Язык как средство идеологического воздействия (Сборник обзоров) - Юнус Дешериевич Дешериев Страница 12

43. Kress G., Hodge R. Language as Ideology. – L. etc.: Routledge a. Kegan Paul, 1979. – X, 163 p. – Bibliogr.: p. 152 – 158.

44. Language and control / Fowler R., Hodge B., Kress G., Trew T. – L. etc.: Routledge a. Kegan Paul, 1979. – (5), 224 p.

45. Language and politics / Ed. by OʼBarr W.M., OʼBarr J.F. – The Hague; Paris: Mouton, 1976. – XVI, 506 p. – (Contribution to the sociology of lang.; 10).

46. Lasswell H.D. The future of political science. – L.: Tavistock publ., 1964. – 256 p.

47. Lingua e politica: Imperialismi, identita nazionali e politiche linguistice in Asia, Africa, America Latina / Abaurre M.B., Bausani A., Bertoncini E. et al.; A cura di Corsetti R. – Roma: Officina ed., 1976. – 277 p. – (Officina / Linguistica; 6).

48. Mackey W.F. Language policy and language planning. – J. of communication, Lawrance, 1979, vol. 29, N 2, p. 3 – 15.

49. Maier H. Sprache und Politik: Essay über aktuelle Tendenzen. Briefdialog mit Heinrich Böll. – Zürich: Interfrom, 1977. – 61 S. – (Texte u. Thesen. Sachgebiet – Kultur; Bd 80). – Bibliogr.: S. 56 – 60.

50. Meschonnic H. Language et politique chez Noam Chomsky. – In: Sociocritique. P., 1979, p. 188 – 198.

51. Rajic L. Lingvistika, ideologie i politica. – Jdeje, Beograd, 1977, g. 8, br. 1, s. 105 – 120.

52. Schlesinger A. Politics and the american language. – In: Communication through behavior. St. Paul etc., 1977, p. 74 – 81.

53. Schmidt W. Das Verhältnis von Sprache und Politik als Gegenstand der marxistisch-leninistischen Sprachwirkungsforschung. – In: Sprache und Ideologie. Halle (Saale), 1972, S. 7 – 36.

Крючкова Т.Б.

Язык политики в работах ученых ГДР

(Обзор)

Проблема взаимоотношения языка и идеологии занимает существенное место в трудах лингвистов и социологов ГДР, что в большой степени объясняется особенностями социальной действительности, в которой в настоящее время функционирует немецкий язык. Известно, что немецкий язык является основным средством общения в ГДР и ФРГ[23] – государствах, связанных общим историческим прошлым, а сейчас имеющих различный экономический строй, политическое устройство и соответственно различные господствующие идеологии: коммунистическую и буржуазную. В результате влияния этих идеологий в немецком языке в ГДР и ФРГ возникают, с одной стороны, некоторые весьма существенные различия; с другой – в таком соседстве вопросы идеологической борьбы по понятным причинам стоят особенно остро. Поэтому ученые ГДР должны решить также важную практическую задачу: изыскать языковые средства, позволяющие максимально оптимизировать процесс пропаганды коммунистической идеологии и разоблачения буржуазной идеологии.

Из широкого спектра вопросов, связанных со взаимоотношением языка и идеологии, преимущественное внимание исследователи ГДР уделяют языку политики. Наиболее детально содержание этого термина раскрывается в работе В. Шмидта (21), который отмечает, что значение этого термина неоднократно обсуждалось в специальной литературе, хотя большинство ученых и сходятся в том, что языковое оформление политического материала отличается от других видов письменных и устных текстов целым рядом инвариантных признаков. Для обозначения языковой подсистемы, характеризующейся этими признаками, употребляют обычно термины «специальный язык политики» или «функциональный стиль политики».

В. Шмидт считает, что оба эти термина имеют весьма существенные недостатки, причем замена термина «язык политики» одним из них имеет не столько терминологическое, сколько содержательное значение. Использование термина «специальный язык политики» нежелательно ввиду того, что, хотя язык политики безусловно характеризуется наличием специального словаря, тем не менее он отличается от других специальных языков целым рядом особенностей, основная из которых состоит в том, что специальный словарь политики используется не только в определенных политических текстах, но и в самых различных сферах повседневной жизни. Особенно ярко это проявляется в языках, функционирующих в социалистическом обществе, что обусловлено привлечением широких масс трудящихся к политической жизни, в результате чего поднимается политико-идеологический уровень всего населения и все более широкие массы овладевают специальным словарем политики. Термин «функциональный стиль политики» также является мало удовлетворительным хотя бы потому, что политические тексты могут принадлежать к самым разнообразным жанрам, что влечет за собой существование различных стилей в рамках языка политики.

По мнению В. Шмидта, наиболее точно отражают содержание рассматриваемых лингвистических феноменов следующие два термина: «специальный словарь (специальная лексика) политики» и «язык политики». Первый из них включает всю терминологию международных отношений и мировой экономики, реалии внутриполитической и экономической жизни, обозначения, связанные с политическим устройством и общественно-политической жизнью определенных государств. Второй объединяет специальный словарь политики и особый прагматический аспект его употребления в речи.

В. Шмидт четко и последовательно проводит разграничение между языком буржуазной политики и языком коммунистической политики. Для специальных словарей политики в языках, функционирующих в социалистических странах, характерен тот факт, что большинство слов, относящихся к этому словарю, является терминами, полутермины практически отсутствуют. Таким образом, здесь можно четко разграничить два вида слов:

1) политические термины – специальные выражения, чьи значения четко и строго определены, например, Arbeiterklasse «рабочий класс», Opportunismus «оппортунизм»,

2) политические жаргонизмы – специальные выражения, чье понятийное содержание не является однозначно определенным, они обычно характеризуются окрашенностью и сильной экспрессивностью, например, Normenschaukelei «заниженные нормы», Einpeitscher «сторонник применения насильственных способов воспитания, убеждения».

Словари буржуазных политических терминов состоят в основном из так называемых «специальных слов», содержание которых весьма расплывчато, почти не содержат точных определений, они оперируют преимущественно весьма неопределенными описаниями понятий, что находится в полном соответствии с социальными функциями буржуазной идеологии.

Основной чертой политической лексики, присущей как языку марксистско-ленинской, так и буржуазной политики, является, по мнению В. Шмидта, ее «идеологическая связанность» (Ideologiegebundenheit). Под «идеологической связанностью» понимается семантическая детерминированность слова, заданная его принадлежностью к терминологической системе определенной идеологии или какому-либо ее варианту, а также местом, занимаемым им в этой системе. Лингвистов интересует в первую очередь то, как отражается эта идеологическая обусловленность языкового знака в структуре его значения. В. Шмидт считает, что было бы неверно выделять особый «идеологический компонент» в значении слова, ибо это противоречило бы марксистско-ленинскому положению о тесной связи познавательного и идеологического аспектов в процессе познания действительности. Дело в том, что идеологическое восприятие действительности осуществляется в единстве с понятийным. Лингвистическим следствием данного утверждения является то, что понятийный компонент значения слова всегда идеологически окрашен уже с момента своего возникновения (20).

Термин «идеологически связанный» вводится В. Шмидтом для того, чтобы охарактеризовать следующие особенности словаря различных областей политики: эти специальные словари в целом классово ориентированы, так