Ольга Маркова - Договор ренты в российском гражданском праве Страница 6

В литературе подробным образом рассматривалось еще одно определение – Судебной коллегии Верховного Суда по иску Громовой к 33-й детской колонии. Громова подарила свой дом детской колонии г. Киева с сохранением права пожизненного пользования одной из комнат, колония же обязалась взамен пожизненно предоставлять Громовой бесплатное питание. Когда колония прекратила выдавать питание, Громова обратилась в суд с иском о расторжении договора дарения и о выплате колонией средств на ее содержание.[37] Судебная коллегия, посчитав, что данный договор в силу своих особенностей не может рассматриваться ни как договор дарения, ни как договор купли-продажи, признала договор недействительным. И. Л. Брауде, отстаивая свою позицию, указывал, что Судебная коллегия правильно признала его недействительным, поскольку он не является договором дарения – имело место отчуждение за «эквивалент», а значит, налицо притворная сделка.[38] Д. Ф. Еремеев считал решение Судебной коллегии правильным еще и потому, что подобные договоры пожизненного содержания возможны только в отношениях между гражданами, и стороной договора не может быть организация, так как это с неизбежностью приведет к нарушению сметно-финансовой дисциплины организации.[39] Р. О. Халфинаже, наоборот, выступая в защиту договора пожизненного содержания, считала данное решение Судебной коллегии неправильным и соглашалась с аргументами тех цивилистов, которые указывали, что «для признания действительным договора нет необходимости, чтобы договор мог быть отнесен к определенному, установленному законом типу».[40]

Впоследствии суды более лояльно относились к подобным договорам. В послевоенное время интерес к договору пожизненного содержания усилился. После войны немало одиноких людей, престарелых и инвалидов нуждалось в постоянном уходе, и многие из них хотели бы в обмен на уступку своих прав на имущество получить содержание. Поэтому в эти годы с особой силой разгорелась научная полемика по поводу действительности пожизненного содержания. Так, в 1945 г., перед окончанием войны, в журнале «Социалистическая законность» была в порядке обсуждения опубликована статья В. А. Рясенцева «Договор об отчуждении имущества на условии пожизненного пользования». Автор писал, что договор широко используется в быту, несмотря на то, что не признан судебной практикой, и что такой договор полностью отвечает интересам сторон, в первую очередь престарелых и нетрудоспособных собственников имущества. «Пора откликнуться на настойчивые запросы жизни и признать юридическую силу за этими договорами».[41]

Как уже отмечалось, противоположной точки зрения придерживался И. Л. Брауде. Не отрицая принцип допустимости обязательственных договоров, не предусмотренных Кодексом, И. Л. Брауде считал, что подобный договор противоречит нормам обязательственного права. Он приводил следующие доводы: во-первых, в договоре отсутствует цена. Вернее, писал он, цена есть, но настолько неопределенная, что не поддается никакому учету. Это, по мнению ученого, приводит к возникновению стихийных рыночных отношений, недопустимых при социалистическом плановом ведении народного хозяйства. Во-вторых, не определены точно условия, в зависимость от которых ставится цена. «Без этого сделка приобретает характер спекуляции; каждый из участников ищет выгоду для себя, делая свои расчеты, покупатель надеется, что ему недолго придется бесплатно содержать продавца, а последний надеется на долгую обеспеченную жизнь на содержании покупателя».[42] Далее, указывал автор, договор нельзя отнести ни к одному из похожих видов – нельзя рассматривать его как своеобразный договор страхования, так как страхование одним гражданином другого гражданина явно противоречит закону; нельзя рассматривать его и как дарение, поскольку в этом договоре нарушается принцип безвозмездности.

