Коллектив авторов - Актуальные проблемы современного уголовного права и криминологии Страница 9

Приверженность уголовно-правовых норм обстоятельствам конъюнктурного характера в первые годы советской власти более чем очевидна. Если не принимать во внимание блок так называемых «контрреволюционных» преступлений (саботаж, спекуляция, бандитизм и ряд других), кража как таковая не упоминается, однако сказать, что не было в целом уголовно-правовой реакции на хищения имущества, нельзя. В Положении о революционных трибуналах от 18 марта 1920 года, перечисляя дела, подсудные этим трибуналам, упомянуты «дела по крупным должностным преступлениям, лиц обвиняемых в хищениях, подлогах, участии в спекуляции, более выдающихся должностных преступлениях…»[45]. В 1921 году «поднялась высоко волна хищений»[46]. Декрет ВЦИК и СНК от 1 июля 1921 года устанавливал уголовную ответственность вплоть до высшей меры наказания за хищения из государственных складов и должностные преступления, способствующие хищению[47].

Характеризуя описываемый период в становлении советского уголовного законодательства, нельзя не упомянуть попытку его первой официальной кодификации. Она нашла свое отражение в изданных Народным комиссариатом юстиции 12 декабря 1919 года Руководящих началах по уголовному праву РСФСР[48]. Однако это был правовой акт, касавшийся обобщения лишь норм общей части советского уголовного права, и он не затрагивал конкретных норм, регламентирующих ответственность за отдельные виды преступлений.

В 1920 году началась работа над проектом УК РСФСР. Конкретно это решение было принято на Третьем Всероссийском съезде деятелей юстиции в июне. Ровно через два года – 1 июня 1922 года он вступил в силу на всей территории РСФСР и действовал до 1 января 1927 года. Судя по времени разработки и отзывам ученых, проработка содержания этого документа была достаточно тщательной. Все ранее принятые, начиная с 1917 года, акты уголовно-правового содержания были отменены.

На смену УК РСФСР 1922 года, который просуществовал четыре с половиной года, пришел УК РСФСР 1926 года. Анализ юридической природы кражи целесообразно провести по одному и другому документам одновременно, поскольку, по мнению М. Д. Шаргородского: «Уголовный кодекс 1926 года не является принципиально отличным от Уголовного кодекса 1922 года. Издание его вызывалось необходимостью приведения в соответствие уголовного законодательства отдельных союзных республик с уголовным законодательством СССР»[49].

Прежде всего, считаем необходимым отметить, что применительно к краже, уголовные кодексы 1922 и 1926 годов восприняли некоторые идеи Уголовного уложения 1903 года, например о единой уголовно-правовой охране государственного, общественного и личного имущества. В то же время они ушли от применения дефиниции «воровство», о чем мы уже упоминали выше. Применительно к краже оба кодекса используют понятие «похищение», однако с некоторой разницей. Статья 180 УК РСФСР 1922 года содержит следующую формулировку: «Кража, т. е. тайное похищение имущества, находящегося в обладании, пользовании или ведении другого лица или учреждения, карается…» и далее в зависимости от обстоятельств: способа, принадлежности имущества и т. д. В свою очередь, ст. 162 УК РСФСР 1926 года отказалась от столь расширительного толкования. В ней кража – это «тайное похищение чужого имущества…». Таким образом, несмотря на краткость, очевидна емкость этой формулировки, которая, к слову сказать, имеет место быть и в наше время, в ныне действующем УК РФ 1996 года, кроме одного: термин «похищение», имеющий несколько размытый характер, заменен на более конкретный – «хищение».

Кроме того, в квалифицирующих признаках ст. 180 УК РСФСР 1922 года выделяет:

– принадлежность имущества или место его нахождения: у частного лица, из государственных или общественных складов, других хранилищ, учреждений, вагонов пароходов, барж и других судов;

– применение орудий или инструментов или других технических приспособлений и приемов;

– служебное положение виновного;

– систематичность;

– особо крупный размер (понятие в законе не раскрывается).

Имеются некоторые другие особенности. Пример: пункт «ж» этой статьи устанавливает ответственность за «квалифицированную кражу», однако здесь ее понятие не раскрывается. Оно раскрывается в пункте «б» как «совершенное по предварительному соглашению с другими лицами…» Этот же пункт «б» среди прочих обстоятельств выделяет ответственность для лиц, «занимающихся кражами как профессией, или когда похищенное было заведомо необходимым средством существования потерпевшего…». Для такого лица предусмотрено наказание до двух лет. Наказание по этой статье предусматривается в основном в виде «до одного года, не ниже двух или трех лет». Однако за хищение государственного имущества, «производившееся систематически или совершенное ответственными должностными лицами, или в особо крупных размерах» предусмотрена высшая мера наказания.

