Коллектив авторов - Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права. Монография Страница 7

Если реформа уголовного судопроизводства 1864 г. была направлена прежде всего на демократизацию институтов уголовного процесса и введение в него состязательного начала, то перед советскими судами времен революции и Гражданской войны стояли совсем иные задачи. Как писал В. И. Ленин, «новый суд нужен был, прежде всего, для борьбы против эксплуататоров, пытающихся восстановить свое господство, или отстаивать свои привилегии, или тайком протащить, обманом заполучить ту или иную частичку этих привилегий. Но, кроме того, на суды, если они организованы действительно на принципе советских учреждений, ложится другая, еще более важная задача. Это – задача обеспечить строжайшее проведение дисциплины и самодисциплины трудящихся»90.

В советское время процедура производства по уголовному делу претерпела значительные изменения. Декрет Совета Народных Комиссаров РСФСР «О суде» от 24 ноября 1917 г. № 1 упразднил институты судебных следователей, прокурорского надзора, а равно институты присяжной и частной адвокатуры, возложив, «впредь до преобразования всего порядка судопроизводства, предварительное следствие по уголовным делам на местных судей единолично, причем их постановления о задержании преступника и о предании суду должны были быть подтверждены постановлением всего местного суда»91.

Таким образом, советский суд того периода служил задачам охраны сложившегося государственного строя и защиты только определенной категории граждан, а не всего общества. Причем правовые идеи о разделении судебной и следственной функций, об осуществлении контрольных полномочий суда на досудебном производстве и многие другие, последовательно закрепленные Уставом уголовного судопроизводства 1864 г., были отброшены.

Поэтому можно с уверенностью сказать, что в первые годы существования советской власти, когда элементы состязательности, характерные для уголовного судопроизводства России конца XIX – начала ХХ в., были упразднены, произошло возвращение к розыскному типу уголовного процесса. Суд был отделен от администрации, но, с другой стороны, и ответствен перед ней. Функция розыска оставалась недифференцированной, то есть предварительного судебного следствия еще не существовало, а все вопросы решались непосредственно в судебном разбирательстве при полном составе суда92.

Декрет «О суде» от 7 марта 1918 г. № 2 был издан в развитие и дополнение первого Декрета о суде. Согласно данному правовому акту для рассмотрения дел, превышающих подсудность местного народного суда, учреждались окружные народные суды, а предварительное следствие по таким категориям уголовных дел производилось следственными комиссиями из трех лиц. Заключительное постановление следственной комиссии о передаче дела в суд являлось актом предания обвиняемого суду. Часть 6 ст. 22 Декрета гласила: «По уголовным делам обвинительный акт заменяется постановлением следственной комиссии о предании суду. Если такое постановление окружным судом будет признано недостаточно обоснованным, то от него зависит, возвратить дело в следственную комиссию для доследования или поручить таковое одному из членов суда»93.

Однако уже Декретом ВЦИК от 30 ноября 1918 г. «О народном суде РСФСР» полномочия по рассмотрению и разрешению уголовных дел были возложены только на народный суд94. То есть законодатель того времени отказался от многоступенчатой структуры судебной системы, при которой вышестоящая инстанция осуществляет контроль над деятельностью нижестоящего суда.

В данном правовом акте указывалось, что производство предварительного следствия по уголовным делам, рассматриваемым в суде с участием шести народных заседателей, возлагалось на следственные комиссии. По делам, по которым рассмотрение дел в суде проходило с участием двух народных заседателей, от народного суда зависело либо ограничиться произведением милицией дознания, либо передать дело для производства следствия в следственную комиссию, либо в нетерпящих отлагательства случаях следствие поручить постоянному народному судье95.

Следственная комиссия в полном составе возбуждала и прекращала следствие, избирала меру пресечения и изменяла ее, выносила постановление о прекращении дела или предавала обвиняемого суду. Постановление следственной комиссии о предании суду или прекращении следствия должно было быть мотивированно; если это постановление было признано народным судом недостаточно обоснованным, народный суд направлял дело на доследование в следственную комиссию.

Постоянный народный судья обладал контрольными функциями по отношению к производству дознания органами милиции. Он давал руководящие указания по расследуемым ими уголовным делам, утверждал или изменял на более строгие принятые этими органами меры пресечения. В случае необходимости смягчить меру пресечения народный судья должен был немедленно внести этот вопрос на разрешение народного суда в полном составе96.

