Георг Еллинек - Общее учение о государстве Страница 41

Гоббс стоит на почве механического воззрения на природу, основанного на зарождавшемся тогда естествознании в современном его значении и сопровождавших его философских (в частности, эпикурейских) учениях; отвергая телеологию, это воззрение конструирует весь физический и моральный мир из естественных свойств элементов существующего. Отсюда вытекает стремление выводить все общественные отношения из природы и свойств индивида. Гоббс различает двоякого рода государства. Во-первых, государство естественное, выросшее исторически, основанное на отношениях власти. Затем, государство созданное, рационалистическое (civitas institutiva), которое исследователь выводит не из истории, а из природы человека[239].

Это институтивное государство Гоббс выводит из его элементов, устанавливая между ними связь генетическую, но не историческую[240]. С этой целью он в самой ясной и отчетливой форме конструирует гипотетическое естественное состояние, в котором государство отсутствует, оставаясь при этом, впрочем, на почве традиционных античных и церковных представлений; в этом естественном состоянии господствует исключительно эгоизм индивида, влекущий за собою войну всех против всех, и веления естественного права являются только моральными требованиями, предъявляемыми к индивидуальной воле, без всякой гарантии их исполнения. Основной инстинкт эгоизма порождает, однако, страх, вследствие которого в человеке возникает настоятельная потребность в мире. Так как, однако, естественные свойства людей не могут создать постоянного единения между ними, то прочный мир может быть достигнут только путем заключения всеми договора о соединении, содержанием которого является подчинение всех единой воле[241]. В силу этого до-говора status naturalis сменяется status civilis. Этот основной договор является одновременно договором о соединении и о подчинении[242], и на место не связанных друг с другом индивидов ставит persona civilis, государство. Таким образом, Гоббс обосновывает абсолютное государство, знающее только один господствующий орган (индивида или coetus), как нормальную, разумную и потому вообще долженствующую быть признаваемой форму государства. Его учение находится в резком противоречии с теми теориями, которые рассматривают самого властителя как договаривающуюся сторону. Не властитель, а только индивиды между собою заключают договор. Восстающий против властителя нарушает поэтому заключенный им с другими основной договор, которого властитель нарушить не может, так как он как властитель вовсе не заключал такового. И естественное государство санкционируется только тем, что подчиненный власти дает свое согласие на господство над ним, в основании и этого вида государства лежит идея договора[243].

Мы видим, таким образом, что распространенное мнение, будто этот глубокий мыслитель хотел в своем учении о возникновении государства изобразить исторический ход развития государства, следует признать, безусловно, неверным[244]. Его учение представляет, напротив, попытку рационализации явления возникновения государства, не связанного ни с каким определенным местом или эпохой[245]. Он хотел показать своим современникам, что подчинение абсолютной власти необходимо по самой природе государства и потому должно быть признано обоснованным. Он и не думает утверждать, что современные поколения связаны договорами давно минувшего прошлого. Из основной его идеи вытекает, напротив, что каждый человек, – тем самым, что живет в государстве, – безмолвно заключает договор об объединении. Именно Англия, в которой в течение последних столетий столь часто сменялись династии, не могла быть признана «естественным» государством, и задачей Гоббса как приверженца идеи сильной государственной власти, которая одна только может обеспечить доступный нам максимум духовной свободы[246], являлось поэтому найти прочное разумное основание для права властителя, в противовес, с одной стороны, революционным теориям и, с другой – безжизненным учениям о Божественном праве королей. Что именно это было главной целью исследований Гоббса, – отметил уже Пуфендорф[247].

