сравнению с этими суммами размер делают уголовное законодательство весьма удобным для расхитителей общественного достояния. Представляется, что доминирующими для противодействия хищениям должны быть экономические санкции, хотя и не исключающие вовсе лишения свободы. Однако от фиксированных штрафов необходимо отказаться. Целесообразно адаптировать к нашим условиям как более гибкие санкции Ветхого Завета, устанавливающие взыскание с виновных денежных сумм, кратных стоимости похищенного, например в соотношении 1: 5.

Помимо хищений к числу посягательств против собственности относятся деяния, сопряженные с уничтожением и повреждением имущества, прежде всего скота. Здесь действует принцип полного возмещения вреда: «Кто убьет скотину, должен заплатить за нее; скотину за скотину» (Лев. 24, 18). Менее строгое возмещение предусмотрено за уничтожение скотины путем бездействия. «Если кто раскроет яму, или если выкопает яму и не покроет ее, и упадет в нее вол или осел, то хозяин ямы должен заплатить, отдать серебро хозяину их, а труп будет его» (Исх. 21, 33–34). Виновный хотя и выплачивает стоимость погибшей скотины, но забирает себе ее мясо.

Вол может забодать вола соседа. В этом случае, если он произошел впервые и хозяин не ведал об агрессивности своего животного, принимается поистине соломоново решение: труп убитого вола делится пополам между хозяином волаубийцы и хозяином убитого вола; живой вол-убийца продается, вырученные деньги также делятся пополам между теми же людьми (Исх. 21, 35). Получается, что обе стороны лишаются своих животных и получают равную компенсацию за утрату. Видимо, справедливость здесь в том, что благосостояние хозяев животных не должно зависеть от исхода поединка волов, если здесь не присутствует упречная воля хозяина вола.

Совершенно другое решение принимается, когда случай убийства волом других волов не единичный, когда «известно было, что вол бодлив был и вчера и третьего дня», но, несмотря на это, хозяин вола не присматривал за животным, «не стерег его». В наказание за беспечность хозяин вола-убийцы должен отдать свое животное потерпевшему, получив взамен тушу убитого вола, «заплатить вола за вола, а убитый будет его» (Исх. 21, 36). В итоге вред, причиненный потерпевшему, как бы возвращается к виновному; потерпевшая сторона в полном убытке не остается. Моральная сторона также понятна: не можешь следить за волом, расстанься с ним.

Предусматривается также ответственность за умышленную потраву скотом чужого поля или виноградника: «Если кто потравит поле или виноградник, пустив скот свой травить чужое поле, пусть вознаградит лучшим из поля своего и лучшим из виноградника своего» (Исх. 22, 5). Вопрос об ответственности при потраве поля случайно забредшим скотом в Законе не регламентируется. Видимо, действует общее правило возмещения фактически причиненного ущерба по согласованию с потерпевшим. Так, например, решается вопрос о возмещении ущерба, причиненного сельскому хозяйству пожаром: «Если появится огонь и охватит терн и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар» (Исх. 22, 6).

Обязанность заплатить стоимость вещи устанавливается также, если лицо нанимает у кого-либо скот, который по недосмотру «будет поврежден или умрет, а хозяина его не было при нем» (Исх. 22, 14).

Наиболее обстоятельно Законодательство Моисея регламентирует половые отношения и, соответственно, ответственность за нарушение установленного порядка этих отношений. Ветхий Завет пытается установить социальный контроль над самым сильным, естественным, животным инстинктом, заключенным в человеке, и направить его на выполнение только одной изначально заданной ему функции: «плодиться и размножаться» в рамках лишь одного вида половых отношений – супружеских, наиболее соответствующих задаче производства физически и психически здорового, материально обеспеченного потомства.

Закон накладывает те или иные ограничения по существу на все виды половой связи. Нечистым считается уже сам факт извержения полового семени: «Если у кого случится излияние семени, то он должен омыть водою все тело свое, и нечист будет до вечера» (Лев. 15, 16). По той же причине «если мужчина ляжет с женщиной, и будет у него излияние семени, то они должны омыться водою и нечисты будут до вечера» (Лев. 15, 18).

Половая связь с необрученною девицей, случившаяся по обоюдному согласию, переводит секс в плоскость брачных отношений. Подобная связь допустима только на основе брака. Поэтому, «если обольстит кто девицу необрученную и переспит с нею, пусть даст ей вено и возьмет ее себе в жену» (Исх. 22, 16). Впрочем, отец девушки может не дать согласия на ее замужество, виновный в этом случае отделывается только платой серебром, «сколько полагается на вено девицам» (Исх. 22, 17).

Предусматривалась высшая мера наказания за половую связь с замужней женщиной и за изнасилование, обязательным признаком которого было наличие сопротивления со стороны женщины: она, по крайней мере, должна призывать на помощь. Если молодая девица, обрученная с мужем, встречалась с мужчиной в городе и ложилась с ним, то оба наказывались смертной казнью (побитие камнями). Отроковице, в частности, ставилось в вину то, «что она не кричала в городе» (Втор. 22, 24). Если же это происходило в поле, где по сравнению с городом людей может не быть, то смерти предается только мужчина, «на отроковице нет преступления смертного», ибо «некому было спасти ее» (Втор. 22, 25–27). В случае изнасилования необрученной девицы («схватит ее и ляжет с нею, и застанут их») мужчина должен заплатить ее отцу 50 сиклей серебра и жениться на ней, причем без права последующего развода (Втор. 22, 28–29).

Следует отметить, что подобные половые контакты были не редкостью и в те времена, для чего существовали определенные предпосылки. Брачный возраст устанавливался для мальчиков – 15 лет, для девочек – 12 лет, причем браки обычно устраивались родителями без учета пожеланий брачующихся. Все это вело в перспективе к конфликтам: неизбежно возникающие со временем чувства к постороннему человеку нередко выливались в преступную связь.

Половой акт со свободной замужней женщиной (прелюбодеяние) наказывался смертью (Лев. 20, 10). Если женщина – рабыня, хотя и обрученная, «но еще не выкупленная или свобода еще не дана ей, то должно наказать их, но не смертью, потому что она несвободная» (Лев. 19, 20).

Общественная нравственность запрещала даже обнажение тела определенной категории лиц: родителей и родственниц: жены отца, сестры, внучек, сестер родителей, жены брата (Лев. 18, 6-17). Запрещалось также допускать свою дочь до блуда (Лев. 19, 29); жениться на сестре жены своей «при жизни ее» (Лев. 18, 18); мужеложство: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною – это мерзость» (Лев. 18, 22); скотоложство: «И ни с каким скотом не ложись, чтобы излить семя и оскверниться от него; и женщина не должна становиться перед скотом для совокупления с ним: это гнусно» (Лев. 18, 23). Подобные языческие деяния были распространены на земле, данной евреям Богом для заселения. В случае нарушения установленных запретов Господь предупреждает, что земля может свергнуть евреев «с себя», как и прежде существовавшие на ней народы (Лев. 18, 28).