Таким образом, говорить о каком-либо разделении уголовно-процессуальных функций на функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела не приходилось. Судья обладал ярко выраженными обвинительными полномочиями и по сути руководил производством предварительного расследования. Видимо, такое положение вещей было продиктовано необходимостью для советского государства сохранить и усилить свою власть. Однако появление процедуры досудебного производства свидетельствует о том, что инквизиционный процесс уступает место следственному. А. В. Смирнов характеризует его как бюрократический вид розыскного судопроизводства. Рациональность, безличность, строгая регламентированность процедуры, преобладание формы над содержанием, ограниченность ответственности – все эти признаки бюрократии в полной мере присущи такому порядку производства. Как он пишет, «в нем впервые в истории уголовного процесса появляется официальное предварительное следствие как способ рационализации подготовки дел для судебного заседания»97.

Дальнейшее развитие уголовного и уголовно-процессуального законодательства в советский период осуществлялось в основном синхронно, что являлось, на наш взгляд, большим плюсом, поскольку позволяло согласованно принимать правовые нормы, входящие в состав многих межотраслевых институтов. Российский законодатель нарушил эту традицию, когда сначала в 1996 г. принял новый Уголовный кодекс РФ, и только в 2001 г. – новый Уголовно-процессуальный кодекс РФ. Это привело к тому, что многие уголовно-правовые и уголовно-процессуальные институты оказались несогласованными, а ряд норм и нормативных предписаний – взаимоисключающими. Например, глава 31 «Преступления против правосудия» УК до настоящего времени содержит (и на момент принятия УПК уже содержала) большое количество несоответствий с действующим уголовно-процессуальным законодательством98. Этих ошибок можно было избежать, если бы по примеру советского законодателя, уголовный и уголовно-процессуальный законы принимались одновременно.

25 мая 1922 г. был принят первый УПК РСФСР, который был заменен впоследствии УПК РСФСР 1923 г. Вот как М. А. Чельцов характеризовал рассматриваемый правовой акт: «В первую очередь были использованы проверенные более чем четырехлетним опытом процессуальные формы, установленные первыми декретами советской власти о суде. В частности, в УПК были выражены свобода суда от каких бы то ни было формальных ограничений в искании материальной истины, принцип публичности обвинения, осуществляемого теперь только что созданными органами прокуратуры, и реальные гарантии прав обвиняемого на защиту»99. Действительно, согласно ст. 61 УПК РСФСР 1922 г. суд не был ограничен никакими формальными доказательствами и от него зависело, по обстоятельствам дела, допустить те или иные доказательства или потребовать их от третьих лиц, для которых такое требование было обязательно100. На судей возлагался общий контроль за расследованием дел органами дознания и следствия. На прокуратуру – руководство следствием по конкретным делам101.

Таким образом, УПК РСФСР 1922 г. предпринял попытку осуществить разграничение полномочий следователя, прокурора и суда. Теперь судья хотя и осуществлял общее руководство за производством предварительного следствия, однако уже не обладал такими широкими полномочиями, поскольку непосредственно досудебное производство контролировалось прокурором.

Примечательно, что ст. 2 УПК РСФСР 1922 г. закрепляла правила действия уголовного закона во времени: «Преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом, действовавшим в момент совершения преступления. Законы, устраняющие преступность совершенного деяния или смягчающие его наказуемость, имеют обратную силу. Останавливать решение дела под предлогом отсутствия, неполноты, неясности или противоречия законов суду воспрещается»102. Тем самым законодатель подчеркнул неразрывную связь норм уголовного и уголовно-процессуального права. В свою очередь, в ст. 9 УК РСФСР 1922 г. отмечалось, что назначение наказания производится судебными органами по их социалистическому правосознанию с соблюдением руководящих начал и статей УК РСФСР 1922 г. Более того, законодатель разрешил суду применять уголовный закон по аналогии, расширив тем самым судейское усмотрение: «В случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений, наказания или меры социальной защиты применяются согласно статей Уголовного кодекса, предусматривающих наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил общей части сего Кодекса» (ст. 10)103.