Анатолий Якубов - Обратная сила уголовного закона Страница 7

Действие уголовного закона во времени и, в частности, вопросы обратной силы уголовного закона мы попытаемся рассмотреть под углом зрения института субъективного вменения.[75] В. А. Якушин определяет принцип субъективного вменения как основополагающее начало, закрепляющее основные философские, нравственно-этические, социально-правовые положения, в соответствии с которыми правовая доктрина и законодательство формируются и строятся таким образом, что юридическая оценка совершаемых лицом деяний и применением правовых мер воздействия на него допускаются лишь тогда, когда имеющие правовое значение обстоятельства деяния охватывались сознанием лица, его совершившего, и были предусмотрены законом.[76] Посредством субъективного вменения соединены различные институты уголовного права: вины и назначения наказания; действия уголовного закона во времени и пространстве и квалификации преступлений; возраста и пределов уголовной ответственности.[77]

Рассмотрение института действия уголовного закона во времени под углом зрения субъективного вменения означает, что, анализируя вопросы действия уголовного закона во времени и, в частности, вопросы обратной силы уголовного закона, мы будем исходить из того, что при оценке действий лица может быть применен только такой закон, который охватывался сознанием этого лица в момент совершения им действий (факта бездействия), а также в момент наступления последствий.

По вопросу о том, что следует считать временем совершения преступления – время совершения действия (факта бездействия) или время наступления последствий в юридической литературе были высказаны различные мнения. Так, Н. С. Таганцев считал, что временем совершения преступления следует считать время наступления последствий. Это положение вытекало из общей концепции ученого о применении во всех случаях более позднего закона, даже если это более строгий закон.[78]

Возражая против признания временем совершения преступления момент наступления последствий, А. И. Бойцов обоснованно пишет, что такое решение игнорирует субъективное основание ответственности, безоговорочное следование такой позиции неизбежно ставит перед выбором принесения в жертву субъективной стороны в пользу объективного вменения.[79]

Непосредственно перед принятием УК РФ А. Н. Игнатов также пришел к выводу о том, что временем совершения преступления является время наступления последствий. Поскольку основанием уголовной ответственности в соответствии со ст. 3 УК РСФСР, – пишет А. И. Игнатов, – является совершение умышленно или по неосторожности предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния, временем совершения преступления следует считать время, когда в совершенном деянии будут в наличии все признаки предусмотренного уголовным законом преступления. Из этого положения А. И. Игнатов делает вывод, что временем совершения преступления следует считать наступление предусмотренных законом последствий, так как только в этот момент будут в наличии все признаки состава преступления.[80]

Согласно ч. 2 ст. 9 УК РФ «временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий». Аналогичное определение времени совершения преступления дано в УК многих зарубежных государств. Так, в ч. (1) § 67 УК Австрии указано: «Временем совершения запрещенного под угрозой наказания деяния считается время, когда лицо действовало или должно было действовать; время наступления результата не является определяющим».[81]

Относительно упомянутых выше доводов А. И. Игнатова о том, что, исходя из определения основания уголовной ответственности (ч. 1 ст. 3 УК РСФСР), следует прийти к выводу, согласно которому временем совершения преступления является время наступления последствий, необходимо отметить следующее. В ст. 8 УК РФ сформулированы основания уголовной ответственности с еще большей, казалось бы в пользу доводов А. И. Игнатова, определенностью. «Основанием уголовной ответственности, – указано в этой статье, – является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренные настоящим кодексом». Признаки состава преступления, как известно, – это признаки объекта, объективной стороны субъекта и субъективной стороны. И, конечно, нет состава преступления, если отсутствует (не отвечает требованиям закона) хотя бы один из таких признаков. Но это вовсе не означает, что объективная сторона должна быть выражена в полном объеме, т. е. только при наступлении последствий (в преступлениях с материальным составом), можно говорить о наличии состава преступления. В противном случае можно прийти к абсурдному выводу о том, что при покушении или приготовлении к преступлению у нас лица привлекаются к уголовной ответственности при отсутствии состава преступления, тогда как состав преступления (точнее, деяние, содержащее состав преступления) – единственное основание уголовной ответственности.

Вместе с тем следует, очевидно, согласиться с критикой И. Звечаровского, отметившего, что законодателю следовало бы отреагировать на противоречие в Кодексе при определении времени совершения преступления (ч. 2 ст. 9) и определении оконченного преступления – ч. 1 ст. 29,[82] согласно которой преступление считается оконченным, если в совершенном лицом деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. Если под признаками состава преступления понимать признаки объекта, объективной стороны, субъекта и субъективной стороны, то, как мы отметили, они обязательны и при неоконченном преступлении.

С наступлением последствий связывал время совершения преступления не только А. И. Игнатов. Так, Н. Д. Дурманов писал, что если состав преступления включает в качестве признака объективной стороны деяния наступление общественно опасных последствий, то преступление надо считать совершенным тогда, когда эти последствия наступили. Однако при этом Н. Д. Дурманов добавлял, что в тех случаях, когда лицо при неосторожных деяниях не предвидело наступления общественно опасных последствий и потому лишено было возможности их предвидеть до вступления в силу нового закона, а также когда предотвращение последствий было объективно невозможно, следует определять ответственность по ранее действовавшему менее суровому закону.[83]

К аналогичному выводу, но с противоположных позиций, пришел Я. М. Брайнин, считавший, что временем совершения преступления является время совершения преступного действия или бездействия, однако добавлявший, что «это положение является правильным, за исключением случаев, когда виновный сохраняет господство над развитием событий и может предотвратить наступление вредных последствий».[84]

Некоторые авторы и после ведения в действие УК РФ остались на позиции, согласно которой временем совершения преступления является время наступления последствий. Так, С. Ф. Милюков, акцентируя внимание на том, что подавляющее большинство неосторожных деяний считаются преступлениями лишь при наступлении существенных или тяжких последствий, предлагает изложить ч. 2 ст. 9 УК РФ в следующем виде: «Временем совершения преступления признается момент его фактического окончания, включая наступление предусмотренных законом последствий».[85]

Не соглашаясь с указанной позицией и утверждая, что и для умышленных, и для неосторожных преступлений временем совершения преступления будет время совершения деяния, А. Н. Попов ставит такой вопрос: «Неужели уголовной ответственности может подлежать человек, который много лет назад совершил деяние, приведшее к указанным последствиям (строительной аварии. – А. Я.), и даже для особо тяжкого преступления (по закону только умышленного) истекли бы сроки давности уголовного преследования?».[86]

Предусмотренное УК положение о том, что временем совершения преступления является время совершения действия, отвечает требованиям принципа субъективного вменения. Юридическим основанием такого решения является то, что субъективное отношение лица к своим поступкам связано с законом, существовавшим во время совершения действия (бездействия). Это в равной мере относится и к неосторожным преступлениям, так как общественная опасность лица проявляется и тогда, когда оно, предвидя возможность наступления общественно опасных последствий, самонадеянно рассчитывает на их предотвращение (при легкомыслии), и тогда, когда оно хотя и не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий, но при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло их предвидеть.