Георг Еллинек - Общее учение о государстве Страница 25

Исходить в этом исследовании следует из того положения, которое теперь уже можно признать прочно установленным, что нации суть не естественные, а историко-социальные образования. Выяснение существа нации, как и всякое фиксирование явлений, непрерывно меняющихся в своем историческом течении, составляет одну из труднейших задач науки. Нельзя установить прочного, подходящего для всех наций признака. Таким признаком не может служить, прежде всего, естественная общность племени, так как все современные нации образованы из различных, этнологически нередко далеко отличных друг от друга, племен. Так, современные итальянцы происходят от этрусков, римлян, греков, германцев, сарацинов; французы – от римлян, галлов, бриттов, германцев; русские представляют смешение многочисленных славянских и неславянских племен. Лучшим доказательством того, что объединенная общностью расы масса не тождественна с нацией, могут служить американцы, в жилах которых течет кровь почти всех рас. Если даже нация по исключению сохранила чистую кровь, то и в этом случае связующим звеном ее служит не эта общность крови, а общность исторических судеб и определенных культурных элементов. Даже там, где общность племени имеет, по-видимому, непосредственное национально-объединяющее влияние, не это самое естественное единство, а сознание его, определенные чувства и представления, связанные с этим сознанием, являются национально объединяющим элементом. Не может служить прочным отличительным признаком наций и язык. Существуют разные нации, говорящие на одном и том же языке (англичане – говорящие по-английски ирландцы – американцы, испанцы – говорящие по-испански американские нации, португальцы – бразильцы, датчане – норвежцы и т. д.), как, с другой стороны, существуют небольшие объединенные общностью языка группы или части различных по языку племен, которые считают себя не только политически, но и национально объединенными с народами, говорящими на других языках, как, например, баски – испанцы, бретонцы – французы, валийцы – англичане, и др. И в пределах нации с одним общим литературным языком могут существовать настолько значительные различия в народном языке, что их нельзя рассматривать просто как различные говоры; таково, напри-мер, различие между верхне- и нижненемецким, французским и провансальским. Религия не есть уже теперь религия национальная; к одной и той же нации могут принадлежать последователи разных религий; но и религия, подобно языку, может служить одним из конститутивных элементов нации. Так, хорваты и сербы говорят на одном и том же языке, но первые принадлежат к римско-католической, а последние – к греческой церкви и поэтому считают себя разными нациями. Государство также не является необходимым элементом нации, так как не все нации представляются и государственно-объединенными, а несколько наций или частей их могут жить в од-ном государстве. С другой стороны, общность государственной власти в сильнейшей мере содействовала образованию наций.

Невозможно, таким образом, установить единый прочный, объективный критерий нации и нельзя найти такового в какой-либо постоянной комбинации нескольких элементов. Из этого следует, что нация не есть что-либо объективное, в смысле внешне существующего. Она относится, напротив, к обширному классу социальных явлений, которые вообще не могут быть измеряемы внешними мерилами. Нация есть нечто существенно субъективное, т. е. свойство определенного содержания сознания. Группа людей, сознающих себя объединенными множеством общих своеобразных культурных элементов и общим историческим прошлым и потому отличными от других людей, образует нацию[111]. Объективное, основанное на общности происхождения, единство разных человеческих групп, единство расовое или племенное, проявляется уже на заре истории и даже значительно раньше. Субъективное единство нации, напротив, по своей природе есть продукт высшей культуры и, хотя издавна уже находится в зародышевом состоянии, но с полной силой проявляется лишь в новейшее время. Пока она не существует вовсе или существует лишь в зачатке, не существует и политической теории, которая была бы построена на каких-либо внутренних качествах народа. Ни античная, ни средневековая политика не требуют, чтобы народности, внутренне связанные и потому сознающие себя едиными, в противоположность другим народностям представляли и вовне особые государства. И в новейшее время естественно-правовое учение о государстве первоначально исходит от абстрактного человеческого индивида и знает поэтому только юридическую идею народа, объединенного в государстве, – о нации как народе в культурном смысле нигде еще нет речи. Еще в XVIII столетии Монтескье, стремящийся исследовать все определяющие государство элементы народной жизни и первый предугадывающий связь между правом и нацией[112], не подозревает о влиянии наций на образование государств. Это влияние обусловлено именно интенсивностью национального чувства. Что чувствует себя единым, стремится усилить и развить это единство; но это достижимо только посредством сильной организации, возможной только в государстве. Политика еще ближайших к нам столетий, расширявшая территорию государств, совершенно не считаясь с национальными особенностями населения, сделалась поэтому в новейшее время в европейских государствах невозможной или опасной.

