Борис Иванов - История Клуба-81 Страница 13

Разумеется, ротапринтные издания со временем ушли бы в прошлое, зато был бы приобретен опыт позитивного решения вопроса, действительного сотрудничества власти с новыми культурными явлениями. За несколько лет такого компромисса, распространенного также на сферу театра, изобразительного искусства, кино, музыки, философии, конфликт между властью и интеллигенцией не достиг бы той остроты, которая в итоге привела к катастрофе всю систему, не подготовив внутри ее политиков, способных к интегральному мышлению. Нас терпели, нас изучали – для того, чтобы в конце концов уничтожить. Проект эволюционного врастания страны в современный мир М. Горбачеву и его сторонникам не удался.

В ответ на наши предложения последовали сетования, что секретариат ЛО ССП множительной аппаратурой не распоряжается, и – вообще – советской литературе катастрофически не хватает бумаги. Еще бы! Я подсчитал, что только один лживый и бездарный роман Г. Холопова «Докеры», переиздания которого следовали одно за другим, а общий тираж достиг полутора миллионов (не считая изданий на языке народов СССР), отнимает у читателей сотни и сотни совершенно необходимых книг. (Для сравнения: средний тираж издаваемых в США романов составлял тогда 6 тысяч экземпляров.) Было у ЛО ССП и другое возражение: если начать издание произведений членов клуба малотиражным способом, не возжелают ли другие ЛИТО города получить такую же возможность?..

Я завел разговор об издании специального клубного информационного издания. За дело взялись Сергей Коровин и Вячеслав Долинин, придумавшие бюллетеню название «Регулярные ведомости». Первый номер вышел в конце апреля 1982 года. Издание так определило свои задачи:

«Настоящее издание раз в месяц будет помещать сообщения о всех состоявшихся клубных собраниях, чтениях, докладах, публикациях, знакомить с протоколами и прочими документами, репортажами и отзывами. Кроме того, «Регулярные ведомости» предоставляют свои страницы членам клуба для высказываний, предложений, критических замечаний, писем и пр., имеющих цель способствовать работе клуба».

В первом номере были опубликованы «Предыстория и начало Клуба-81» – обзор событий, предшествовавших учреждению клуба, первых его собраний и литературных вечеров; в качестве приложения были напечатаны первоначальный проект устава объединения, устав клуба, принятый общим собранием, список литераторов, присутствовавших на первом заседании объединения 30 ноября 1981 года, положения « О порядке приема в члены Клуба-81» и «О порядке составления сборников произведений членов Клуба-81». Обзор подготовил И. Адамацкий. Помещены тезисы доклада Е. Барбана «Новый джаз в современной культуре», прочитанного на собрании клуба 23 февраля.

В статье «Клуб: Внутри и вокруг» я взял на себя ответственность сформулировать позицию правления по тем моментам, по которым в клубе были альтернативные точки зрения. Необходимо было убедить коллег-неофициалов в том, что устав клуба – это не бумажка, не отличающаяся от лицемерных нормативных документов партийно-государственной бюрократии, а документ, способный обеспечить демократическое решение всех возникающих перед объединением проблем. Об этом стоило сказать потому, что до клуба литераторы имели опыт либо обособленного, затравленного существования, когда до их мнения никому не было дела, либо ощущали себя принадлежащим к кружковому сообществу, обычно группирующемуся вокруг одного-двух лидеров. У лидеров кружков чаще, чем у других, встречались симптомы элитаристского сознания, с чем движение независимых литераторов уже столкнулось при составлении сборника «Лепта». Тогда в моде было составлять «тройки», «пятерки» и «семерки» – списки первых лиц питерской поэзии, очевидно зависящие от того, кто их составлял. Клуб же был общественной организацией, представляющей интересы всех ее членов.

«Для членов правления очевидно, – писал я, – что не стоило создавать творческую организацию, которая бы состояла из посредственностей. Было очевидно и то, что клуб не стоило создавать ради трех-пяти литераторов. По мнению правления, клуб составляет талантливое большинство. Клуб как целое может отличить талантливое от неталантливого, не будет аплодировать посредственности и поносить выдающееся… Поэтому правление не испытывает боязни перед большинством клуба, не стремится – ни прямо, ни косвенно – ставить членов клуба в положение лишь регистраторов событий, и не опасается, что члены клуба могут дискредитировать культурную значимость того явления, которое они так или иначе представляют… По мнению правления, клуб… представляет неотъемлемую часть отечественной литературы, базирующуюся на более широкой традиционной почве, чем официально признанная, более критично осмысливает жизненный опыт современника, тематически своеобразную и более принципиальную во взгляде на творчество с точки зрения постоянного обновления».