Эта точка зрения не получила поддержки в юридической литературе. Напротив, многие ученые считали договор пожизненного содержания правомерным и ввиду настоятельной потребности в нем практики предлагали закрепить его в законе. Отстаивая свою позицию о правомерности договора пожизненного содержания, В. Ф. Маслов отмечал, что в законодательстве не сказано, что допустимыми считаются только те договоры, которые предусмотрены ГК. Наоборот, писал он, «статья 5 ГК РСФСР указывает на право граждан совершать сделки, вступать в обязательства, приобретать и отчуждать имущество с ограничениями, указанными в законе».[43] Ограничения устанавливаются, если сделка осуществляется в противоречии с интересами социалистического общества. Что касается передачи нетрудоспособным иному лицу права собственности с целью получения материального содержания то это, по мнению автора, нисколько не противоречит общественным интересам. Аналогичную позицию по вопросу о правомерности договора пожизненного содержания занимали и другие авторы.[44]

Таким образом, и судебная практика, и ученые-юристы пошли по пути признания договора пожизненного содержания. Но до того как договор получил формальное признание в ГК 1964 года в виде договора купли-продажи с условием пожизненного содержания продавца, в цивилистической литературе продолжались споры о природе данного договора. Некоторые авторы (А. Штейнберг, М. И. Бару) утверждали, что это договор безвозмездного дарения. На что В. Ф. Маслов возражал: обязанность пожизненного содержания является своеобразным материальным вознаграждением за уступку права собственности, и договор не может быть квалифицирован как безвозмездный. Этот исследователь рассматривал договор с условием пожизненного содержания как двусторонний и возмездный – как своеобразный договор купли-продажи. Но, по его мнению, в законе следует оговорить, что имущество престарелого не должно переходить в полную собственность обеспечивающего лица, а должно составлять общую совместную собственность участников договора. В. А. Рясенцев предлагал рассматривать договор пожизненного содержания как самостоятельный вид договора.[45] Судебная практика чаще всего разрешала споры, возникавшие между сторонами подобных договоров, на основании норм, регулирующих договор купли-продажи.

Поиски путей лучшей регламентации этих отношений привели к тому, что в гражданских кодексах союзных республик данный договор получил различную правовую квалификацию. Гражданские кодексы всех республик, за исключением РСФСР, рассматривали отношения, складывающиеся в результате отчуждения дома на условиях пожизненного содержания, как самостоятельный вид договора, выделяя посвященные ему нормы в отдельную главу. Например, в Гражданском кодексе Украинской ССР договор именовался «договором пожизненного содержания», ГК Азербайджанской ССР, Узбекской ССР, Киргизской ССР, Латвийской ССР именовали его «отчуждением дома с условием пожизненного содержания».

Хотя ГК РСФСР и квалифицировал эти отношения как разновидность купли-продажи, он тем не менее не предусматривал, за исключением наименования, каких-либо особенностей в регулировании отношений пожизненного содержания по сравнению с кодексами остальных союзных республик. Кодексы некоторых республик, наоборот, полнее и подробнее регламентировали отношения сторон, возникающих по договору. Так, ГК Азербайджанской ССР в числе необходимых условий договора указывал обязательную оценку дома (ст. 247 ГК Азербайджанской ССР). ГК Эстонской ССР допускал заключение договора в пользу нетрудоспособных членов семьи отчуждателя (ст. 432 ГК Эстонской ССР). В ГК Украинской ССР предусматривался переход обязанностей по договору к наследникам приобретателя в случае его смерти (ст. 429 ГК Украинской ССР). Аналогичное правило содержалось и в ГК Узбекской ССР. Если же наследники отказывались от договора, он прекращался, и дом безвозмездно возвращался нетрудоспособному отчуждателю (ст. 285 ГК Узбекской ССР). Необходимо отметить, что из всех республиканских кодексов, Гражданский кодекс Узбекской ССР наиболее полно регламентировал правила договора пожизненного содержания. Правила предусматривали обеспечение исполнения договора – дом оставался в залоге у отчуждателя на все время действия договора (ст. 280 ГК Узбекской ССР). Оговаривались последствия расторжения договора. Так, при расторжении договора суд вправе был обязать иждивенца возместить приобретателю произведенные им затраты на дом с зачетом полученных за время владения домом доходов (ст. 284 ГК Узбекской ССР). ГК Литовской ССР (ст. 284), Белорусской ССР (ст.251) допускали передачу в собственность приобретателя наряду с жилым домом и иного имущества.