Нация, по существу, имеет динамический характер. Народ может быть нацией в большей или меньшей степени, т. е. чем слабее чувство культурного единства, тем менее резко выражена нация, чем больше число и существеннее свойство объединяющих культурных элементов, тем сильнее и глубже сознание единства в национальной группе. Поэтому и отдельный индивид может в большей или меньшей степени считать себя членом нации в соответствии со значительностью и интенсивностью национальных культурных элементов, оказавших на него влияние. Чем выше своеобразная культура народа, тем богаче объединяющее его членов историческое прошлое, тем более развита и нация, отсутствующая поэтому на низших ступенях культуры. Для того чтобы развилось национальное чувство, должно еще присоединиться противопоставление себя другим нациям. У эллинов было поэтому высокоразвитое племенное чувство, но не полное национальное чувство в современном смысле по отношению к варварам, так как они не признавали этих варваров носителями своеобразной культуры; точно так же у римлян отсутствовало чувство противоположения себя как однородного культурного целого покоренным ими народам. Аналогичные явления наблюдаются и в настоящее время в отношениях цивилизованных наций к полу – и нецивилизованным племенам. Поскольку не затрагиваются непосредственные политические интересы отечественного государства, сталкивающиеся с этими племенами чувствуют себя не немцами, французами, итальянцами и т. д., а европейцами или, в отношении к цветным, белыми.

10. Международное общение также должно составить предмет специального исследования для того, чтобы можно было прийти к прочным выводам о значении его для жизни отдельного государства. Часть этих международных отношений относится к уже упомянутым выше областям. Церкви и другие религиозные общения, общественные классы, нации нередко выходят за пределы отдельного государства. В частности, значительные конфессиональные группы и, прежде всего, католическая церковь с ее единой организацией, как и экономические классы, образуют международные общения более или менее значительной интенсивности. Вся духовная и экономическая жизнь культурных народов не есть что-либо замкнутое в пределах нации – факт, влекущий за собой ряд социальных последствий. Всемирные выставки, всякого рода международные конгрессы суть очевидные, из года в год повторяющиеся последствия международного социального общения. Но и суверенные государства как члены международного общения образуют неорганизованное или проявляющееся лишь в случайных организациях общество государств, в пределах которого политические интересы создают меняющиеся, нередко противоположные друг другу группы, которые повторяют в своих взаимных отношениях тип заключающихся в пределах отдельных государств общественных групп. Было бы весьма благодарной задачей выяснить влияние международного общения на правопорядок отдельных государств. Весь строй современных государств обусловлен, между прочим, этим общением. Проявляющаяся, при всех индивидуальных различиях, поразительная однородность структуры современных государств во многих важных отношениях основана, несмотря на влияние английских и французских учреждений на учреждения других государств, не на простой рецепции внешне воспринятого чужого права, а на однородности общественных отношений. Последние имели и то последствие, что основные черты современной организации управления, и именно по французскому образцу, сделались в течение XIX столетия существенно однородными в европейских государствах. Точно так же социально-политические реформы, предпринимаемые в каком-либо государстве, тотчас же отражаются теперь, в силу однородности социальных отношений, и за пределами этого государства, как это показывает история рабочего законодательства и, в частности, страхования рабочих.