О другой точке зрения: «По мнению элитаристов, большинство клуба состоит из посредственностей, весом обладает лишь творчество немногих… отсюда ультимативность тона, отсюда стремление выдать мнение двух-трех членов клуба за мнение истинное и не допускающее возражения высказывание о том, что отношения внутри клуба нужно строить не на равном уважении личности каждого члена клуба, а на исключениях… Элитаристская позиция неизбежно приводит к идее, что, помимо демократической структуры клуба, существует элитарный синклит, который должен определять политику клуба».

С этой статьи началась моя полемика с Виктором Кривулиным, которая продолжалась все годы существования клуба и временами вспыхивала в 1990-х годах. Причина оставалась прежней. Поэт, занимая по отношению к властям крайнюю из возможных публичных позиций, живо, как немногие, ощущал себя участником общения в том круге, к которому принадлежал и в котором хотел видеть себя лидером. Кривулин был исключительно популярен как поэт – он был поэтическим голосом независимой культуры, – при этом бросалась в глаза его способность не слышать других и предлагать фантастические, практически неисполнимые решения. Члены клуба ожидали от правления совсем другого – открытости, настойчивого достижения уставных задач, расширения и усиления влияния клуба в независимом культурном движении Петербурга.

Недовольные своим положением в клубе находили поддержку и утешение среди литераторов, которые по тем или иным причинам в клуб не вступили. В этой среде и создавалась большая часть той «руморологии» (суждений, основанных на сплетнях и слухах), о которой написал Н. Подольский. Одна из причин – аллергия некоторых людей к пребыванию в организации любого толка. Сами собрания и заседания с повесткой дня, председателем и регламентом убивали для них излюбленный кайф общения, при котором каждый говорит и читает что хочет, в любой момент можно сбегать за бутылкой, и прочее. Клуб серьезно повлиял на межличностные отношения. Некоторые неофициалы не сразу поняли, что для существования клуба необходимо освоить новые ответственные формы общения, без которых нельзя обеспечить равенство прав, взаимоуважение и доверие друг к другу.

Между тем творческие вечера продолжались: вечер 23 марта 1982 года был посвящен теме «Современное петербургское изобразительное искусство и литература». Экспромтом была организована выставка работ художников, с докладом выступили Ю. Новиков, С. Гершов, Игорь Иванов, Михаил Иванов, В. Кривулин и другие. В полемической схватке столкнулись крайние точки зрения на авангард и модернизм, на задачи и состояние современного независимого искусства.

11 мая снова аншлаг: многие петербуржцы впервые встретились со знаменитостями московской неофициальной поэзии – Бахытом Кенжеевым, Владиславом Леном, Дмитрием Приговым, Львом Рубинштейном, Ольгой Седаковой.

8 июня встреча клуба с группой «Аквариум»…

Из моего дневника:

От музея до станции «Владимирская» шел вместе с Ю. Андреевым, который в первые месяцы не пропускал ни одного клубного вечера. Некое высокое лицо, сказал Ю. А., не назвав его фамилии, меня предупреждает, чтобы «Иванов не зарывался».

В раздевалке музея Ю. А. сказал, что он, возможно, станет редактором альманаха «Молодой Ленинград». Я сказал, что он мог бы получить и более значительную должность.

Вскоре наш куратор занял в ЛО издательства «Советский писатель» кабинет главного редактора «Библиотеки поэта».

Ольга Бешенковская, впечатления о клубных вечерах (опубликованы в «Регулярных ведомостях»):

Вечера знакомств наступили после мучительно многолетних ночей в творческих одиночках и глухих дней… Отсюда несколько демонстративный пафос чтений, триумфальное щелканье фотокамер, вереницы желающих со стороны рынка попасть на «концерт»… Тень Федора Михайловича исподволь способствует нагнетанию петербургского драматизма, а наличие зала, как всегда, провоцирует на эстрадные фокусы… Вечера знакомств – по сути своей – попытка приоткрыть, что искал и что нашел каждый за многолетнюю ночь… Значит, пора переходить от дела к слову – то есть к разговору о прочитанном?.. Я против… Выпустят издательства книжки поэтов и прозаиков, рекомендованные секциями, правлением и куратором клуба, – обменяемся мнениями… А пока – будем благодарны друг другу и клубу за то хорошее, что услышали здесь, за духовность, которой отмечены лучшие из прочитанных произведений и которая, как мне кажется, как принцип объединила более пятидесяти розно и разно пишущих.