Уголовный Кодекс РСФСР 1926 года конкретизирует и «уплотняет» прежнюю «разбросанность» квалифицирующих признаков в составе преступления о краже, выделив среди них:

– неоднократность;

– применение технических средств;

– сговор;

– принадлежность имущества или место его нахождения;

– должностное положение виновного.

В примечании к статье оговариваются условия освобождения виновного от уголовной ответственности: «Кража материалов и орудий, совершенная на фабрике и заводе рабочим или служащим в пределах своего предприятия в первый раз и при стоимости похищенного не свыше пятнадцати рублей, влекут дисциплинарное взыскание по особой, устанавливаемой Народным Комиссариатом Труда, табели».

Конкретизированы меры ответственности: «до трех, до шести месяцев», «до года, до двух лет, до пяти лет», исключено наказание в виде высшей меры, предусмотрены принудительные работы. Однако такие мотивы краж, как нужда и безработица, «в отношении имущества, заведомо являющегося необходимым для существования потерпевшего» в статье остаются, хотя меры наказания при этом снижены.

Отдельной статьей 166 УК РСФСР 1926 года выделено тайное похищение лошадей или другого крупного скота у трудового земледельческого населения, однако, кроме тайного, здесь предусматривается и открытое похищение. Эта норма предусматривала наказание до пяти лет, а за повторное или в сговоре – до восьми лет. По всей видимости, для тех времен это было достаточно актуальным.

Серьезный научный интерес и большое практическое значение имели ст. 181 УК 1922 года и ст. 164 УК 1926 года. Обе они назывались одинаково: «Покупка заведомо краденного». Имея одинаковую диспозицию, они отличались лишь санкциями за содеянное. Мы склонны расценивать юридическую природу этого состава как дополняющего (развивающего) уголовную ответственность за кражу. Состав исключительно полезен, как с точки зрения предупреждения (общей и частной превенции), так и с точки зрения расследования самих краж. К сожалению, нам не встретились исследования, специально посвященные этому вопросу, хотя они явно этого заслуживают.

В статье 163 УК РСФСР 1926 года предусмотрена ответственность за кражу электрической энергии в виде лишения свободы на срок до одного месяца, где предусматривалось обязательное возмещение ущерба. Квалифицирующих признаков статья не содержала.

К слову сказать, в настоящее время проблема «утечки» электроэнергии является весьма актуальной. Из-за мошенников, которые «подкручивают» счетчики, энергетики несут ежегодно многомиллионные потери. В Интернете практически в открытую предлагаются различные способы хищения электричества. Обратной стороной этой проблемы является то, что энергетики для восполнения своих потерь систематически повышают тарифы на электроэнергию, в результате страдают добросовестные плательщики[50].

В настоящее время вопросы ответственности за хищение электроэнергии регулируются ст. 165 УК РФ, которая предусматривает достаточно обширный перечень наказаний вплоть до лишения свободы и штрафов до 300 тысяч рублей. Однако возникает вопрос: кто будет платить такой штраф? Трудно предположить, что таким хищением занимается какое-нибудь предприятие или, скажем, олигарх, имеющие соответствующие доходы. То есть эти наказания (априори) нереальны для применения. Кроме того, существующий их разброс в статье, который, казалось бы, должен соответствовать всему возможному разнообразию этих преступлений, на самом деле не дает четкого ответа, кто и как должен отвечать. Кроме того, на практике квалификация этих преступлений вызывает серьезные затруднения в связи с нечеткостью формулировок. И наконец, реальность свидетельствует, что выявление, квалификация, возможность направления дела в суд весьма эфемерны. Так, всего по России, по имеющимся данным за 2011 год, было зарегистрировано 6764 преступления по ст. 165 УК РФ. В суд направлено за этот период 5114 преступлений. По Северо-Кавказскому федеральному округу и Ставропольскому краю, в частности, эти цифры вообще мизерны (74 и 41)[51]. Если иметь в виду, что по этой статье квалифицируются преступления, не только связанные с хищением электроэнергии, то становится очевидным, что эта норма в данном случае не работает. Таким образом, статья 165 УК РФ по отношению к хищениям электроэнергии является «балластом» и возникает (пока риторический) вопрос: а не пойти ли нам по пути наших революционных предков, установив специальную статью за хищения может быть не столь драгоценной, сколько однозначно дорогой и продолжающей дорожать электрической энергии? Нам представляется, что это было бы во многих отношениях целесообразным, тем более что ныне действующее уголовное законодательство уже пошло по этому пути, введя в ст. 158 УК РФ квалифицирующий признак (часть 3, п. «б») – кража отдельных энергоносителей.