Со времени Гоббса учение об общественном договоре остается неизменной основой естественно-правового учения о государстве. Нередко смешиваются, однако, рационалистические и исторические точки зрения. Происхождение государства из договора является для многих авторов историческим фактом, который должен послужить неоспоримой эмпирической опорой рационалистического учения. В этом отношении Локк значительно уступает Гоббсу. Локк считает несомненным, что историческим началом политической жизни служили договоры об установлении государства[248]. Локк хотя и оспаривал учение Filmer’a об Адаме, но и для него человечество исторически начинается с Адама. Он отвергает обоснование государства на авторитете Адама и потому может исторически выводить его только из свободного соглашения сыновей Адама.

На континенте учение Гоббса о государственном договоре нашло популяризатора в лице Пуфендорфа. Единый, заключающий в себе двойственность договор Гоббса он разлагает на несколько актов: договор об объединении, на основании которого из индивидов образуется народ, decretum, которым народ устанавливает форму государства, и договор о подчинении, которым на властителя переносится правительственная власть[249]. Благодаря этому государство, прежде всего, делается независимым от существования данной династии. Теория сохраняет у Пуфендорфа свой рационалистический характер, что выражается в том, что, с одной стороны, он признает до-говоры невысказанным содержанием воли первоначальных учредителей государства, а с другой – последующие поколения и иностранцы, по его теории, безмолвно подчиняются государству. Но и для Пуфендорфа договорное возникновение государства есть исторический факт[250]. Его учение, с разными модификациями, а с ним вместе смешение исторического с рационалистическим, становятся господствующей естественно-правовой теорией в течение XVIII столетия.

Совершенно иначе развивает договорную теорию Руссо[251]. Для тех, кто действительно читал его “Contrat social”, не может подлежать сомнению, что в этом труде, потрясшем старый мир в самом его основании, Руссо хотел не объяснить существующее государство, а показать и обосновать государство, соответствующее природе человека[252]. Исходя из того, что человек, рожденный существом свободным, повсюду носит оковы, он отнюдь не ставит себе задачей выяснить, каким образом развилось современное состояние, а хочет разрешить проблему, каким образом оно может быть обосновано[253]. Подвергнув критике и отвергнув прежние учения об основе государства, Руссо, исходя из того положения, энергичным защитником которого был уже Локк, что свобода неотделима от самого существа человека и от нее нельзя поэтому отказаться, приходит к заключению, что государство должно быть обосновываемо на общественном договоре, в силу которого участники договора подчиняются общей воле. Так как в этой общей воле содержится также воля каждого отдельного индивида, то в построенном таким образом государстве каждый остается подчиненным только самому себе, – свобода сохраняется поэтому и в государстве[254]. Обосновывающий государство договор Руссо, по-видимому, представляется, таким образом, чисто общественным договором. При ближайшем рассмотрении мы видим, однако, что, совершенно аналогично договору Гоббса, он является в то же время договором о подчинении. Ибо индивид квалифицируется двояко – как участник общей воли, он гражданин, как подчиненный общей воле – подданный[255]. Contrat social отнюдь не устраняет, таким образом, договора о подчинении.

Из этих рационалистических посылок Руссо выводит ряд последствий высокой важности, безусловно, враждебных существующему порядку. Так как общая воля не может быть представляема, делима и отчуждаема, то предмет общей воли, закон, необходимо должен быть общим решением суверенного народа, какова бы ни была форма правительства, единственной задачей которого является исполнение закона. Разумным, правомерным государством всегда была и будет непосредственная демократия, – идея, огромное влияние которой до настоящего дня отражается в программах радикальных партий. На основе положений Руссо, но во многих важных пунктах самостоятельно, Кант[256], высокий авторитет которого служил опорой договорной теории в течение значительной части XIX столетия[257], решительно отмечает исключительно рационалистический характер социального договора. Он говорит: акт, которым народ сам объединяется в государство, или, точнее, лишь идея его, в соответствии с которой только и может быть мыслима его правомерность, есть первоначальный договор, в силу которого все в народе (omnes et singuli) отказываются от своей внешней свободы с тем, чтобы тотчас же вновь получить ее в качестве членов одного общего целого, т. е. народа, рассматриваемого как государство (universi)[258].